Тьмать

Вознесенский Андрей Андреевич

Это отмщение ограбленного эвакуационного детства, пылайте, напрасные годы запоздавшей жизни. Лети над метелями и парижами, наш пламенный плот! Сейчас будут давить их, кувыркаться, хохотать в их скользком, сочном, резко пахучем месиве, чтоб дальние свечки зашипели от сока…

В комнате стоял горький чадный зной нагретой кожуры.

Она коротко взглянула, стала оседать. Он едва успел подхватить её.

– Клинический тип, – успела сказать она. – Что ты творишь! Обожаю тебя…

Через пару дней невозмутимые рабочие перестилали войлок пола, похожий на абстрактный шедевр Поллока и Кандинского, беспечные обитатели «Челси» уплетали оставшиеся апельсины, а Ширли Кларк крутила камеру и сообщала с уважением к обычаям других народов: «Русский дизайн».

2006

* * *

Мой кулак снёс мне полчелюсти.И мигает над губойглаз на нитке. Зато в целости!Вечный бой с самим собой.Я мечтал владеть пекарнейгде жаровни с выпечкой,чтоб цедить слова шикарнонад губою выпяченной.Чтобы делать беззаконийобезьяны не могли,мчитесь, сахарные кони,в марципановой пыли!

ИНТЕРФЕРНАЛ

По-немецки gross,а по-русски гроздь.По-английски host,а по-русски гость.Граф с погоста был культурен.Отрекомендовался: «Нулин».«Граф Хулин?» – уточнили воспитатели.Спасибо,

Господи, за hospitality!

О КАЗАЛОСЬ

Казалось:«Ружья в козлы!»Оказалось:«В ружьё, козлы-ы!»Казалось:«Афган!»Оказалось:«Off gun».Казалось:«Тарантино».Оказалось:«Скарлатина для взрослых».Казалось:«Тарантинэйджер».Оказалось:«Трахнул тёлку через пейджер!»Казалось:«Посол».Оказалось:«Пил рассол».Казалось:«Чайку бы и травки на дорогу…»Оказалось:«Чайка – плавки Бога».Казалось:«Порноистец против ТЭЦ».Оказалось:«Полный привет!»

НИЩИЙ ХРАМ

Бомжам с полуистёртой кожейя, вместо Бога, на халяву,воздвигну белый храм, похожийна инвалидную коляску.В нём прихожане нехорошие,одни убогие и воры.Их белоснежные колёсастанут колёсами обзора.Шиповники бубенчиковыесквозь ноты литургии лезли.Я попрошу Гребенщиковапеть популярнее. Как Пресли.И может, Бог хромую лярвувозьмёт к себе в свои пределыиз инвалидного футляра,как балерину Рафаэлло.А сам Господь в морях манившихшёл с посохом, как будто по суху,и храм стригущею машинкойшёл, оставляя в рясах просеку.В этой просеке парившийстал ангелом не Элвис Пресли,а Брэдбери, как папа римский,катящий в инвалидном кресле.

* * *

Спас космический, Спас Медовый,крестом вышитые рушники,католический крестик Мадонны,расстегнувшись, смущал Лужники.«Грудь под поцелуи, как под рукомойник»(Пастернак).Как песенка в банкомате:«Мадонной стала блондиночка с Лукоморья».Кем станет московская Богоматерь?…

* * *

Ландышевый дом.Пару лет спустяя приеду днём,когда нет тебя.Я приду в сад,сад взаправдашний.На сушилках висятчашки ландышей.Хватит лаяться.По полям ушла«Шоколадница»с чашкой ландыша.За окошком в рядмини-лампочки.Фонари горятили ландыши?У тебя от книг —пополам душа.Как закладки в нихлистья ландыша.Твоя жизнь – дневник,вскрик карандаша.В твою жизнь проникзапах ландыша.Всё в судьбе твоейполно таинства.Приходи скорей —зачитаемся!

