Тираны. Страх
Шрифт:
— Что это? — Мария удивленно посмотрела на вспыхнувшую от утреннего солнца вещицу. Повертела ее в руке. — Холодная!
Иван кивнул:
— Сожми крепче, попробуй согреть.
Но своенравная жена, казалось, пропустила мимо ушей слова мужа. Она продолжала вертеть ловкими пальцами добытый из мешочка предмет и даже взвесила его на ладони. Смоляные брови ее сошлись к переносице. Мария о чем-то напряженно размышляла.
— Такой же, как у отца! — наконец сказала она.
Иван весело хлопнул себя по ноге, залился
— Ну, Машка, ты вспомнила! Был у князя черкасского похожий, верно. Да только ведь привез он его мне вместе с тобой! Или забыла про свое приданое?
Еще пуще развеселился Иван, вспомнив, как нелегко давался горскому князю Темрюку чуждый обычай — не получать за дочь, а отдавать вместе с ней часть нажитого. Да еще какую! Размером невеликую, но ценности такой, что и подумать страшно. Однако князь понимал — как ни ценна вещица его, ни хранить, ни использовать ее долго не сможет. Слишком мало сил у него, слишком могущественные враги у него. Попросил князь для себя и всей своей земли русское подданство. Породнился с царем и принял его защиту, не выдвигая никаких условий.
Три тысячи детей боярских отбыли по приказу царя вместе с Темрюком в его горный край. А следом еще несколько тысяч воинов прислал Иван. Принялись за постройку крепостей на новых рубежах государства.
— Не забыла! — сердито огрызнулась царица. — Я не старуха какая, из ума выжившая! Когда отец тот подарок тебе готовил, говорил: есть у русского царя подобное. Теперь вижу сама — есть.
Мария положила вещицу на ладонь и поднесла к самым глазам. Казалось, осеннее солнце оживило предмет — он словно вспыхнул холодным свечением.
— Это не серебро, — уверенно сказала Мария. — Уж я точно знаю. Что это?
Иван пожал плечами.
— Медведь, — просто ответил он. — Или не видишь сама?
— Твой талисман? Отец рассказывал — урусы как медведи: неуклюжие с виду, ленивые в душе, и никогда не знаешь, что ожидать от них, — тщательно выговаривая слова, Мария с вызовом глядела на мужа.
— Нет, я Медведю этому не молюсь, — продолжал веселиться Иван. — Царские обереги обычные — крест да икона, как у всех православных. А эта вещица другой породы. Покойный митрополит Макарий иначе как «бесовскими зверюшками» и не звал подобное. А иерей Сильвестр в них благодать видел. Только, все говорил он, не каждому та благодать передается.
— Мне передаться сможет? — алчно спросила Мария, зажав фигурку Медведя в кулаке.
Иван, подражая жене, восхищенно цокнул языком:
— Ай, молодец! Не упустишь ни своего, ни чужого!
Мария зло и обиженно насупилась, но кулак не разжала. Неожиданно конь ее заржал, встал на дыбы. Опустился, твердо стукнув копытами, закрутился на месте, скаля зубы, и вдруг кинулся грудью на вороного аргамака царя. Иван едва успел отвести своего коня от удара. Отскакал, развернулся, сменяя улыбку на удивление. Конь Марии стоял неподвижно, лишь
— Машка, дура! — загремел его голос. — Где Медведь?!
Поодаль озадаченно топтался Быков, не решаясь приблизиться. Крик царя насчет Медведя сбил сокольника с толку, он непонимающе оглядывался.
Мария очнулась и посмотрела на свою пустую руку:
— Не знаю… Выронила…
Иван соскочил с коня, кинулся в траву.
Сокольник не выдержал, подбежал, упал на колени рядом:
— Случилось что, государь?
Царь, лихорадочно шаря в траве, дернул щекой. Глаза его безумно таращились, лицо побледнело.
— Ищи, Васька, ищи! Не сыщешь — на кол сядешь! Так и знай!
Быков и спрашивать не решился, что же искать нужно. Распластавшись, запустил пальцы в еще мокрую от росы траву, принялся ощупывать прохладную землю.
— Да как ты его уронила-то? — задрал бороду Иван, глядя на притихшую Марию. — Куриная лапа твоя! Удержать не смогла?!
Та виновато пробормотала:
— Испугалась. Душа ушла из меня. Конь украл ее! Голова кругом пошла… Я в коня чуть не превратилась! Тут вот обронила.
Иван снова взялся за поиски.
— Не конь виноват. Медведь так тебя… — проворчал царь, и в тот же миг его пальцы наткнулись на холодный металл. — Ми-и-ишенька мой… — Иван подцепил фигурку, положил на ладонь и бережно укрыл другой, словно пойманную бабочку. — От отца ведь память.
Царь, не вставая с колен, прижал руки к груди и уставился в небо, не обращая внимания на мельтешащих в высоте птиц.
— Господи, спасибо тебе! — зашептал Иван. — Знак это твой, Господи! Не бесовские они зверюшки, коль не позволил Ты утерять!
Внезапно Иван осознал, что стоит, сложив руки, словно католик на молитве. Смутившись, поднялся и глянул на лежащего неподалеку сокольника.
— Чего разлегся-то? — гаркнул Иван.
Быков, ни жив ни мертв, молча поджал ноги и втянул голову в плечи.
— Эка черепаха, — невольно хмыкнул Иван.
Мария, от чьего зоркого взгляда не укрылось, что гроза миновала, расхохоталась. Сбросила в траву тяжелую рукавицу. Стегнула коня по морде плетью в отместку за пережитые волнения и галопом помчалась по лугу.
Иван, подходя к своему аргамаку, оглянулся на замершего в траве сокольника.
— Ты жив ли, Быков?
Всхлипывая, Быков пополз к ногам царя, по мокрой траве.
— Не губи, государь! Всем сердцем, тебе преданным, молю! Не губи…
Дрожащими пальцами сокольник тянулся к носкам царских сапог.
— Да вставай уже, — вздохнул Иван. — Собирай людей. Поедем в Кунцево.
Васька Быков вскочил и опрометью бросился исполнять царское повеление.
Загудели сигнальные рожки.