Я к ночным облакам за окном присмотрюсь,Отодвинув суровую штору.Был я счастлив – и смерти боялся. БоюсьИ сейчас, но не так, как в ту пору.Умереть – это значит шуметь на ветруВместе с кленом, глядящим понуро.Умереть – это значит попасть ко дворуТо ли Ричарда, то ли Артура.Умереть – расколоть самый твердый орех,Все причины узнать и мотивы.Умереть – это стать современником всех,Кроме тех, кто пока еще живы.
«Расположение вещей…»
Расположение вещейНа плоскости стола,И преломление лучей,И синий лед стекла.Сюда – цветы, тюльпан и мак,Бокал с вином – туда.«Скажи, ты счастлив?» – «Нет». —«А так?» —«Почти». – «А так?» – «О да!»
«Женский, легкий, веселый затылок…»
Женский, легкий, веселый затылокНа моей отдыхает руке.Ведь не кукла,
и не из опилок,И румянец на влажной щеке.Как две бабочки, дрогнули веки.Как же мало я знаю о ней!Годы, улицы, книги и реки,Целый мир на ладони моей!Целый мир, воздвигавшийся где-тоДалеко от меня, в стороне.И доверчивость сонная этаЧто-то резко меняет во мне.А на кресле лежащее платьеТак слепит среди блесток дневных…Как все странно: и эти объятья,И такая любовь после них!
«Уходит лето. Ветер дует так…»
Уходит лето. Ветер дует так,Что кажется, не лето, – жизнь уходит,И ежится, и ускоряет шаг,И плечиком от холода поводит.По пням, по кочкам, прямо по воде.Ей зимние не по душе заботы.Где дом ее? Ах, боже мой, везде!Особенно где синь и пароходы.Уходит свет. Уходит жизнь сама.Прислушайся в ночи: любовь уходит,Оставив осень в качестве письма,Где доводы последние приводит.Уходит муза. С кленов, с тополейЛетит листва, летят ей вслед стрекозы.И женщины уходят все быстрей,Почти бегом, опережая слезы.
«О слава, ты так же прошла за дождями…»
О слава, ты так же прошла за дождями,Как западный фильм, не увиденный нами,Как в парк повернувший последний трамвай, —Уже и не надо. Не стоит. Прощай!Сломалась в дороге твоя колесница,На юг улетела последняя птица,Последний ушел из Невы теплоход.Я вышел на Мойку: зима настает.Нас больше не мучит желание славы,Другие у нас представленья и нравы,И милая спит, и в ночной тишинеПусть ей не мешает молва обо мне.Снежок выпадает на город туманный.Замерз на афише концерт фортепьянный.Пружины дверной глуховатый щелчок.Последняя рифма стучится в висок.Простимся без слов, односложно и сухо.И музыка медленно выйдет из слуха,Как после купанья вода из ушей,Как маленький, теплый, щекотный ручей.
Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки…
Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки,У стриженых лип на виду,Глотая туманный и стойкийБензинный угар на ходу,Меж Марсовым полем и садомМихайловским, мимо былыхКонюшен, широким обхватомДержавших лошадок лихих.Пойдем же! Чем больше названий,Тем стих достоверней звучит,На нем от решеток и зданийТень так безупречно лежит.С тыняновской точной подсказкойПойдем же вдоль стен и колонн,С лексической яркой окраскойОт собственных этих имен.Пойдем по дуге, по изгибу,Где плоская, в пятнах, волнаТо тучу качает, как рыбу,То с вазами дом Фомина,Пойдем мимо пушкинских окон,Музейных подобранных штор,Минуем Капеллы широкойОвальный, с афишами, двор.Вчерашние лезут билетыИз урн и подвальных щелей.Пойдем, как по берегу Леты,Вдоль окон пойдем и дверей,Вдоль здания Главного штаба,Его закулисной стены,Похожей на желтого крабаС клешней непомерной длины.Потом через Невский, с разбегу,Всё прямо, не глядя назад,Пойдем, заглядевшись на рекуИ Строганов яркий фасад,Пойдем, словно кто-то однаждыУехал иль вывезен былИ умер от горя и жаждыБез этих колонн и перил.И дальше, по левую рукуУзнав Воспитательный дом,Где мы проходили науку,Вдоль черной ограды пойдем,И, плавясь на шпиле от солнца,Пускай в раздвижных небесахКорабль одинокий несется,Несется на всех парусах.Как ветром нас тянет и тянет.Длинноты в стихах не любя,Ты шепчешь: читатель устанет! —Не бойся, не больше тебя!Он, ветер вдыхая холодный,Не скажет тебе, может быть,Где счастье прогулки свободнойЕму помогли полюбить.Пойдем же по самому краюТоски, у зеленой воды,Пойдем же по аду и раю,Где нет между ними черты,Где памяти тянется свиток,Развернутый в виде домов,И столько блаженства и пыток,Двузначных больших номеров.Дом Связи – как будто коробкаИ рядом еще коробок.И дом, где на лестнице робкоЯ дергал висячий звонок.И дом, где однажды до часуВ квартире чужой танцевал.И дом, где я не был ни разу,А кажется, жил и бывал.Ну что же? Юсуповский желтыйОстался не назван дворецДа словно резинкой подтертыйГолландии Новой багрец.Любимая! Сколько упорства,Обид и зачеркнутых строк,Отчаянья, противоборстваИ гребли, волнам поперек!Твою ненаглядную рукуТак крепко сжимая в своей,Я всё отодвинуть разлукуПытаюсь, но помню о ней…И может быть, это сверканьеЛиствы, и дворцов, и рекиВозможно лишь в силу страданьяИ счастья, ему вопреки!
