Тьмать

Вознесенский Андрей Андреевич

* * *

Нам, как аппендицит,поудаляли стыд.Бесстыдство – наш удел.Мы попираем смерть.Ну, кто из нас краснел?Забыли, как краснеть!Сквозь ставни наших щёкне просочится свет.Но по ночам – как шов,заноет, – спасу нет!Я думаю, что Богв замену глаз и ушнам дал мембраны щёккак осязанье душ.Горит моя беда,два органа стыда —не только для бритья,не только для битья.Спускаюсь в чей-то быт,смутясь, гляжу кругом —мне гладит щёки стыдс изнанки утюгом.Как стыдно, мы молчим.Как минимум – схохмим.Мне стыдно писанин,написанных самим!Ложь в рожицах людей,хоть надевай штаны,но тыщу раз стыдней,когда премьер странызастенчиво замер в ООНперед тем – как снять ботинок.«Вот незадача, – размышлял он. – Точно помню, чтовымыл вчера ногу, но какую – левую или правую?»Далёкий ангел мой,стыжусь твоей любвиавиазаказной…Мне стыдно за твоисолёные, что льёшь.Но тыщи раз стыдней,что не отыщешь слёзна

дне души моей.Смешон мужчина мнес напухшей тучей глаз.Постыднее вдвойне,что это в первый раз.И чёрный ручеёкбежит на телефонза всё, за всё, что онимел и не сберёг.За всё, за всё, за всё,что было и ушло,что сбудется ужои всё ещё – не всё…В больнице режиссёрчернеет с простынёй.Ладони распростёр.Но тыщи раз стыдней,что нам глядит в глаза,как бы чужие мы,стыдливая красахрустальнейшей страны —застенчивый укорзастенчивых лугов,застенчивая дрожьзастенчивейших рощ…Обязанность стихабыть органом стыда.1967

СТРОКИ

Пёс твой, Эпоха, я вою у сонного ЦУМа —чую Кучума!Чую кольчугусквозь чушь о «военных коммунах»,чую Кучума,чую мочуна жемчужинах луврских фаюмов —чую Кучума,пыль над ордою встаёт грибовидным самумом,люди, очнитесь от ваших возлюбленных юных,чую Кучума!Неужели астронавты завтра улетят на Марс,а послезавтра – вернутся в эпоху скотоводческогофеодализма?Неужели Шекспира заставят каяться в незнании «измов»?Неужели Стравинского поволокут по воющим улицам!Я думаю, право ли большинство?Право ли наводненье во Флоренции,круша палаццо, как орехи грецкие?Но победит Чело, а не число.Я думаю – толпа иль единица?Что длительней – столетье или миг,который Микеланджело постиг?Столетье сдохло, а мгновенье длится.Я думаю…1967

ОСЕННЕЕ BСТУПЛЕНИЕ

Развяжи мне язык, Муза огненных азбучищ.Время рёв испытать.Развяжи мне язык, как осенние вязы развязываешьв листопад.Развяжи мне язык – как снимают ботинок,чтоб ранимую землю осязать босиком, —так гигантское небоэпохи Батыясковородку земли,обжигаясь, берёт языком.Освежи мне язык, современная Муза.Водку из холодильника в рот наберя,напоила щекотно,морозно и узко!Вкус рябины и русского словаря.Онемевшие залы я бросал тебе под ноги вазами,оставляя заик,как у девки отчаянной,были трубы моиперевязаны.Разреши меня словом.Развяжи мне язык.Время рёва зверей. Время линьки архаров.Архаическим рёвомвзрывая кадык,не латинское «Август», а древнее «Зарев»,озари мне язык.Заревзаваленных базаров, грузовиков,зарев разрумяненных от плиты хозяек,зарев,когда чащи тяжелы и пузаты,а воздух над полем вздрагивает, как ноздри,в предвкушении перемен,когда звери воют в сладкой тревоге,зарев,когда видно от Москвы до Хабаровскаи от костров картофельной ботвы до костровБатыя,зарев, когда в левом верхнем углужемчужно-витиеватой берёзызамерла белка,алая, как заглавная буквицаИпатьевской летописи.Ах, зарев,дай мне откусить твоего запева!Заревает история.Зарев, тура по сердцу хвати.И в слезах, обернувшись над трупом Сахары;львы ревут,как шесты микрофонов,воздев вертикально с пампушкой хвосты.Зарев!Мы лесам соплеменны,в нас поют перемены.Что-то в нас назревает.Человек заревает.Паутинки летят. Так линяет пространство.Тянет за реку.Чтобы голос обресть – надо крупно расстаться,зарев,зарев – значит «прощай!», зарев – значит«да здравствует завтра!»Как горящая пакля, на сучках клочья волчьи и пёсьи.Звери платят ясак за провидческий рык.Шкурой платят за песню.Развяжи мне язык.Я одет поверх курткив квартиру с коридорами-рукавами,где из почтового ящика,как платок из кармана,газета торчит,сверху дом, как боярская шубакаменными мехами —развяжи мне язык.Ах, моё ремесло – самобытное? Нет, самопытное!Обиваясь о стены, во сне, наяву,ты пытай меня, Время, пока тебе слово не выдам.Дай мне дыбу любую. Пока не взреву.Зарев новых словес. Зарев зрелых предчувствий,революций и рас.Зарев первой печурки,красным бликом змеясь…Запах снега пречистый,изменяющий нас.