ЁЛОЧНЫЕ ПАЛЬЧИКИ

Сегодняшнему ширпотребунельзя понять, зачем запальчивотысячи ёлок тычут в небоуказательными пальчиками?Им видно то, что мы не видим.Я не теолог.Но в жизни никак не выйдемна уровень понятия ёлок.Кто право дал еловой нациисудить земные распорядки?Как лампочки иллюминации,не требующие подзарядки.Зачем им рукава имбирные?зигзагами по касательной?Всё это фирменные ширмыдля этих пальцев указательных.Снег кружится балетной пачкойнад ёлками. Знаем с горечью,что ёлки состоят из пальчиков,и эти пальчики игольчаты.Но сколько в мире старых пальчиков:им хоть налево, хоть направо.Но сколько аппаратных пайщиков,указывающих на неправду!Так, в счастье новоселья женщина,въезжая в новую квартиру, грустит.И что ей померещенов игрушке с вырванным ватином?…Какая радость, не наперсничая,понять иллюзию игрушки:на пальчик нацепить напёрсточек,шары оранжевые в лузе!Повсюду новое топорщится.А может, старое исправится?Стремглав летим из-под топорища!И, снова взвиваясь, новая избранница.Вечно-зелёные надеждына измененья новогодние.Кругом валяется одежда —домишки, стёганки с вагонкою.А ты? Ты в этом вихре мнимом?!Иль рот пирожными запачкала?И тёплый свет струится нимбомот указательного пальчика.

ОТ ТРЁХ ДО ЧЕТЫРЁХ

В окошках свет погас,умолкнул пустобрёх.Пошёл мой лучший час —от трёх до четырёх.Стих крепок, как и чай.Вас посещает Бог.Шла служба при свечахот трёх до четырёх.Как слышно далеко!Как будто возле нас.Разлили молоко…Спустили унитаз…Очередной мосхит?Или поёт москит?От трёх до четырёхнаш мир не так уж плох.Люблю я в три проснуться,в душе – переполох,Конфуция коснутьсяи спать без задних ног.Кабина поперёки Хайдеггер, дымяськамином кочерёг,попросвещает Вас.Пускай Вы в жизни лох,и размазня-пирог,но Вы сейчас – пророк,и смысла поперёк!Я сам не разумелидею, что изрёк,но милиционервдруг взял под козырёк.Становимся у касс.Обломы за отказ.Но в небе только час,отпущенный для нас.Жизнь – полусонный бред.«СТИЛНОКСА» пузырёкпрокладывает брешьот трёх до четырёх!Я без тебя опять.Как мне найти предлог,чтоб досуществоватьот четырёх до трёх?Кто в дверь звонит? Мосгаз?Не

слушайте дурёх.И не будите насот трёх до четырёх.

ОДА МОЕЙ ЛЕBОЙ РУКЕ

Рука, спасибо за науку!Став мне рукой,ты, точно сука, одноуха,болтаешься вниз головой…Собаки – это человечье,плюс – animal.Мы в церкви держим в левой свечки,чтоб Бог нас лучше понимал.А людям без стыда и честипонять помогмой аргумент мужского жеста,напрягшегося, как курок.Ты с женщинами непосредственновела себя.Ты охраняешь область сердца, —боль начинается с тебя.Ты – это мой самоучитель,ноты травы.Сегодня все мои мучители —это мучители твои!Когда ж чудовищная силаменя несла —башку собою заслонила,меня спасла…Но устаёшь от пьедестала.Моя ж рука,вдруг выкобениваться стала,став автономно далека.Я этот вызов беззаконныйсчёл за теракт!Но – хочет воли автономийанатомический театр!Я твой губитель, я – подлец.Ты чахла.Обёртывалась новой чакройнеизлечимая болезнь.Ты мне больничная запомнилась.Забыть нельзя.Лежишь, похожа на омоновца,замотанная по глаза.Не помню я тебя скулящей,когда скорбя,мы с мировыми эскулапамиосматривали тебя.Как мог я дать тебя кромсатьножам чужим и недостойным,мешая ненависть со стоном?!.Так, вашу мать!Междоусобны наши войны.Дав свою плоть,мы продаем себя невольнои то, что завещал Господь.Мне снится сон: пустыня Гоби.На перевязи, на весу,как бы возлюбленную в гробе,я руку мёртвую несу.Возлюбленная – как акула.Творя инцест,меня почти совсем сглотнула,ещё секунда – сердце съест!Прощаюсь с преданною жизнью.Рука ж вполнездоровая – на ней повисну,как тощий плащ или кашне.

