Тьма века сего
Шрифт:
Грегор, за этот день осунувшийся и словно истаявший, постепенно приходил в себя, хоть и казался больным, коего бездушный эскулап выволочил на прогулку.
— Я в порядке, — улыбнулся он, в десятый раз поймав на себе пристальный взгляд Курта. — Просто притомился. Мне еще ни разу не приходилось так долго… Но это даже здорово. Теперь я знаю, что могу.
Харт недовольно поджал губы, явно желая высказать отпрыску все, что думает, однако промолчал. Фон Вегерхоф усмехнулся, переглянувшись с Мартином, и уже серьезно спросил:
— Это в порядке вещей — столь долгий
— Это Предел, — вздохнул Грегор. — Я иду практически по прямой, но эта прямая вытягивается все больше и больше… Нет, наша цель от нас не уходит, камень все ближе, я знаю. Просто с каждым шагом оказывается, что идти до него дольше, чем было еще шаг назад. Но уверен, что завтра мы будем на месте.
— Мориц, ты говорил, что камень «возник» здесь, — проговорил Мартин задумчиво. — Что это значит? Почему возник и как?
— Этого я вам сказать не смогу, майстер инквизитор, — вздохнул тот. — Сам бы желал знать… Магистериум — почти сказка, древнее предание, многие даже не верили, что он впрямь существует. Все, что нам о нем известно — это жалкие крохи того, что знали люди, создавшие камень.
— Из чего они его сделали? Все то, что мы находим в конфискуемых книгах, все эти вещества, минералы — это действительно имеет отношение к созданию магистериума или все это чушь?
— Отчего же чушь, это работает. Вот только в книгах нет главного ингредиента — самого орегatоr’а, его силы, его умения. Об этом в книге не напишешь… Точней, — с усмешкой сам себе возразил Харт, — написать-то можно и где-то даже написано, но какой с этого прок. Это как писать в руководстве по мечевому бою «подпрыгни на высоту своего роста, провернись в воздухе трижды и нанеси противнику восемьсот ударов».
— Хочешь сказать, — уточнил Курт, — ваши предки были более сильными магами?
— Инквизиторы, — недовольно буркнул тот. — Как это вы ухитряетесь так говорить, что в ваших устах любая самая возвышенная мысль начинает звучать, как заурядная строчка из обвинительного протокола? Когда я сказал «сила» — это не значило, что разумеется нечто подобное силе телесной, мол, кто выше и шире, тот и сильнее. Ведь служат у вас эти ваши expertus’ы, неужто вы до сих пор этого не поняли?
— Поняли, — примиряюще возразил Мартин. — Всего лишь так нам проще говорить. Если снова сравнить с мечниками, коих ты упомянул — все ж понимают, что «сильный боец» значит нечто большее, чем просто большой и мощный парень с оружием, но — так говорят.
— Если так говорить, да, предки были куда сильней. Нам до такого владения собственными же талантами, увы, как бродячему певцу до римских певчих.
— Видел я таких бродячих певцов, что… — начал Курт и, перехватив взгляд Харта, вскинул руки: — Но мысль я понял.
— Минералы и вещества, упомянутые вами, не превращаются в магистериум сами собой, путем смешивания, нагрева или прочих манипуляций, — продолжил Харт. — Они сливаются и изменяются изнутри, в самой своей основе, и делается это исключительно
— Так же, как Урсула пыталась менять людей в самой их основе? — уточнил Мартин, и тот, вздохнув, выразительно искривил губы:
— Сравнение так себе, но направление мысли верное.
— Ты говорил, что твои таланты — земля, минералы… То есть, обладай ты такой способностью к управлению собственными силами, как ваши предки-нейтралы, ты теоретически мог бы создать магистериум?
— Обладай вы такими талантами, как легендарные воины, вы теоретически могли бы выйти один против армии врага, майстер Бекер, — усмехнулся Харт. — Но снова да, в целом вы правы. Мог бы — в силу специализации. Но — не могу. В силу бессилия. И из ныне живущих, думаю, не может уже никто.
— Раньше и трава была сочней, — вздохнул фон Вегерхоф нарочито печально, и бауэр пожал плечами:
— Что поделать, кой-какие воздыхания о прежних временах и впрямь имеют под собою основания. Чувствую, вы не вчера стали тем, кто вы есть, и подозреваю, что и вам самому есть что вспомнить с той же тоской по ушедшему.
Стриг не ответил, лишь неопределенно качнув головой, и с минуту вокруг яркого огненного пятна во все более густеющей тьме висела тишина.
— Ты сказал «возник», — повторил Курт негромко. — Откуда? Где он был до того, как появился в этом лесу?
— Где-то, — просто ответил Харт.
— Где-то? Где-то в другом лесу, в другом городе, в чьем-то подвале, в горной пещере?
— Где-то на другой ветви Древа Миров, я же говорил. Где-то там их много.
— Ветвей или камней? — осторожно уточнил Мартин, и бауэр улыбнулся:
— Того и другого, майстер Бекер.
Вокруг костерка вновь воцарилась тишина, теперь растерянная и напряженная.
— Вы же знаете о Древе Миров, да, майстер Гессе? — осторожно спросил Грегор, и он усмехнулся:
— Об этом ты тоже прочитал в шпигеле?
— А… разве не знаете?
— А откуда я должен бы знать?
— Но я слышал, что у Конгрегации есть тайные библиотеки, в которые собираются книги, чье содержание изучается только высшими чинами. О том, что в них написано, не рассказывают обывателям, чтобы не смущать умы… Разве это не так? И у вас нет ничего о Древе Миров? А я так понял, майстер Гессе, что вы о нем знаете…
— О нем я знаю, — уже серьезно ответил он. — Я его видел.
— Да ладно?! — в голосе Грегора была такая смесь зависти и неверия, что он не сдержал улыбки, повторив:
— Я его видел. Но… начинаю подозревать, что неверно его понял. Древо — это наш мир, человеческий, земной, а также миры ангельские и тому подобные уровни бытия, так? Ветви помельче — это все те времена и события, которые могли бы случиться или могут случиться. Неслучившееся — отмирает и отсыхает. Верно?
Грегор переглянулся с отцом, явно колеблясь в выборе ответа, и Курт повторил:
— Верно?
— Не совсем, майстер Гессе, — осторожно ответил Харт. — Ветви — это миры. Потому Древо и называется так, как называется.