Тьмать

Вознесенский Андрей Андреевич

ПЛОХОЙ ПОЧЕРК

Портится почерк. Не разберёшь,что накарябал.Портится почерк. Стиль нехорош,но не характер.Солнце, напрягшись, как массажист,дышит, как поршень.У миллионов испорчена жизнь,воздух испорчен.Почки в порядке, но не понятьсердца каракуль.Точно «Варяг» или буквочка «ять»,тонет кораблик.Я тороплюсь. Сквозь летящую дичь,сквозь нескладуху —скоропись духа успеть бы постичь,скоропись духа!Бешеным веером по февралючиркнули сани.Я загогулину эту люблючистописанья!Скоропись духа гуляет здесьвне школьных правил.«Надежды нету – надежда есть»(Апостол Павел).Почерк исчез, как в туннеле свет.Незримый

Боже!Чем тебя больше на свете нет —тем тебя больше!

СЕМИДЫРЬЕ

В день рожденья подарилимне заморский дылбушир.Сальвадорье. Семидырье.Трёх вакханок чёрных дыр.Что пророчат их проделки?Чтобы вновь башку разбил?Кабинет мой в Переделкиносвищет сквозняками дыр.В каждой женщине – семь дыр:уши, ноздри, рот и др.Но иного счастья дляесть девятая дыра.Автор в огненном тюрбанепродуцирует стриптиз —гениальный Мастурбатор?Фиолетовый флейтист?Праздник – шумная Ходынка.Но душа заштопана;закупоренная дырка.Кто бежит за штопором?Ищет рай душа Яндырова,потеряв ориентир.Что в подарок мне вкодировалгений, прародитель дыр?Сбросьте иго истеричек!Дар – возможность стать собой.Супернеэгоцентричность —быть дырой.Радырадырадыра —возрождаемся, даря.Сталин – Дали семинарий.Что же, Господи, нам делать?!И какое семидарьежить с звездою № 9!

* * *

Памяти Алексея Хвостенко

Пост-трупы звёзд.Отрубился Хвост.Прохвосты пишут про Хвоста.Ворчит святая простотаиз-под хвоста.Звезда чиста.Прошу Христапонять Хвоста…Бомж музыки над площадью Восста…ты вроде пешеходного моста,пылишь над нами, в дырках, как бигудь…Забудь.Прости короткой жизни муть.Мети бородкой Млечный Путь.

BЕСЁЛЕНЬКИЕ СТРОЧКИ

И потом Тебя не будет.Не со мной. А вообще.Никто больше не осудитмой воротничок в борще.Прекратится белый холмик —мой и твой ориентир.Превратится в страшный холоджизнь, что нам я посвятил.Оказалось, что на делевсё ушло на пустяки.Мы с Тобою не успелиглавного произнести.Превратится в дырку бублик,всё иное не стерпя.А потом меня не будет.Без меня. И без Тебя.

ПРЕМЬЕРА

Крик прорезал великолепиесмятых ужасов. Се ля ви.Чехов умер от эпилепсиина премьере фильма «Свои».Умер парень с фамилией Чехов:фильм – от ужасов жизни суд.Не до смехов. Не до успехов.Люди в саване тело несут.Клочья пены эпилептической.«Скорая» торопится, но без раболепия,полицаю в пузо эпилептическоетычет ножиком эпилепсия.Вы скажите, актёр Евланов,гениально сыграв простоту,почему страшней всех экрановсмерть глядит в четвёртом ряду?Кем он был? Ничего достоверного.На фасаде лестница, как порез.В день рождения Достоевскоговдруг прозреем через болезнь?Он пришёл без друга, без женщины.В небеса, как дуга троллейбуса.Из процентщины, из прожженщинывырывается эпилепсия!Я стою, представитель плебса,мну фуражечку очумело.Продолжается эпилепсия.Это ещё премьера.

ДОМ ОТДЫХА

Озеро отдыха возле Орехово.Шахматно воткнуты в водную гладьбелые бюсты – кто только приехал,бюсты из бронзы – кому уезжать.Быть отдыхающим – это профессия.Рядом летают тарелки борща.Сушатся трусики фильдеперсовые —всё сообща.Утром журфиксы. Журчанье Вивальди.А за стенойслышно, как писает в умывальниктрижды герой.В небо свинцовое запускаютсядетям шары,будто качают вишнёвые яйцав небе слоны.Не рокируется. Не киряется.Скорби бабуль.Ты – золотая, словно кираса.Скоро – буль-буль…

* * *

Люблю неслышный почтальона,вечерним солнцем полный напослед,прозрачный, словно ломтики лимона,пронзительный велосипед.

