Тьма внешняя
Шрифт:
Филипп приподнялся на носилках, сделав попытку встать на ноги. Боль внутри черепа бросила его обратно, окружающее заволокла дымка. Тусклый свет факелов померк и расплылся. В полуобмороке он только почувствовал, как его осторожно подняли и понесли куда-то.
…Вереница людей двинулась по подземелью, навстречу неизвестности.
Информационно-логический блок ПА-7133 – Белый. Оперативный отчет о поступлении Сомы. Высшим(для ознакомления)За период, с момента начала мероприятий в континууме хронального уровня 29, ствол 2748—9991, главная ветвь 98, ответвление 81, (основная планета), поступило на приемники 376 единиц Сомы. Затрачено: на поддержание каналов – 72 единицы. На пополнение собственных
Часть четвертая. ОГОНЬ И МЕЧ
Глава 9
…В конце мая случилось то, о чем почти никто не думал, но чего, как выяснилось, нужно было опасаться больше всего. Оставив север королевства на растерзание своим подручным: всем этим Паленым Жакам, Арлетт Аррасским и Веселым Убийцам, Светлая Дева с отборным войском совершила молниеносный бросок на юг. Туда, где народ не забыл, пусть и минуло со времени Альбигойских войн почти столетие, ни разрушенных и сожженных дотла крестоносцами сел и городов, ни десятков тысяч костров инквизиции.
Меньше чем за две недели пали Кастр, неприступный Каркассон, Нарбонн, Альби… Наконец, без боя распахнула перед Девой ворота Тулуза Пламенем восстаний занялась Овернь. Мятежники появились на границах Гиени и Прованса, отдельные отряды были замечены даже в окрестностях Авиньона, о чем в паническом письме сообщил королю папа Климент IV.
Стало ясно, что ни на угасание бунта, ни, тем более, на подавление его разрозненными силами надежды больше не остается. Точно так же все облеченные властью наконец-то поняли – если не раздавить бунт сейчас, то он раздавит их всех, не оставив даже следа. Едва ли когда-либо еще за многие годы войско собиралось по воле монарха столь быстро и охотно. Почти все рыцарство Франции – все, кто еще не был убит или осажден в своих замках, собрались под стенами Парижа. И уже вскоре король Карл IV распустил перед полками красно золотую орифламму. Он лично пожелал возглавить этот поход против собственных подданных.
…То поднимая облака удушающей пыли, то увязая в грязи после проливных дождей, огромной железной змеей ползло к югу королевское войско.
Шли благородные шевалье во главе своих копий, шли солдаты ордонансных рот, [35] вперемешку с наспех набранными по городам и весям ополченцами, шли брабантские наемники и союзные отряды из Меца и Лотарингии. Шли, сверкая драгоценными доспехами, знатнейшие люди королевства и какие-то оборванцы в помятых шлемах и прохудившихся кольчугах, но зато вовсю кичащиеся перед каждым встречным своим сомнительным дворянством.
35
«Ордонансные роты»– подразделения регулярной пехоты, первые в Европе, созданные в соответствии с указом (ордонансом) короля Филиппа IV в начале XIV в.
Двигался походный королевский двор под началом дворцового прево: повара, виночерпии, конюхи, егеря, – всего больше двух сотен человек. Мало чем ему уступали дворы знатнейших военачальников, отправившиеся на войну со своими пажами слугами, и любовницами. За ними катились тысячи повозок, нагруженные солониной, мешками с мукой, бочонками с вином и сидром, порохом и разобранными катапультами. А следом двигалось множество всяческого люду: мелкие торговцы, акробаты и жонглеры, цирюльники-костоправы, странствующие монахи, продажные девицы, ежевечерне устраивавшие драки из-за выгодных клиентов – в общем, весь тот сброд, который следует за любой армией, как шакалы за львом.
