Тьма сгущается

Тертлдав Гарри Норман

Иштван скорчил рожу.

– Экая гадость, сударь! – Но через секунду он тоже расхохотался. – Хотя смешно, да?

– Из всех наших сержантов я предпочел бы видеть в ункерлантском тылу тебя. – Тивадар снова дружески хлопнул его по спине. – Начали!

– Слышали, парни? – бросил Иштван солдатам, раздувшись от гордости. – Мы лучшие, и капитан это знает! Раздавим ункеров, как тараканов!

– Да! – хором заорали дьёндьёшцы.

Обойдя позиции, занятые капитаном Тивадаром, они заняли место на левом фланге и вместе со всей ротой двинулись на восход.

Буран ворошил сугробы, хлестал в спину и сдувал снег с ветвей тощих березок на склонах долины за околицей деревни, которую намеревались захватить дьёндьёшцы. Отделение Иштвана пробиралось вперед под прикрытием деревьев – ничего другого в этом промерзшем краю найти было иевозможно.

К югу от них начали рваться снаряды.

– Да чтоб для них звезды погасли! – ругнулся Иштван. – Никто не сказал, что ункеры затащили в деревню ядромет!

«Никто» в данном случае значило «капитан Тивадар».

– Их офицерам, – заметил Кун, – должно быть, никто не сказал, что мы заходим им в тыл. Надо поступать так, как чародеи – исходить из того, что есть, а не из того, что ожидаем увидеть.

Он тут же провалился в занесенную снегом промоину, которую не заметил, и вылез весь запорошенный. У Иштвана хватило бессердечия расхохотаться.

Не прошло и трех минут, как впереди сержант приметил движение – определенно люди. Все дьёндьёшцы поблизости шли по следам командира. Это значило, что скорченная тень впереди – враг. Вскинув жезл к плечу, Иштван выстрелил.

Ункерлантец рухнул с воплем.

– Это же баба! – воскликнул Соньи, заглушая страдальческий визг. – Как тут баба-то оказалась?

– Откуда ж нам знать? – бросил Иштван, подбегая к упавшей и на ходу вынимая нож. – Не к месту и не ко времени в лес забрела. Заткнуть ее надо!

Он нервно обернулся на звуки канонады, надеясь, что грохот заглушит предсмертные крики.

Нашарив в снегу камень, раненая попыталась швырнуть его в подбежавшего солдата, но промахнулась. Пальцы ее судорожно хватали снег, когда Иштван перерезал ункерлантке глотку. Алая кровь брызнула на белый снег.

– Зря бабу сгубили, сержант, – пробурчал кто-то из солдат за его спиной.

– Не время срам тешить, – ответил Иштван, пожав плечами. – Да и мороз такой, что штанов не спустишь. А ну пошевеливайтесь!

Он попытался на слух определить, как идет бой. Судя по тому, где рвались ункерлантские ядра, рота продвигалась медленней, чем ожидал капитан Тивадар. Иштван нахмурился. Теперь, вместо того, чтобы тупо следовать приказу, ему предстояло думать своей головой – а это уже офицерское занятие.

Словно чтобы обнадежить командира, Соньи ткнул пальцем в сторону деревни:

– Там пожар!

– Угу… – Поразмыслив, Иштван кивнул своим мыслям. – Это хорошо. Ункерам сложней будет наводить ядромет. – Он подумал еще немного. Рассудок его работал неспешно, зато надежно. – И раз ветер дует нам в спину, дым будет скрывать нас, когда мы выйдем на открытое место. Да, так и сделаем. Роте наша помощь потребуется больше, чем думал капитан.

Кроме той несчастной (что она

делала в лесу? Должно быть, собирала хворост), никто в деревне не догадывался, что отделение Иштвана упорно движется в тыл ее защитникам. Сержант выглянул из-за валуна, где его солдаты заняли позицию. Сквозь клубы дыма можно было заметить перебегающих между домами ункерлантских солдат. Ветер доносил их гортанные крики.

Один примостил снаряд на ложке рычага, другой запустил разрывное ядро в полет. Только при виде ядромета Иштван сообразил, что делать дальше.

– Мы должны вынести эту штуку, – указал он на боевую машину. – Тогда нашим парням станет полегче. Вперед – и молча, пока нас не заметят!

Он первым выскочил из укрытия и помчался в сторону деревни. Остальные побежали за ним – куда командир, туда и солдаты. Наглотавшись на бегу едкого дыма, Иштван раскашлялся и едва не оглох от грохота.

Ункерлантцы в серых шинелях, хлопотавшие вокруг единственного ядромета, не обращали внимания на то, что творится у них в тылу, пока не стало поздно. В непроглядном дыму Иштван постарался подобраться к противнику как можно ближе и открыл огонь. Вот упал один вражеский солдат, сраженный огненным лучом, потом второй.

– Дьёндьёш! – взревел Иштван. – За экрекека Арпада и Дьёндьёш!

Отделение дружно подхватило его крик, и перепуганным ункерлантцам показалось, должно быть, что на них наступает полк. И бойцы Иштвана сражались не хуже целого полка: противники, хорошо укрывшиеся от наступающих солдат Тивадара, оставили незащищенными свои тылы.

По рядам солдат Свеммеля пронесся тяжкий стон. Некоторые пытались, развернувшись, отбить атаку Иштвана, но сражаться на два фронта было уже невозможно – слишком мало осталось защитников деревни. И они гибли, не сходя с места. Другие бросали жезлы в снег и выходили с поднятыми руками.

Очень скоро единственными ункерлантцами в горящей деревне остались пленники да горстка охотников и звероловов с женщинами и детьми, что жили тут прежде и не успели бежать на восток. Капитан Тивадар отправил их всех в тыл, где Дьёндьёш закрепился прочнее. А затем, когда вся рота собралась на окраине деревни, провозгласил, обращаясь к Иштвану:

– Отлично сработано, сержант!

– Благодарю, сударь! – отозвался тот.

Еще пара лет – и подобные мелкие победы позволят армии Дьёндьёша приступить к серьезным сражениям. Вот только Иштван не знал, доживет ли до этого часа.

– Идти домой! – гаркнул альгарвеец-десятник, когда солнце утонуло за горизонтом.

Устало вздохнув, Леофсиг отставил кувалду. Альгарвеец прошелся вдоль строя рабочих, чтобы выдать жалованье за день: по малому сребренику – фортвежцам, и вдвое меньше, медяками, – каунианам.

Грохоча по новой мостовой, подъехала телега, чтобы отвезти рабочих обратно в Громхеорт: до города было так далеко, что топать назад пешком было пыткой. Собрав брошенные инструменты, светловолосые работники забрались в телегу и с блаженством растянулись на досках.