Тьма века сего
Шрифт:
Шелест листьев и хруст сухих ветвей и выволок его из мутных видений, уже настоящий и близкий — проснувшийся Харт сидя разминал руки и ноги, сгибал и разгибал спину и, кряхтя, массировал затылок. За тем, как к этой разминке присоединился майстер инквизитор, вяло жующий что-то из своих запасов Грегор наблюдал исподволь, с настолько отстраненным и подчеркнуто невозмутимым лицом, что Курт, не сдержавшись, усмехнулся.
Этим утром вчерашний разговор не стал вспоминать никто, лишь все тот же Грегор продолжал коситься на господ дознавателей, всматриваясь
— Маска на месте, — не выдержал, наконец, Мартин и выразительно провел ладонью по лицу, состроив нарочито равнодушное выражение. — Вот, видишь? Самоуверенная.
— Ага, — согласился тот, заметно смутившись. — Прошу прощения, майстер Бекер. Просто… мне было бы неприятно осознавать, что наши с отцом слова стали причиной утраты вами веры или что-то такое…
— Об этом можешь не тревожиться, — серьезно возразил фон Вегерхоф. — Веры этих двоих и, главное, уверенности в ней — хватило бы на всю Германию.
— Это хорошо, — так же без улыбки кивнул проводник. — Можете смеяться, но я все-таки считаю, что инквизиторская династия Гессе это надежда… — он запнулся, встретившись с Куртом взглядом, бросил взгляд на светлеющее небо, еле видное сквозь ветви, вздохнул и неловко махнул рукой: — Как только все будут готовы, готов и я. Сегодня будем на месте, чувствую.
— Меня вот что смущает, — заметил Мартин спустя пару часов, когда Грегор запросил первого привала. — Мы идем вторые сутки. Ты говорил, что чувствовал, как от Урсулы «разит магистериумом», стало быть, она уже ходила к камню и выходила обратно или с его фрагментом, или что-то совершив с ним на месте. Но еще ни разу не было такого, чтобы она не появилась в вашем лагере вечером, так?
— Время… — произнес Курт тихо, и тот кивнул:
— Да. Выходит, такие серьезные игры со временем начались только сейчас, и… Из-за чего это может быть?
— Я не знаю, — вздохнул проводник уныло. — Возможно, так Предел отзывается на нас самих, слишком много в нем людей разом. А возможно… но это не точно… просто я предполагаю…
— Возможно, эта женщина пытается достучаться до камня, — договорил Харт мрачно.
— И это — отдача?
— Не стал бы исключать такой вероятности.
— У нее вообще есть на это шанс? Я разумею, — уточнил Курт, — допустима ли возможность, что она с ее способностями, знаниями, талантом неизвестного происхождения и уровня сможет совершить с его помощью что-то серьезное?
Харт вздохнул.
— Давайте продолжим аналогиями, майстер Гессе, — предложил он, помолчав. — Представьте себе идеальное оружие. Меч. Пусть будет меч. Совершенная работа. Безупречный баланс. Сталь, прорубающая все от шелка до камня. По сути, сейчас вы спросили, способен ли талантливый боец-самоучка причинить окружающим вред таким мечом…
— Учитывая, — договорил Мартин мрачно, — что у окружающих оружия нет вовсе.
— Да.
— C’est formidable [122] , — с
— Решите для начала, зачем мы идем туда, — мягко произнес Харт. — Уничтожить камень или эту женщину? На то и другое у нас вряд ли достанет сил и попыток.
Курт не ответил, лишь коротко переглянувшись с Мартином, и бауэр тоже смолкнул, не проронив больше ни слова.
122
Прекрасно, чудесно, потрясающе (фр.).
123
Не так ли, разве нет? (фр.).
Их маленький отряд двинулся в путь все так же в молчании, следуя, как и прежде, немым указаниям проводника, и судя по тому, каким напряженным он был и как часто озирался и останавливался, выбирать путь Грегору было все сложнее.
— Быть может, снова привал? — спросил Курт, когда тот опять остановился, оглядываясь и прислушиваясь. — Тебе явно нелегко и…
— Нет, наоборот, — с заметной нервозностью возразил Грегор. — Ловушек нет. Вообще. Вот уж с сотню шагов я их не ощущаю.
— Их нет или не ощущаешь? — уточнил Мартин.
— Я не ощущаю, потому что их нет, — чуть раздраженно отозвался тот. — Ни одной, уже давно.
— А камень?
— Рядом. Совсем рядом.
— Возможно, в этом и дело, — проговорил Харт задумчиво. — Центр водоворота. Сердце бури. Вокруг шторм, сумятица и хаос, а в центре — тишина… Великоват выходит центр, скажу я вам.
— Тишина, — повторил Курт, вскинув руку и прислушавшись. — Тишина. Птицы молчат, слышите?
— В самом деле, — пробормотал Мартин настороженно. — Ни единого писка.
— Птица, — тихо проронил фон Вегерхоф, и все смолкли, обернувшись к нему. — Птица, — повторил он ровно, и Курт с удивлением услышал что-то похожее на опаску в голосе стрига.
— Где? — непонимающе пробормотал Грегор и, проследив взглядом за его указующей рукой, запнулся и шумно сглотнул.
Птица — большая, серая, с ярко-рыжими лапами и темными волнами на пепельном брюшке — сидела на низкой ветви неподалеку, неподвижная и молчаливая.
— Это же кукушка… — прошептал Мартин. — Они же не показываются никогда. И она не может нас не слышать.
— Там точно нет ловушек? — спросил стриг и, когда проводник отрицательно мотнул головой, медленно прошагал к дереву, протянул руку и, сняв птицу с ветки, так же неспешно возвратился назад.
— Труп?
— Нет, — разглядывая кукушку со всех сторон, ровно ответил фон Вегерхоф. — Жива. Сердце бьется. Дыхание есть. Голова не виснет. Теплая.
— И моргает… — чуть слышно шепнул Грегор, опасливо приблизившись. — Только очень редко… Что с ней?
— Я думал — expertus’ы по шуточкам Предела тут вы с отцом.