Ткачи Сарамира
Шрифт:
– Унгер ту Торрик, – прокаркал незваный гость. Его губы уродливо шлепнулись друг о друга. – Я – главный ткач Виррч. Как приятно встретиться лицом к лицу.
Унгер не мог ответить. Он хотел закричать, но крик затухал внутри, не находя дороги наружу.
– Ты отлично поработал на меня, Унгер, хотя и не подозревал об этом, – продолжил уродец. – Твои усилия десятикратно ускорили мои планы. Я ожидал, что привести Аксеками к разрушению окажется намного сложнее. Нужно было действовать осторожно, чтобы никто не увидел в этом мою
Унгер был слишком испуган, чтобы понять, о чем говорил Виррч. Ощущение потери контроля над собственным телом лишило оратора способности думать.
– Это был настоящий риск. Только представь, мне пришлось слегка покопаться в сознании начальника императорской стражи, чтобы он выполнил мое задание. Я думал, что воцарится хаос и паника, рассчитывал на это… но даже я недооценил эффективность вашей тайной армии взрывателей, Унгер. Не хотел бы, чтобы они на этом остановились.
– Нет… нет… – пропищал наконец Унгер.
– О, конечно же, они не твои. Они мои. Но народ и императрица уверены, что ты в ответе за все происходящее. И мы не станем их разуверять.
Существо подошло почти вплотную, и Унгер увидел, что оно прозрачно. Значит, все-таки призрак. Уродец провел пальцем по щеке узника, и тело пронизал холод.
– Твое благое дело нуждается в мученике, Унгер.
Призрак неожиданно схватил пленника за затылок, и, несмотря на всю его очевидную неосязаемость, Унгер ощутил нечеловеческую силу. Крик совпал с ударом о стену камеры. Череп оратора треснул, словно скорлупа ореха, оставив на камне кровавые потеки.
Ворота в храм бога Паназу в Речном районе Аксеками не закрывались даже в сумерки.
Мисани стояла возле них и смотрела на высокий, узкий фасад, нависавший над нею, с карнизами, украшенными завитками. Девушка едва держалась на ногах, а одежда ее напоминала обноски бедняков. Мисани пережила ужасное потрясение, и вот, наконец, она почти у цели. Гул Аксеками отдалился, уносимый шумом Керрин. Но грохот новых взрывов доносился и сюда, яркий огонь взвивался в небо, освещая темноту.
Девушка направилась к храму через большие ворота и вошла в прохладную палату конгрегации. У тех, кто приходил сюда впервые, перехватывало дух. Столбы возносились ввысь к куполообразным потолкам, украшенным фресками, повествующими о деяниях Паназу. Стены были расписаны изображениями речных существ. Свет, падающий через широкие изогнутые окна, окрашивал в синий, зеленый и серебряный цвета пол с изображением морского пейзажа, а чарующие звуки плещущейся, капающей, бегущей воды исходили от алтаря, выполненного в виде фонтана, от которого по десяткам желобков бежала хрустальная жидкость.
Зал конгрегации, где обычно проходила церемония пострижения в монахи, был окружен широким водоемом, в котором плавала каракатица, земное воплощение бога Паназу.
Сейчас храм казался пустым. Мисани, с трудом передвигая ноги, вошла внутрь, и ворота закрылись за ней. Девушка бездумно брела по центральному проходу; ее сознание и тело все еще были скованы трагедией, невольной свидетельницей которой она стала.
– Мисани ту Колай, – промурлыкал мягкий голос, эхом разносясь по пустому залу.
Мисани повернула голову на голос и увидела фигуру, стоявшую на другой стороне храма.
Госпожа сновидений. Та самая женщина, которая приходила в сны Люции. Но сейчас она больше походила на кошмар: очень высокая, стройная, в изящных черных одеждах, с лицом, украшенным двумя красными полумесяцами, которые начинались на лбу и заканчивались на щеках. На губах – черные и красные треугольники, похожие на зубы. На плечах красовалась пелерина из вороньих перьев, а в брови сверкало маленькое серебряное кольцо с красным драгоценным камнем.
Женщина пересекла зал и встала между двумя столбами прямо перед Мисани. Она никак не отреагировала на взъерошенные волосы и испачканное лицо гостьи.
– Меня зовут – Кайлин ту Моритат. Люция называет меня Госпожой сновидений. Она сказала мне, что ты придешь. – Кайлин взяла девушку за локоть. – Пойдем. Тебе надо отдохнуть и умыться. Похоже, твое путешествие оказалось не из легких.
Мисани, молча, подчинилась. Больше ей идти было некуда.
Глава 21
Время в Хайме не шло. Оно удлинилось, растянулось в нечто плоское и тонкое, пожертвовав ради длины сущностью. Тэйн прекратил считать дни. Они тянулись друг за другом длинной вереницей, сливаясь в огромную неуступчивую серую стену из тоски и нарастающего отчаяния.
Исчезновение Кайку ошеломило их.
Сначала – паника. Может, кто-то пробрался в пещеру и унес девушку, пока они спали? Мамак обыскал все вокруг, но не нашел никаких следов нападения.
Потребовалось еще какое-то время, прежде чем Тэйн вспомнил странную фразу, произнесенную ночью Кайку: «Возможно, это просто не твой путь. Должно быть, боги уготовили его только для меня».
Буря продержала путников в пещере еще один день. Мамак мягко, но решительно отказал им в дальнейших поисках.
– Мы ничем не сможем ей помочь. Кайку давно погибла. Только дурак отправится в путь в такой ураган. Когда закончится буря, я возвращаюсь домой. Вы можете идти со мной или остаться в этой пещере.
Тэйн просил его, умолял, предлагал тройную плату, если Мамак найдет Кайку. Юноша сказал проводнику, что у девушки с собой были деньги, много денег. Глаза у Мамака загорелись, борьба жадности со здравым смыслом отразилась на его лице. Но в конце концов опыт склонил чашу весов в пользу благоразумия. Азара покачала головой и неодобрительно посмотрела на Тэйна.