Коннице приходилось равняться по пехоте, той – по обозам, одни отряды не могли идти так же быстро, как другие, и чем дольше двигалась колонна, тем сильнее растягивалась. Гонцы как угорелые носились от одного до другого ее конца, подгоняя отстающих и передавая приказы. Случалось, пока они скакали взад – вперед, распоряжения успевали отменить. Переправы превращались в настоящий ад: задние напирали на передних, отряды врезались друг в друга, перемешиваясь, массы людей, коней, телег, скапливались у бродов и мостов. Все попытки навести порядок только вконец запутывали дело. Воздух сотрясала яростная брань, лошади лягались, в драке кусали друг друга, а иногда и седоков.
При приближении передовых отрядов крестьяне разбегались кто куда, стараясь подальше спрятаться, угоняя скот и унося из закромов небогатые запасы. Горожанам приходилось куда хуже – запереть перед королем ворота они не могли. Приходилось почтенным буржуа перебираться в чуланы и на чердаки, освобождая место для знатных постояльцев. С бедняками вообще не церемонились: их просто вышвыривали вон из лачуг. Но этого мало: жители подвергались настоящему грабежу, не очень отличавшемуся от того, какой происходит во взятых вражеских городах. Именем короля отбирались свежие лошади и волы, в лучшем случае взамен давались больные или охромевшие животные. Подчистую выгребался фураж и сено, беспощадно истреблялись куры, гуси, утки и поросята. И, конечно, девушкам и молодым женщинам лучше было не показываться на улице. Под покровом ночи происходили разбои и грабежи и немалую лепту внесли в них следовавшие за войском воры и разбойники, не упускавшие, как всегда, удобного случая половить рыбку в мутной воде. Нескольких пойманных на месте преступления колесовали, но положение не улучшилось.
Случалось, переночевав в опустевшем селении, поутру его поджигали, хотя и имелся строгий приказ, запрещавший подобное. Дворянские усадьбы и замки так же не избегли общей участи. Иногда хозяева сами выкатывали во двор бочки, выставляли еду и, пируя вместе с незваными гостями, равнодушно взирали на истребление своего имущества.
Из-за хороших водопоев, удобных мест на ночлегах, да и вообще по малейшему поводу почти каждый день вспыхивали ссоры между людьми разных сеньоров и провинций. Ссоры эти, сопровождавшиеся угрозами и оскорблениями, не раз переходили в рукопашные схватки и, в свою очередь, в стычки между их офицерами. Не раз уже приходилось разнимать лезущих друг на друга с кулаками рыцарей и баронов. Не будь королевского указа, запретившего поединки на время похода под страхом смерти без различия правых и виноватых (его перед самым выступлением буквально вырвал у Карла сам Рауль де Бриенн), немалая часть войска осталась бы вообще без командиров.
Что до самого монарха, то он совершенно устранился от дел, ни во что не вмешиваясь, ничем не интересуясь и даже запретив докучать себе всякими, по его словам, пустяками. Похоже, Карл уже успел не раз пожалеть, что потащился на эту войну, которая не обещала никому из участников ни славы, ни, тем более, богатой добычи. В долине Вьенны к ним присоединились десять тысяч бургундцев и пять тысяч швейцарцев вместе с войском, собранным в южных провинциях. Неразбериха еще больше усилилась. В довершение всего армии стал угрожать недостаток продовольствия. Большой обоз из Гиени, который должен был прислать тамошний великий сенешаль вместе с сильным подкреплением, не прибыл. Вместо него появился гонец с письмом, где говорилось, что помощь прислана не будет, ибо близ Бержерака объявились многочисленные толпы бунтовщиков, во главе с каким-то бывшим капитаном генуэзских кондотьеров. Прочтя послание, Рауль де Бриенн в ярости истоптал его ногами, а что до брани, которую он при этом изрыгал, то она сделала бы честь любому тамплиеру.
В конце первой недели похода трагически и нелепо оборвалась жизнь первого камергера и маршала Матье де Три.
Случилось так, что один шедших в хвосте армии сборных отрядов, над которыми начальствовал какой-то мелкий нормандский барон, вынужденный бежать из своих владений, а потому злой на весь мир и топивший свою злобу в вине, натолкнулся как-то вечером на маленький бродячий цирк.
Пара-тройка жоглеров и клоунов, кулачный боец, фокусник, дочь хозяина – наездница и акробатка, и дрессировщик со своими зверьми, самым грозным из которых был молодой арденнский медведь.