Тьма
Шрифт:
Окрестности Вершины превратились в сонное царство. Дрыхли все, даже часовые дремали. Приметив знакомые физиономии, я их запомнил — на всякий случай.
Гоблин с Одноглазым храпели в моем собственном бункере под Вратами Теней. Гота не спала, но сидела с закрытыми глазами, произнося какие-то молитвы. У нее была молитвенная шаль, похожая на те, какие используются некоторыми гуннитскими сектами, но Гота сложила ее на коленях и время от времени пробегала по ней пальцами, словно читая что-то на ощупь. Она бормотала без передышки, но так быстро, что я ничего не мог разобрать, даже когда подобрался совсем близко.
Неожиданно она вздрогнула и огляделась по сторонам, явно уловив чужое присутствие. Нюень бао почитают предков, и духи для них более чем реальны. Никого не видя перед собой. Гота принялась задавать вопросы.
По всей вероятности, она решила, что к ней наведался дух Хон Трой, ее матери, или призрак Као Кы, ее деда, слывшего, по рассказам Сари, некромантом. О нем вспоминали с неохотой. Во всякой семье не без урода, но некромант, способный сотворить собственную Тень, — это уж нечто из ряда вон выходящее.
Я не стал прислушиваться к ее вопросам, они меня не касались. Я хотел узнать, что стало с дядюшкой Доем. Скорее всего они должны были забрать его к себе для лечения.
Дядюшку найти не удалось. Зато я обнаружил нацарапанную углем на старой доске надпись. Пляшущие каракули Одноглазого.
Малец, это западня.
Чтоб мне сдохнуть!
Я попытался разбудить дерьмового коротышку и вытряхнуть из него побольше, но все мои старания пропали впустую. Кажется, я навеял ему дурные сны: он принялся стонать и ворочаться, но глаз так и не открыл. Я взъярился.
Что, если он прав?
Но как это может быть? И кто расставил ловушку?
Ловец? Не потому ли она казалась такой веселой? Или Кина? Но это противоречило бы всему, что она делала по отношению к нам раньше. А может быть, безотчетный страх перед Отрядом был внушен здешним народам вовсе не ею?
Я был растерян. В конце концов, после нескольких тщетных попыток расшевелить Одноглазого, я устремился на юг и почувствовал трупный запах, столь мощный, что непроизвольно отпрянул.
Кина! Она была очень близко.
Я уловил горящий взгляд, заметил гладкую эбеновую кожу, множество грудей и полдюжины рук, которые молотили воздух, словно лапы перевернутого на спину жука. У меня появилось впечатление — хотя и не отчетливое, — будто она пыталась преодолеть барьер между своим миром и миром духов, дабы сообщить нечто важное. А возможно, ей просто хотелось схватить и сожрать меня.
Проверять я не стал: ее присутствие внушало мне ужас, и я просто-напросто сбежал. Припустил куда глаза глядят. И оказался в горах севернее Кьяулуна. Созвездие Аркана скрывали тучи. Пытаясь сориентироваться, я огляделся по сторонам, и мое внимание привлекли огни походных костров. Я устремился туда просто потому, что огонь наверняка развели люди. А мне очень хотелось оказаться поближе к людям.
Костры горели в лагере роты, посланной Костоправом за моим конем. Я узнал многих солдат — все они были до крайности встревожены. Я затесался среди парней, стараясь набраться человеческого тепла перед очередной попыткой вернуться в свою плоть. Никто не ощущал моего присутствия.
Укрепив свою решимость, я покинул круг света и медленно полетел на юг, стараясь ощутить появление Кины прежде, чем она ощутит мое. Попытается ли она снова заманить меня в ловушку?
Вместо Кины я наткнулся на дядюшку Доя.
Или он на меня. Во всяком случае, шума он производил не больше, чем я, хоть и не являлся бесплотным духом. Совсем неплохо для старикана, которому следовало бы залечивать свои раны.
Я решил выяснить, что он затевает. Отчасти из любопытства, отчасти оттого, что это давало возможность под благовидным предлогом отсрочить возможную встречу с Киной.
Может быть, она показалась бы мне более привлекательной, не будь у нее всех этих премиленьких украшений из детских черепов и отрезанных фаллосов.
Дядюшка пробирался вдоль границы лагеря, достаточно близко, чтобы примечать все происходящее, и достаточно далеко, чтобы не привлечь внимания часовых, ежели только он не наделает шуму, провалившись в яму. Через несколько минут мне стало ясно, что лагерь дядюшку не интересовал. Проскользнув мимо, он продолжил свой путь на север.
Я последовал за ним.
Он вытащил из своей торбы какую-то светящуюся штуковину. Правда, свету от нее было меньше, чем от светлячка. Впечатление было такое, будто дядюшка то и дело сверяется с этим предметом. Я старался подобраться поближе и разглядеть, на что же он пялится, но, как я ни кружил, в нужный момент он все равно поворачивался ко мне спиной. Кажется, он, сам того не сознавая, ощущал присутствие соглядатая. Лагерь остался позади, и вокруг нас сомкнулась тьма. Мы были не одни: то и дело я ощущал присутствие Кины, хотя и не слишком близкое. Все-таки для богини она слабовата. Ежели только я не переоцениваю значения собственной персоны: возможно, Кина вовсе меня и не ищет.
Ежели она в горах, то едва ли сможет перекрыть мне дорогу к собственному телу. Так или иначе, я избавился от страха и продолжил следить за дядюшкой, который все более ускорял шаг.
И куда его понесло? В такой-то час, в его-то состоянии?
Вскоре, однако, все стало на свои места. Воспользовавшись отсутствием Душелова, он сумел отыскать то, чего не нашла ребята Костоправа. Видимо, в этом ему помогла загадочная светящаяся штуковина, каким-то образом развеявшая или ослабившая маскирующие чары.
Первым намеком послужил конский храп. Уже через несколько мгновений я узнал своего скакуна, да и он меня тоже. В отношении призраков жеребец был куда чувствительнее дядюшки Доя. Тот так ничего и не учуял, а возбуждение коня списал на собственное появление.
Правда, не призрачный, а реальный мир дядюшка воспринимал лучше меня. Я едва уловил какое-то шевеление во тьме, а в его руке уже появился Бледный Жезл — словно сам собой выскочил из ножен. На миг мне показалось, что приближается Тень, но ее появление обычно сопровождалось ощущением холодящего страха.