Тьма века сего
Шрифт:
— А это уж позволь мне решать, — подчеркнуто любезно улыбнулся Курт, выразительно указав рукой в сторону лагеря: — Давай, ходок, топай. Мы ждем.
Паломник, помявшись, бросил напряженный взгляд на хмурого солдата, на по-прежнему молчащего фон Вегерхофа и, обреченно вздохнув, зашагал вперед, не оглянувшись, чтобы убедиться, следует ли за ним майстер инквизитор.
— Так рассказывай, — подбодрил его Курт после пары минут молчаливой ходьбы. — Как было дело?
— Я вашему сослужителю уже все рассказал, — буркнул Грегор, перехватив хворост поудобнее. — И как было дело, и что было потом.
— Расскажи еще раз.
— Зачем?
— А ты сам подумай, —
— Никакой я не свидетель, — начал Грегор и, встретившись с Куртом взглядом, вздохнул. — Ладно. В общем, я туда вошел…
— Зачем?
— Низачем, случайно.
— Это твоя личная традиция — случайно входить в Предел?
— Нет, — с заметным раздражением отозвался паломник и, снова показательно вздохнув, продолжил с расстановкой, всем своим видом показывая, что повторяет сказанное уже не один раз: — Я собирал хворост. Так сложилось, что это взвалили на меня почти с самого начала, как я тут. Готовить я не умею, вообще ничего «полезного для общины» делать не умею. Пытались посылать в город покупать провизию, но не сложилось, еду выбирать я тоже не умею, мне подсовывали всё не то, или некачественное, или прокисшее, или просто не то, а я…
— Тебе сколько лет? — спросил фон Вегерхоф, и паломник насупился:
— Ну восемнадцать. У меня четыре сестры, три из них старшие, мать еще живая, откуда мне было все это постичь? Своих дел по горло… Вот мне и поручили бродить по лесу и собирать топливо. Вокруг лагеря все давно выгребли, даже сухостой весь снесли, дальше в лес тоже редко чего попадается, приходится уходить дальше и дальше. Ну, и вот… Собирал, собирал и вдруг понял, что я за метками.
— Метки кто-то поставил еще до появления здесь наших сослужителей?
— Да, несколько. В тех местах, где замечали, как пропадают животные или люди, там еще графские люди всякого тряпья навязали или сделали зарубки, а потом уже конгрегатские продолжили, ну и этот ваш expertus обозначил еще плотней и подробней всю линию.
— Наш expertus?
— Ну, который священник.
— С чего ты взял, что он expertus?
— Да что ж я, совсем дурак? — с заметной обидой фыркнул Грегор. — Если я не умею сварить кашу, это ж не значит, что я скорбен умом… Ходил тут, смотрел вокруг. По лесу ходил — останавливался, закрывал глаза, отступал в сторону, чуть ли не воздух нюхал, потом веревочки завязывал на стволах или насечки на коре делал… Expertus, кто же еще? Пришел обозначить границы, ясно же.
— С кем-то это обсуждал?
— Я? — уточнил паломник. — Вот еще… Оно мне надо? И так все на ушах стоят, что инквизиция приехала, а еще и про expertus’а узнают — вообще рехнутся…
— А ты как-то не очень благодушно настроен к своим собратьям.
— Они мне не собратья, — отрезал Грегор и, поняв, что слова его прозвучали излишне резко, неохотно пояснил: — Я тут сам по себе. Но самому по себе тяжело, поэтому вот… Ну, не ставить же себе шалаш отдельно, глупо как-то.
— И сестер с мамой рядом нет, опять же, — подсказал фон Вегерхоф; паломник бросил на него короткий взгляд исподлобья, но промолчал. — Так ты не ищешь откровения в Пределе?
— Ищу, — помявшись, ответил тот. — Но не такое, как они. Не Иисуса и не Грааль,
— А что?
— Не знаю. Но тут же есть что-то, так? Что-то необычное. А если ваши до сих пор не согнали сюда армию экзорсистов и не начали все кругом кропить, святить и изгонять, значит, это не дьявольщина, так? Значит, что-то непонятное, даже вам непонятное, а значит — жутко интересное. Говорят, отсюда волшебные камни уносили и всякое такое…
— И ты хотел поискать в Пределе «всякое такое»?
— Я ж сказал, что не дурак, майстер инквизитор. Мне еще жить не надоело. Я думал, что кто-то найдется, кто отсюда что-то вынес или просто ходил… Ну, кто видел, что там внутри, кто может рассказать. Такого же еще нигде и никогда не бывало, и я хочу узнать, что это.
— И что потом будешь делать с этим знанием?
— Понятия не имею, — легкомысленно пожал плечами паломник. — Может, tractatus напишу, а что?
— Ясно, — хмыкнул Курт. — Рассказывай дальше, философ-испытатель.
— А что дальше… В общем, я понял, что стою за метками, и ничего со мной не случилось. Сначала испугался и хотел рвануть обратно, но тут увидел рядом, шагах в трех, деревце; то ли грозой его, то ли ветер повалил когда-то… в общем, переломленное и высохшее. Я так прикинул — деревце довольно тонкое, всё сухое, а значит, легкое, и если волоком, то дотащу. По-любому получалось больше, чем я насобирал… Словом, я хворост бросил и пошел к этому деревцу. Дошел до него — со мной так ничего и не случилось. Я ухватил его за ствол, попытался тащить, а оно ветками там за кусты зацепилось и еще за ствол рядом. Чтобы высвободить — пришлось зайти еще на пару шагов внутрь Предела и подергать его как следует… Ну, и вот. Я его из кустов вытащил, выволок за метки и потом в лагерь. Я бы и не говорил никому, что смог войти, но…
— Но захотелось похвастаться.
— Ну… — явно смутившись, замялся Грегор, — вроде того… Оно случайно вышло. Матушка Урсула удивилась, что я так быстро вернулся, потому что, я уже говорил, тут поблизости всё выгребли…
— Что за матушка?
— Ее так тут называют, — отмахнулся паломник. — Она вроде как главная. В том смысле, что не предводительница какая-то, — торопливо поправился он, заметив, как переглянулись его слушатели, — а просто быстро соображает, как что организовать, кому что поручить, кто чем должен заниматься… Новеньких встречает. Сюда же когда-то валила толпа, и не все со своими средствами, иногда приходит такой оборванный-голодный и с пустой мошной, всё потративший, чтоб только сюда добраться… Матушка Урсула прикидывала, кому сколько надо дать, чтобы все сбросились, и никто не остался голым и голодным. А так как за что-то отвечать и кем-то руководить всем страшно или лень, а тут так хорошо — за тебя все проблемы кто-то другой разгребает, то все и согласились, что пусть она будет как бы главной — ну, как в монастыре мать экономка.
— На тебя, как я погляжу, сбрасываться не пришлось?
— Я к походу подготовился, — кивнул Грегор с плохо скрытым самодовольством. — Сумку собрал, одежду выбрал покрепче, денег взял…
— А твои четыре сестры и еще живая мать в курсе, где ты и на что «денег взял»? — уточнил Курт. — И кстати, а отец-то жив и знает ли, куда ты направился и с какими целями?
— Деньги были мои, — оскорбленно отрезал паломник. — Собственные. Семью я не грабил.
— Да все равно это было б не моим делом, даже если б и ограбил, — отозвался Курт со вздохом. — Увещевать тебя только б мог, да и все… Ну, слава Богу, что не придется. Так что ваша матушка экономка?