То, что мы оставили позади
Шрифт:
— Все улыбнитесь и скажите «тупица», — сказал Стеф, становясь перед нами. Джеремайя тоже встал перед нами, одарил слащавой улыбкой и поднял большой палец, когда его бойфренд сделал ещё одно фото.
— Не заставляйте нас надирать вам задницы, — предупредил я его.
Я отпустил Нэша, который милостиво выпустил мой мизинец, и несильно пнул Нокса в бедро. Мы втроём повалились на гравий, все в синяках и крови.
— Слоан надерёт вам задницы за то, что вы надрали задницу мне, — сказал я, щёлкнув
— Ни за что на свете, — сказал Нокс, наливая Нэшу воды. — Девчонка тебя терпеть не может. Возможно, она вручит нам призы.
Я покачал головой и достал сигарету и зажигалку.
— Она разозлится, что вы не дали ей повеселиться.
— Почему бы тебе просто не попробовать быть с ней? — спросил Нэш.
Я с наслаждением вдохнул первую сладкую нотку табака и выдохнул в ночное небо.
— Потому что она слишком хороша для меня.
Братья расхохотались.
— Что? — потребовал я.
— Ты думаешь, я был достаточно хорош для Ангелины? — с ухмылкой спросил Нэш.
Нокс широко улыбнулся.
— Я знаю, никто из вас не считает, что я хоть сколько-нибудь хорош для Маргаритки.
— Это правда, — согласился Стеф. — Они обе в тысячу раз лучше вас.
— Разве отношения не должны заставлять тебя чувствовать себя достойным? — спросил я. Это прозвучало так, как сказал бы мой психотерапевт.
— Я практически уверен, что единственный тупица, который может заставить тебя чувствовать себя достойным — это ты сам, — сказал Нэш.
— В ту секунду, когда ты подумаешь, что ты так же хорош, как и твоя женщина, или даже лучше её, всё полетит к чертям собачьим, — сказал Нокс.
Я вытер рукавом кровоточащие губы и сделал ещё одну затяжку.
— Значит, ты должен сделать что? Опустить их до своего уровня?
Нокс запустил в меня куском гравия размером с горошину.
— Нет, ты грёбаный придурок. Предполагается, что ты проведёшь остаток своей счастливой жизни, пытаясь соответствовать им.
— Это звучит утомительно.
— Это точно не для слабонервных, — сказал Джеремайя.
Я потёр челюсть. Моё лицо и кулаки ужасно болели. Но теснота в груди, казалось, чуть ослабла.
— Ты зайдёшь обратно? — спросил Нокс, указывая на Хонки Тонк.
Я покачал головой. Мне нужно было побыть одному.
Стеф и Джеремайя подняли братьев Морган на ноги.
Нэш наклонился и положил руку мне на плечо.
— Ты не плохой парень, Люси. Ты просто идиот.
— Спасибо, — сухо сказал я и смотрел, как братья вместе ковыляли обратно к бару. Джеремайя последовал за ними, подмигнув Стефу.
Стеф протянул мне руку, и я принял её.
— Знаешь, последние несколько недель я сам обдумывал всё по второму, третьему и четвёртому разу, — сказал
— Ты про что? — мой левый глаз заплыл, и мне было трудно видеть Стефа.
— Про всё. Переезд сюда. Официальное начало серьёзных отношений с Джеремайей. Обязательства.
— Нет ничего плохого в том, чтобы опасаться обязательств, — отметил я, ощупывая ноющую челюсть.
— Есть осторожность, а есть трусость.
— Выкуси, — пробормотал я.
— Послушай, я последний парень, который мог бы давать советы по отношениям, — признался Стеф. — Но, судя по тому, как ты на неё смотришь, это было не просто приятное времяпрепровождение.
— Все в этом грёбаном городе думают, что для всех наступит чёртово «долго и счастливо». Ты ничего не знаешь о нашей ситуации, — напомнил я ему.
— Нет, но ты заставляешь меня задуматься, не лучше ли хотя бы попробовать и рискнуть. Может, лучше вырвать и растоптать своё сердце, чем бояться даже попробовать.
— Любовь делает мужчин глупцами, — съязвил я.
— Да, это так. Но разве отрицание любви не делает нас ещё глупее?
Глава 35. Ты любишь меня, идиот
Слоан
— Что лучше сочетается с периодическими приступами плача? Салаты с курицей-гриль или чизстейки? — спросила мама, показывая два меню на вынос.
(Чизстейк — это бутерброд, сделанный из тонко нарезанных кусочков бифштекса и расплавленного сыра в длинном рулете, — прим.)
Был понедельник, и мы с мамой взяли выходной, чтобы разобрать кое-какие папины вещи. Мы сидели в спальне моих родителей, разбирали его коллекцию книг, решая, что оставить, что подарить, а что продать.
— Слёзы сделают чизстейки слишком сырыми. А как насчёт бутербродов с сыром на гриле?
— Отлично! Прямо за углом есть закусочная, подающая гурманские бутерброды с сыром. Я закажу, — отозвалась мама.
Честно говоря, я не была голодна. Мне редко доводилось делать такое заявление, поскольку обычно оно означало лишь то, что я поймала ротавирус. Но это не ротавирус. Мне было стыдно. После моей стычки с Люсьеном (и его членом) в Хонки-Тонк в пятницу вечером я злилась на себя и испытывала немалое чувство вины.
Я была на свидании с другим мужчиной — в теории идеальным мужчиной — но всё равно не смогла держать руки при себе. Я добровольно участвовала в коридорной засаде, которая чуть не вышла за рамки поцелуев. Затем я вынудила друзей Люсьена приструнить его, хотя сама была виновата не меньше. И судя по их разбитым и окровавленным лицам, когда Нокс и Нэш вернулись в бар, приструнивания там было немало.
Я была смущена и разочарована в себе.
Мама вернулась и грациозно опустилась на пол.