* * *

Ты, наклоняясь, меня щекочешь,и между мною и тобойкачнётся крестик на цепочке,как самолётик золотой.Так меж нас, когда мы озоруем,как зов столетия иным,порхает крестик поцелуем,материализованным.

ЧАСОBНЯ АНИ ПОЛИТКОBСКОЙ

Поэма

Memento Anna

Часовня Ани Политковскойкак Витязь в стиле постмодерна.Не срезаны косой-литовкой,цветы растут из постамента.Всё не достроится часовня.Здесь под распятьем деревяннымлежит расстрелянная совесть —новопреставленная Анна.Не осуждаю политологов —пусть говорят, что надлежит.Но имя «Анна Политковская»уже не им принадлежит.Была ты, Ангел полуплотская,последней одиночкой гласности.Могила Анны Политковскойглядит анютиными глазками.Мы же шустрим по литпогостам,политруковщину храня.Врезала правду Политковскаяза всех и, может, за меня?И что есть, в сущности, свобода?В жизнь воплотить её нельзя.Она лишь пониманье Бога,кого свобода принесла.И что есть частная часовня?Часовня – лишь ориентир.Найти вам в жизни крест тесовый,который вас перекрестил?Накаркали. Накукарекались.Душа болеет, как надкостница.Под вопли о политкорректностиубили Анну Политковскую.Поэта почерк журавлиный.Калитка с мокрой полировкой.Молитвенная журналистиказакончилась на Политковской.Ментам мешают сантименты.Полгода врут интеллигентно.Над пулей с меткой «Политковская»черны деревьев позументы.Полусвятая, полускотская,лежит в невыплаканном горестрана молчанья, поллитровоки Чрезвычайного момента —Memento mori

Часовёнок

Мы повидались с Политковскойу Щекочихина. Заносчивбыл нос совёнка-альбиноскии взгляд очков сосредоточен.А этот магнетизм неслабыймне показался сгорячагордыней одинокой бабы,умеющей рубить сплеча.Я эту лёгкую отверженностьпознал уже немолодым, —что женская самоотверженностьс обратной стороны – гордынь.Я этот пошляковский лифтингсебе вовеки не прощу, —что женщина лежала в лифте.Лифт шёл под землю – к Щекочу.Никакой не Ангел дивный,поднимающий крыла.Просто совестью активнойВ этом мире ты была.Мать седеет от рыданья.Ей самой не справиться.Ты облегчишь ей страданья,наша сострадалица.Ты была совёнок словно.Очи. Острота лица.Есть святая для часовниАнна Сострадалица.Нас изменила Политковская.Всего не расскажу, как именно.Спор заведёт в иные плоскости,хоть нет часовни её имени.Она кометой непотребнойсюда явилась беззаконно.В домах висят её портретыкак сострадания иконы.Не веря в ереси чиновние,мы поняли за этот срок,что сердце каждого – часовня,где вверх ногами – куполокТуда не пустит посторонних,седой качая головой,очкарик, крошка-часовёнок,часовенки той часовой.Молись совёнку, белый витязь.Ведь Жизнь – не только дата в скобках.Молитесь, милые, молитесьв часовне Анны Политковской.Чьи-то очи и ланитыЗасветились над шоссе! —как совёнок, наклонившийсяна невидимом шесте.