То, что мы оставили позади
Шрифт:
Паника снова нарастала.
Именно это заставило меня выскочить из собственного гостиничного номера после четырёх оргазмов и менее чем двух часов сна. Осознание того, что перепих-без-обязательств в настоящем пятнается чувствами из прошлого.
Мы оба были уже не теми, что прежде. Я не могла позволить, чтобы мои чувства к подростку Люсьену вплелись в то, что было лишь плотским удовольствием.
Очень плотским удовольствием.
— Мы начинаем новый раунд? — спросила я беспечно, надеясь не выдать, что всё моё тело слишком устало
Люсьен вздохнул.
— Как бы ни было больно это признавать, Пикси, ты превзошла меня. Мне понадобится пакет со льдом, ведро ибупрофена и четырёхчасовой сон, если ты хочешь затеять один последний-последний раз..
— Неудачник, — пробормотала я ему в шею. — Я готова к очередному раунду.
— Обманщица.
Он потянул меня за волосы, пока я не подняла на него глаза.
— Ладно. Хорошо. При мысли о сексе с тобой меня начинает подташнивать, — поддразнила я.
— Значит, мы официально покончили с этим? — его лицо снова стало замкнутым. Почему-то это ощущалось хуже после того, как я столько раз видела его без щитов в оргазмические моменты.
Я пожала одним плечом.
— Думаю, да. Полагаю, я могла бы покормить тебя, прежде чем отправить собираться.
Как по команде, в животе у Люсьена заурчало. Я притворно ахнула.
— Я не знала, что вампиры испытывают голод.
Он бросился на меня, царапнув зубами шею.
— Лежи смирно, ты, человек размером с чекушку.
Я задохнулась от смеха и снова повалилась на него. Игривый Люсьен был для меня совершенно новым существом. Как Эдвард после того, как Белла раскрыла его тайну в «Сумерках». Только я не раскрыла тайну Люсьена. У нас с ним просто было много секса.
Его руки мягко легли на меня.
— У тебя красивый смех.
Я снова села и нахмурилась.
— Ладно. Ты официально бредишь. Пошли. Мне нужен обед и электролиты, поскольку ты вызвал у меня обезвоживание через влагалище.
— У меня болит член. Так, как болят ноги на следующий день после тренировки, — пожаловался он, когда мы выползли из постели.
Я надела синий халат с маргаритками, пока Люсьен натягивал трусы. Он хмуро посмотрел на свою рубашку. На ней не хватало нескольких пуговиц, а на рукаве виднелось подозрительное мокрое пятно.
— Подожди, — я, прихрамывая, подошла к своему шкафу и нашла толстовку, которую искала. — Вот, — сказала я, бросая её ему.
Он поймал её, и его хмурый взгляд стал ещё более сердитым.
— Чье это? — спросил он, приподнимая толстовку размера XXL, с капюшоном и эмблемой университета Пенсильвании.
— Теперь моё, — ответила я.
— Чьё это было?
— Моего бывшего бойфренда. Мы встречались пару месяцев после того, как я окончила колледж и начала работать в Хагерстауне. Он был учителем обществознания.
— Блейк, — Люсьен произнёс это имя так, словно оно было оскорблением.
Я приподняла бровь.
— Знаешь, Неотраханная Слоан устроила бы тебе разнос за то, что ты знаешь
Он бросил мне толстовку обратно.
— Я её не надену.
— Ну и зря. Она удобная и подойдёт тебе по размеру.
Люсьен подобрал свою порванную рубашку и упрямо просунул руки в рукава.
— Ты, наверное, думаешь о нём каждый раз, когда надеваешь её.
— С любовью, — сказала я, не преминув подлить несколько капель масла в огонь. — Пошли. Я умираю с голоду.
Мы представляли собой то ещё зрелище, спотыкаясь и прихрамывая, пока спускались по задней лестнице на кухню.
Мяу-Мяу осуждающе смотрела на нас со своего места на подставке для кастрюль в центре кухонного стола. Кончик её хвоста подёргивался.
— Это невероятно негигиенично, — заметил Люсьен.
— Хорошо, что ты не планируешь проводить в этом доме много времени, потому что каждая плоская поверхность, вероятно, соприкасалась с кошачьей задницей, — сказала я, потрепав её за ушком, затем открыла дверцу холодильника.
— Как её зовут?
— Её зовут Мяу-Мяу.
— Вообще не креативная кличка.
— Её официальное имя Леди Мяуингтон, — сказала я, открывая ящик с сыром.
— Это ещё хуже. Я в ужасе. Ты совершенно не умеешь давать названия вещам.
— Кошки сами дают себе имена. Ты начинаешь с официального имени, и с годами оно меняется, пока не находится то, на что они действительно откликаются. Леди Мяуингтон реагирует только на «Мяу-мяу» или «Эй, Засранка», — я подняла глаза и увидела, что Люсьен наблюдал за кошкой, пока она увлечённо вылизывала свой живот.
Мяу-Мяу представляла собой пушистый комок презрения. Мой мужчина на одну ночь, однако, в нижнем белье и расстёгнутой рубашке, с взъёрошенными волосами и сонными глазами, был просто восхитителен. Я знала, что Люсьен привлекателен. Даже потрясающе красив. Но я никогда не позволяла себе по-настоящему смотреть на него.
Но теперь, когда я это сделала? К этому перекусу после секса мне понадобится алкоголь.
Я взяла два куска сыра.
— Как ты относишься к бутербродам с жареным сыром?
Люсьен поморщился.
— Ты питаешься как ребёнок.
— Я приготовлю тебе самый вкусный бутерброд с жареным сыром, который ты когда-либо пробовал, чёрт возьми, а потом позволю массировать мне ноги, умоляя о прощении.
***
— Чуть сильнее надави на подъём стопы, слуга, — приказала я.
Сильные пальцы Люсьена ещё крепче впились в мою стопу.
— У тебя такие маленькие ступни. Как ты вообще на них ходишь?
— Ты такой странный после секс-марафона и бутербродов с жареным сыром, — я откусила ещё победоносный кусочек от своего сэндвича великолепия, состоявшего из курицы, соуса баффало и сыра. Тарелка Люсьена опустела. Он с аппетитом сожрал свой сэндвич и бросал тоскливые взгляды на вторую половину моего.