Тираны. Страх
Шрифт:
Иван пожал плечами:
— Об этом не думай. А думай, какого зверя выберешь и как будешь понукать им.
Вновь пустились по лугу охотничьи псы, возбужденным лаем поднимая из травы уток.
Сокольники снимали птиц с клетей, пересаживали на перчатки. Соколов освобождали от клобучков, отстегивали, подкидывали в воздух.
— Ай, руку колет! — тряхнула кулаком Мария.
— Словно мураши побежали, да? — ободряюще кивнул ей Иван и хохотнул. — Держи крепко, чтобы не разбежались!
Мария, испуганно закусив губу, уставилась на свой стиснутый кулак.
К царской чете торжественно шагал Быков с птицей на руке, за ним спешили два рядовых
— Государь, желает ли царица и на этом лугу удачи попытать? В Крылецком-то Дашка отличилась среди всех и здесь готова потрудиться на славу!
Быков, чуть было не ставший жертвой царского гнева, непредсказуемого и непонятного ему, от пережитого был еще возбужден. Глаза его блестели, голос подрагивал, но лицо сокольника сияло радостью служения. На левую руку государыни Быков снова надел рукавицу, водрузил сокола и отошел, кланяясь.
Мария вопросительно взглянула на мужа.
Царь, хоть и был готов, невольно вздрогнул. На миг показалось, что вместо его жены сидит на коне другая. В той же одежде, с той же тонкой фигурой, но с иным лицом. Из-под черных бровей вперился в Ивана диковинный взгляд разноцветных глаз. Хотя и доводилось Ивану видеть такое прежде, но то сплошь люди русские, их глаза изначально были голубыми или зелеными, и создавалось впечатление, что поменялся лишь цвет одного глаза, а другой ярче только стал, словно с раскрашенного стекла пыль смахнули. Такими и Настины очи были, когда ей доводилось забавляться с фигуркой Медведя, — яркими, как трава и небо погожим утром. Мария же, горская азиатка, дикарка с иссиня-черной гривой волос и угольными глазами, преобразилась разительно. Исчезла из ее взгляда ночная бездна, пропал темный омут, скрылась бездонная колодезная чернота — все то, что Ивана пугало и манило одновременно. Теперь холодно светилась под густыми бровями пара чужих глаз — как два осколка витражного стекла, зеленый и голубой.
Оправившись от удивления, царь кивнул.
Крепко прижимая Медведя к ладони тремя пальцами — Ивану была видна серебристая голова фигурки, — Мария, хищно улыбаясь, свободными указательным и большим сняла с птицы клобучок. Сокол резко повернул голову из стороны в сторону, огляделся и выжидательно присел на рукавице, напружинив мощные лапы. Мария отстегнула петельку должика и с силой, будто кидая тяжелый камень, подбросила птицу. Уже в воздухе, над головой царицы, сокол раскрыл аспидные крылья, хлопнул ими, взмывая выше, и принялся делать круг над лугом. Мария неотрывно следила за ним, все ее тело напряглось, лицо будто окаменело. Глаза широко распахнулись, губы, наоборот, сжались и побелели.
Иван знал, что ощущает сейчас Мария.
Что видит она, тоже знал.
Сокол повиновался безупречно. Мария парила над лугом, с невероятной высоты разглядывая открывшийся ей вид. Необычный, будто подсмотренный через особый стеклянный шар, в котором все слегка закруглилось. Желтоватые поля, зеленые луга, темные морщины оврагов, пестрые перелески — все было одновременно и далеко, и очень близко. Тускло сверкали ручьи и озерца. Непостижимым образом Мария могла разглядеть каждую рыбешку в воде. Обнаружив крошечную фигурку Ивана — и свою собственную, рядом, — Мария полюбовалась с высоты, попутно отметив, что виден каждый стежок на их одежде, каждая жемчужина на конских попонах была перед Марией как на ладони. Пораженная такой остротой птичьих глаз, она приказала соколу взмыть еще выше. Но и оттуда ей открывалось дрожание каждого листа на дереве, каждое шевеление
— Смотри Машка, разлетится вся дичь! — неожиданно раздался голос Ивана возле самого уха.
Мария вздрогнула и обнаружила себя вновь рядом с мужем, на коне, посреди луга.
Чуть поодаль она увидела и Быкова, обеспокоенно смотревшего в небо. Сокольник был явно озадачен неожиданным поведением подопечной птицы.
— Засмотрелась? — понимающе прищурился Иван. — Не зевай! Сокол — птица серьезная!
Мария лишь фыркнула в ответ. Найдя взглядом сокола — тот, освободившись от непонятного ему контроля, уже проделал одну ставку, но неуспешно — лишь скользяще ударил крупного селезня и снова делал круг, набирая высоту, — Мария вновь подчинила его себе.
Иван, тронув коня, объехал вокруг замершей в седле Марии, внимательно рассматривая ее. Остановился напротив, заглянул в лицо, в яркие разноцветные глаза, устремленные мимо него в небесную высоту. Царь вспомнил, что так же замирала и смотрела ввысь, словно вознося молитву, кроткая Анастасия. А там, в синеве, кувыркался под самым солнцем веселый жаворонок. И с высоты его полета любовалась Анастасия широкими полями, сверкающим узором реки, кудрявыми рощами на раскинутых повсюду пологих холмах, маковками церквей, едва видных… А бывало, посреди лесной дороги, завидев среди ветей ловкую белку, упрашивала Ивана остановиться. Звонко смеясь, зажимала в ладони серебристую фигурку, заставляя белку скакать по ветвям, выплясывать затейливо. Не боясь, белка подбегала к коню Ивана, запрыгивала, цеплялась за попону, карабкалась выше и выше, пока не усаживалась на плечо царя, смешно распушив хвост.
Никогда и ни в чем Мария не походила на прежнюю жену Ивана. И в охотничьей потехе выбрала она себе под стать хищного ловчего. Выражение ее лица тоже было далеко от молитвенного или озорного — лишь жестокий азарт проступал в чертах.
Прямо над головой Ивана, едва не сбив с него шапку, стремглав пролетел селезень — вытянув шею, он отчаянно мельтешил крыльями, стараясь держаться ближе земли. Судя по всему, опытная птица хорошо знала соколиные повадки и слабости. У самой тверди соколу нападать опасно, промах грозит гибелью.
Сокольники напряженно следили за полетом утки и ее преследователя.
Царь не успел разглядеть, что за сокол решился на удар, — так быстро все произошло. Миг — и колыхнулось облачко перьев, полетело безглавое утиное тело вниз.
— Сильно вдарил! — возбужденно и с облегчением выкрикнул Быков. — Снес башку!
Дашка — теперь было видно, что это она, — не выпуская из когтей обрубок утиной шеи, на конце которой болталась раскрывшая широкий клюв голова, плавно опустилась на поднятую Марией перчатку.
Царица тяжело дышала, лицо ее порозовело, лоб покрылся мелкими каплями. Счастливо-безумным взглядом — Иван вдруг отметил, что такой же у нее бывает в спальной, когда она кричит, словно дикая кошка, — посмотрела на царя. Ликуя, Мария держала перед собой птицу, наблюдая, как та клюет добычу.
Помимо воли Иван вспомнил слова черкасского князя Темрюка, когда тот привез в Москву свою дочь. «Смотрите, как бы она ему шею не свернула!» — усмехнулся тогда невестин отец.
Отдышавшись и передав подбежавшему Быкову сокола, Мария подъехала к мужу поближе. Иван протянул руку.