* * *

Человечьи кричит на шоссебелка, крашенная, как в Вятке, —алюминиевая уже,только алые уши и лапки.1967

ДИАЛОГ

– Итак,в прошедшем поэт, в настоящем просящий суда,свидетель себя и мира в шестидесятые года?– Да!– Клянётесь ответствовать правду в ответ?– Да.– Живя на огромной, счастливейшей из планет,песчиночке моего решета…– Да.– …вы производили свой эксперимент?– Да.– Любили вы петь и считали, что музыка – ваша звезда?– Да.– Имели вы слух или голос и знали хотя бы предмет?– Нет.– Вы знали ли женщину с узкою трубочкой рта?И дом с фонарём отражался в пруду, как бубновый валет?– Нет.– Всё виски просила без соды и льда?– Нет, нет, нет!– Вы жизнь ей вручили. Где ж женщина та?– Нет.– Вы всё испытали – монаршая милость, политика, деньги,нужда,всё только бы песни увидели свет,дешёвую славу с такою доплатою вслед?– Да.И всё ж, мой отличник, познания ваши на «2»?– Да.– Хотели пустыни – а шли в города,смирили ль гордыню, став модой газет?– Нет.– Вы были ль у цели, когда стадионы ревели вам: «Дай»!– Нет.– В стишках всё – вопросы, в них только и есть что вреда,производительность труда падает, читая сей бред?– Да.– И

всё же вы верите в некий просвет?– Да.– Ну, мальчики, может, ну, девочки, может…Но сникнут под ношею лет.Друзья же подались в искусство «дада»?– Кто – да.– Всё – белиберда,в вас нет смысла, поэт!– Да, если нет.– Вы дали ли счастье той женщине, длякоторой трудились, чей образ воспет?– Да,то есть нет.– Глухарь стихотворный, напяливший джинсы,поёшь, наступая на горло собственной жизни?Вернёшься домой – дома стонет беда?– Да.– Хотел ли свободы Парижский Конвент?Преступностью ль стала его правота?– Да.– На вашей земле холода, холода,такие пространства, хоть крикни – всё сходит на нет?…– Да.– Вы лбом прошибали из тьмы ворота,а за воротами – опять темнота?– Да.– Не надо, не надо, не надо, не надо, не надо,случится беда,вам жаль ваше тело, ну ладно.Но маму, но тайну оставшихся лет?– Да.– Да?– Нет.– Нет.– Итак, продолжаете эксперимент? Айда!Обрыдла мне исповедь,вы – сумасшедший, лжеидол, балда, паразит!Идёте витийствовать? зло поразить? иль простить?Так в чём же истина? В «да» или в «нет»?– С п р о с и т ь.В ответы не втиснутысудьбы и слёзы.В вопросе и истина.Поэты – вопросы.1967