ИBАН-ЦАРЕBИЧ

Нагни позвоночник ликующий.Когда, безоглядно и древне,Тебя волшебной лягушкойначну превращать в царевну.

Ю. Д.

Юрий Владимирович Давыдов.Смущал он, получив «Триумф»,блатною шапочкой ликвидовнаполеоновский треух.Бывалый зэк, свистя Вертинского,знал, что прогресс реакционен.За пазухою с четвертинкоюбыл празднично эрекционен.На сердце ссадины найдут его.Стыдил он критика надутого:мол, муж большого прилежанияи ма-алого дарования.Бледнели брежневы и сусловы,когда, загадочней хасидов,за правду сексуальным сусликомпод свист выскакивал Давыдов.Не залезал он в телеящики.Мне нашу жизнь собой являл.И клинышек его тельняшкизвенел, как клавиша цимбал.Вне своры был, с билетом волчьим.Он верил в жизни торжество.Жизнь поступила с ним, как сволочь,когда покинула его.

ДИРИЖЁРКА

Деклассированные вурдалакиуподобились комарью.Ты мне снишься во фраке,дирижируешь жизнь мою!Я чувствую переносицейвзгляд напряжённый твой.Ко мне лицом повернёшься,ко всем – другой стороной.Волнуется смятый бархат.Обёрнутое ко мне,твоё дыхание пахнетмолодым каберне.Музыкально-зеркальная зомби,ты стоишь ко мне – боже мой! —обернувшаяся лицом ты! —а ко всем – другой стороной…И какой-то восторженный трепетговорит тебе: «Распахнись!»Возникающий ветер треплетвзмахи крохотные ресниц.Когда же лапы и рукирукоплещут, как столб водяной,ко мне повернёшься лучшей,главной своей стороной!И красные ушки в патлахпросвечивают, красны.И, как фартук, болтаются фалдыкак продолженье спины.Те фалды, как скрытые крыльяу узниц страшной страны, —как будто кузнечики Крыма,что в чёрное облачены.За тобою лиц анфиладыи беснующийся балкон.Напрягаются обе фалды,изгибающиеся в поклон.И под фалдами треугольничекпроступает эмблемой треф.Так бывает у горничных,реже – у королев.

BИРТУАЛЬНОЕ BРУЧЕНИЕ

1

Я вручаю Пастернаковскую премиюмёртвому собрату своему,Бог нас ввёл в одно стихотворение,женщину любили мы – одну.Пришло время говорить о Фельтринелли.Против Партии пошёл мой побратим.Люди от инстинкта офигели,совесть к Фигнер послана фельдъегерем,может, террор имитировал интим?Как спагетти, уплетал он телеграммы,профиль его к Джакометти ревновал,я обложку книги coma amoc именем Джакомо рифмовал.В нём жила угрюмая отвага:быть влюблённым в Пастернака, злить печать,на свободу выпустить «Живаго»и в дублёнки женщин наряжать!Я вручаю Фельтринелли-сынузолотой отцовский реквизит,как когда-то ему, мальчику, посыльным,Дилана автограф привозил.Чтобы мы, убогие, имели,если б Фельтринелли не помог?!По спинному мозгу Фельтринеллидьявола шёл с Богом диалог…

2

Усмехаясь, ус бикфордовый змеился,шёл сомнамбулический роман…Было явное самоубийство,когда шёл взрывать опору под Милан!Женщина, что нас объединяла,режиссировала размах.Точно астероид идеалав нас присутствовал Пастернак.Как поэт с чудовищною мукой,никакой не красный бригадир,он мою протянутую рукукаменной десницей прихватил.Он стоит, вдев фонари, как запонки,олигарх, поэт, бойскаут, шалопай.Говорю ему: «Прости, Джан Джакомо!»Умоляю: «Только не прощай!»Разоржаться мировой жеребщине,не поняв понятье «апельсин»!Тайный смысл аппассионатной женщины,тая, отлетит, необъясним…На майдане апельсины опреснили,нынче цвет оранжевый в ходу.Апельсины, апельсины, апельсиныменя встретят головешками в аду.