Титан: Возвращение
Шрифт:
— Это шутка такая, проверка? — на минуту мне показалось, что старик рассмеется и признается в розыгрыше.
— Нет, не шутка. Это единственный выход сохранить единство Русов. Даже сейчас есть сектанты, слепо верящие в твое возвращение. А что будет, когда они узнают, что это действительно произошло? Русы поделятся: часть будет за тебя, другая часть, — считай, треть как минимум, — это потомки «христоверов», будет против тебя. И они будут убивать друг друга во имя Сына Бога Макс Са и во имя Бога Иисуса. Ты такого желаешь своему народу?
— И я должен умереть,
— И скажи своему псу, чтобы убрал руку. Вы пришли на мою землю, к моему народу, исказили все учения, навязали религиозный фанатизм. А теперь хотите предать огню Творца? А не охренели ли вы, Никон и все твои фанатики?! Сказку читал в детстве про лису и зайца? Так вот, Патриарх недоделанный, не уступлю я тебе свой дом и народ, раз ты так запел…Убери руку, тварь, пока я тебя не порвал, — взорвался я на попытку Данка придавить мое плечо.
Не знаю, что именно пришло в голову великану при моих словах, но руку он убрал. Никон смотрел на меня с улыбкой на бледных губах.
— Ты плохой правитель, Максим, — заговорил старец в наступившей тишине, — ты не умеешь владеть собой, ты загораешься, как сухая ветка на углях. Ты принес бы горе Русам, став их правителем. Но в одном ты прав — это действительно был твой народ и твой дом. Не надо было уходить, бросая свой народ. Тебе больше нет места среди них. Смирись с этим, ибо и нельзя повернуть воды вспять, и нельзя вернуть время назад. На моем месте, ты поступил бы так же.
— Сожжешь меня, мерзкий старикан?
— Нет. В толпе обязательно будут сектанты, зачем им давать повод для возмущения. Вас обоих убьют тихо, не привлекая шума. Если у тебя есть последняя просьба — я выполню ее.
— Что бы я ни сказал, ты не изменишь своего решения? — Спросил старика без надежды на благополучный исход.
— Нет, — после минутной паузы последовал твердый ответ.
— Тогда убей нас на море, я не хочу умирать в подземелье, как крыса.
— Почему в море? — спросил удивленным голосом Никон.
— Я приземлился на море, попав в это место. Пусть и смерть будет в море, — устало ответил Патриарху, раздумывая, умеют ли плавать его стражники и моряки. В воде у нас с Натой появился бы мизерный шанс, призрачный, но это лучше, чем быть удавленным горбуном в подвале.
— Хорошо, — после раздумья ответил Никон, — но не думай, что сможешь сбежать, мои люди будут готовы к попытке броситься в море. И они умеют плавать, — добавил старик улыбнувшись.
«Будьте вы все прокляты», — мысленно пожелал я старику, пока Данк вел меня к двери. У самой двери окликнул Патриарха:
— Никон, недолго ты будешь праздновать мою смерть. Несколько дней, — не больше десяти, — я буду ждать тебя на том свете, подумай об этом, когда будешь задыхаться перед кончиной.
Больше
— Подождите здесь, не надо его спускать вниз, — раздался незнакомый голос, — я узнаю у отца, что он решил.
Дверь открылась, донося слабые отголоски разговора Никона с Данком, и захлопнулась. Прошло не менее десяти минут, прежде чем дверь открылась снова.
— Выведите его и ведьму во двор, — снова послышался неприятный незнакомый голос, — я сейчас спущусь, поедем топить их в море.
По крайней мере, Никон сдержал свое обещание в ответ на мою просьбу. Меня повели наружу, снова спустились на два пролета, потом дважды свернули направо. Когда вышли во двор, свежий морской ветерок заставил меня улыбнуться. Никогда особо не любил море, а сейчас даже запах стал приятен. Спустя какое-то время послышались быстрые шаги. С моей головы сдернули мешок, заставив зажмуриться от яркого света. Мужчине, стоявшему передо мной, было не больше сорока: его лицо поразительно напоминало черты Патриарха Никона.
— Я — Синод, сын Патриарха, — просветил меня незнакомец, буравя глазами. После смерти отца именно я стану Патриархом. Отец рассказал мне, кто ты. Будь моя воля — жег бы тебя целую неделю, не давая умереть. Но он дал тебе слово, и я сдержу его: утоплю тебя, как суку, в море. И бабу твою утоплю, перед твоими глазами.
Пока Синод нес бред, я рассматривал сына Патриарха: примерно сорока лет, среднего роста, статный. Опрятная, явно ухоженная борода, голубые глаза, лицо без шрамов. Одет хорошо, на поясе большой кинжал в хороших ножнах. Причину его ненависти к себе не мог понять: я — приговоренный, зачем мне еще угрожать всевозможными карами.
— Синод, — перебил я болтуна, — тебе что, бабы совсем не дают, — и поэтому ты такой злой, как пес без суки?
Лица стоящих рядом стражников повеселели, отворачиваясь, они старательно скрывали смех. Размахнувшись, Синод ударил меня по лицу, разбив губу до крови. В этот момент показались двое стражников, таща упирающуюся Нату. Увидев меня, девушка заревела. Вырвавшись из их рук, кинулась на грудь:
— Ма-а-а-а-акс, когда все это прекратится?
— Самое позднее — через час, — ухмыляясь, ответил Синод Нате. Махнув рукой стражникам, скомандовал: — Везите их в порт и ждите меня.
Мне помогли взобраться на повозку, Нату даже связывать не стали. Двое стражников сели рядом, третий взгромоздился на козлы.
— Езжайте, пусть Карп готовит «Весту» к выходу в море, но без меня не отчаливайте, — прокричал сын Патриарха, входя во дворец отца.
— Пошла! — возница тронул вожжи. Грохоча колесами, повозка миновала выездные ворота, мост и покатила по улицам города.
— Когда окажемся на судне — прыгай за борт, уходи под корабль и плыви к берегу, это наш единственный шанс, — шепнул Нате, пользуясь шумом колес по мостовой. Мы проехали несколько улиц, свернули на узкую улочку, ведущую на восток. Места были незнакомы, Максель сильно изменился. По обочине шло несколько людей в накинутых на головы капюшонах.