МОРСКАЯ ПЕСЕНКА

Я в географии слабак,но, как на заповедь,ориентируюсь на знак —востоко-запад.Ведь тот же огненный желток,что скрылся за борт,он одному сейчас – Восток,другому – Запад.Ты целовался до утра.А кто-то запил.Тебе – пришла, ему – ушла.Востоко-запад.Опять Букашкину везёт.Растёт идейно.Не понимает, что тот взлёт —его паденье.А ты, художник, сам себеВостоко-запад.Крути орбиты в серебре,чтоб мир не зябнул.Пускай судачат про твоипаденья-взлёты —нерукотворное твори,жми обороты.Страшись, художник, подлипали страхов ложных.Работай. Ты их всех хлебалбольшою ложкой.Солнце за морскую линиюудаляется, дурачась,своей нижней половиноювылезая в Гондурасах.1967

БАР «РЫБАРСКА ХИЖА»

Божидару Божилову

Серебряных несербских рыбинрубаем хищно.Наш пир тревожен. Сижу, не рыпаюсьв «Рыбарске хиже».Ах, Божидар, антенна Божья,мы – самоеды.Мы оба тощи. Мы рыбы тоже.Нам тошно это.На нас – тельняшки, меридианы —жгут, как верёвки.Фигуры наши – как Модильяни —для сковородки.Кто по-немецки, кто по-румынски…Мы ж – ультразвуки.Кругом отважно чужие мыслии ультращуки.Кто нас услышит? Поймёт? Ответит?Нас, рыб поющих?У времени изящны сетии толсты уши.Нас любят жёны,в чулках узорных,они – русалки.Ах, сколько сетокв рыбачьих зонахмы прокусали!В банкетах пресныхнас хвалят гости,мы нежно кротки.Но наши песнивонзятся костьюв чужие глотки!1967

ДРЕBНИЕ СТРОКИ

Р. Щедрину

В воротничке я —как рассыльныйв кругу кривляк.Но по ночам я —пёс Россиио двух крылах.С обрывком галстука на вые,и дыбом шерсть.И дыбом крылья огневые.Врагов не счесть…А ты меня шерстишь и любишь,когда ж грустишь, —выплакиваешь мне, что людямне сообщишь.В мурло уткнёшься меховоев репьях, в шипах…И слёзы общею звездоюв шерсти шипят.И неминуемо минуемтвою бедув неименуемо немуюминуту ту.А утром я свищу насильно,но мой язык —что слёзы слизывал России,чей светел лик.1967

НАПОИЛИ

Напоили.Первый раз ты так пьяна,на пари ли?Виновата ли весна?Пахнет ночью из окнаи полынью.Пол – отвесный, как стена…Напоили.Меж партнёров и мадамсинеглазобродит ангел вдрабадан,семиклашка.Её мутит. Как ей быть?Хочет взрослою побыть.Кто-то вытащит ей тазиз переднейи наяривает джазкак посредник:«Всё на свете в первый раз,не сейчас —так через час,интересней в первый раз,чем в последний…»Но чьи усталые глазастоят в углу,как образа?И не флиртуют, не манят —они отчаяньем кричат.Что им мерещится в фигуркемежду танцующих фигур?И, как помада на окурках,на смятых пальцахманикюр.1967

ТОСКА

Загляжусь ли на поезд с осенних откосов,забреду ли в вечернюю деревушку —будто душу высасывают насосом,будто тянет вытяжка или вьюшка,будто что-то случилось или случится —ниже горла высасывает ключицы.Или ноет какая вина запущенная?Или женщину мучил – и вот наказанье?Сложишь песню – отпустит,а дальше – пуще.Показали дорогу, да путь заказали.Точно тайный горб на груди таскаю —тоска такая!Я забыл, какие у тебя волосы,я забыл, какое твоё дыханье,подари мне прощенье,коли виновен,а простивши – опять одари виною…1967

СНЕГ B ОКТЯБРЕ

Падает по железус небом напополамснежное сожалениепо лесу и по нам.В красные можжевелины —снежное сожаление,ветви отяжелелыесветлого сожаления!Это сейчас растаетв наших речах с тобой,только потом настанеттвёрдой, как наст, тоской.И, оседая, шевелится,будто снега из детств,свежее сожалениемилых твоих одежд.Спи, моё день-рождение,яблоко закусав.Как мы теперь раздельнобудем в красных лесах?!Ах, как звенит вслед летуброшенный твой снежок,будто велосипедныйкруглый литой звонок!1967