Наши поэты
Конечно, Баратынский схематичен.Бесстильность Фета всякому видна.Блок по-немецки втайне педантичен.У Анненского в трауре весна.Цветаевская фанатична муза.Ахматовой высокопарен слог.Кузмин манерен. Пастернаку вкусаНедостает: болтливость – вот порок.Есть вычурность в строке у Мандельштама.И Заболоцкий в сердце скуповат…Какое счастье – даже панорамаИх недостатков, выстроенных в ряд!
Прямая речь
1975
Два голоса
«Увези меня в Тулу, Туву,Симферополь, Великие Луки.Увези меня, там оживу,Там меж нами не будет разлуки.Увези меня в Нижний Тагил,Где не надо встречаться украдкой.Сколько горя ты мне причинил,Сколько горького счастья с оглядкой!»«Я не знаю, откуда диктантНам диктует судьба без просвета,Но классический есть вариантЭтой формулы старой – край света.Он везде, на диване любом,На бездарной бульварной скамейке,Где сидим мы с тобою вдвоем,Ухватившись руками за рейки».«Увези меня в Лугу, во Мгу,В карту пальцами ткнем наудачу.Увези. Больше так не могу:Видишь, губы кусаю и плачу». —«Что ж, бежим на край света, на крайЭтой радости, терпкой и горькой.Говорю же тебе, выбирай,Выбирай меж Фонтанкой и Мойкой».
«Быть нелюбимым! боже мой!..»
Быть нелюбимым! боже мой!Какое счастье быть несчастным!Идти под дождиком домойС лицом потерянным и красным.Какая мука, благодатьСидеть с закушенной губою,Раз десять на день умиратьИ говорить с самим собою.Какая жизнь – сходить с ума!Как тень, по комнате шататься!Какое счастье – ждать письмаПо месяцам – и не дождаться.Кто нам сказал, что мир у ногЛежит в слезах, на всё согласен?Он равнодушен и жесток.Зато воистину прекрасен.Что с горем делать мне моим?Спи, с головой в ночи укройся.Когда б я не был счастлив им,Я б разлюбил тебя, не бойся!
«Показалось, что горе прошло…»
Показалось, что горе прошлоИ узлы развязались тугие.Как-то больше воды утеклоВ этот год, чем в другие.Столько дел надо было кончать,И погода с утра моросила.Так что стал я тебя забывать,Как сама ты просила.Дождик шел и смывал, и смывалБезнадежные те отношенья.Раньше в памяти этот провалНазывали: забвенье.Лишь бы кончилось, лишь бы не жгло,Как бы ни называлось.Показалось, что горе прошло.Не прошло. Показалось.
«Возьми меня, из этих комнат вынь…»
Возьми меня, из этих комнат вынь,Сдунь с площадей, из-под дворовых арок,Засунь меня куда-нибудь, задвинь,Возьми назад бесценный свой подарок!Смахни совсем. Впиши меня в графуСвоих расходов в щедром мире этом.Я – чокнутый, как рюмочка в шкафуНадтреснутая. Но и ты – с приветом!
«Прощай, любовь!..»
Прощай, любовь!Прощай, любовь, была ты мукой.Платочек белый приготовьПеред разлукойИ выутюжь, и скомкай вновь.Какой пример,Какой пример для подражаньяМы выберем, какой размер?Я помню чудное желаньеИ пыль гостиничных портьер.Не помню, жаль.Не помню, – жаль, оса, впивайся.Придумать точную детальИ, приукрася,Надсаду выдать за печаль?Сорваться в крик?Сорваться в крик, в тоске забиться?Я не привык.И муза громких слов стыдится.В окне какой-то писк возник.Кричит птенец.Кричит птенец, сломавший шею.За образецПрощание по ХемингуэюИзбрать? Простились – и конец?Он в свитерке,Он в свитерке по всем квартирамВисел, с подтекстом в кулаке.Теперь уже другим кумиромСменен, с Лолитой в драмкружке.Из всех услад,Из всех услад одну на светеГ. Г. ценил, раскрыв халат.Над ним стареющие дети,Как злые гении, парят.Прощай, старушка. Этот тон,Мне этот тон полупристойныйПретит. Ты знаешь, был ли онМне свойствен или жест крамольный.Я был влюблен.Твоей руки,Твоей руки рукой коснутьсяКазалось счастьем, вопрекиВсем сексуальным революциям.Прощай. Мы станем старики.У нас в стране,У нас в стране при всех обидахТо хорошо, что ветвь в окне,И вздох, и выдох,И боль, и просто жизнь – в цене.А нам с тобой,А нам с тобой вдвоем дышалосьВольней, и общею судьбойВся эта даль и ширь казалась —Не только чай и час ночной.Отныне – врозь.Припоминаю шаг твой встречныйИ хвостик заячий волос.На волос был от жизни вечной,Но – сорвалось!Когда уснем,Когда уснем смертельным, мертвым,Без воскрешений, общим сном,Кем станем мы? Рисунком стертым.Судьба, других рисуй на нем.Поэты темИ тяжелы, что всенародноКасаются сердечных тем.Молчу. Мне стыдно. Ты свободна.На радость всем.«Любовь свободна. Мир чаруя,Она законов всех сильней».Певица толстая, ликуя,Покрыта пудрой, как статуя.И ты – за ней?Пускай орет на всю округу.Считаться – грех.Помашем издали друг другу.Ты и сейчас, отдернув руку,Прекрасней всех!