То, что предопределено
Шрифт:
Нет сокола, пусты псарня и конюшня. Во внутреннем дворе раньше всегда кипела работа. Поварята таскали продукты. Прислуга чистила одежду, доставая ее из огромных сундуков, встряхивая и внимательно осматривая, не пора ли подлатать. Кто-то подметал дорожки. Тут же мыли коней, стирали, что-то чинили, постукивая топорами и оставляя на земле свежие щепки и стружку.
Теперь же двор был пуст. Один только старый слуга вышел к колодцу и, набирая воду,
Ритмичная, упорядоченная, активная жизнь остановилась, словно у механизма кончился завод. А все оттого, что Эдмунд, получив в наследство этот механизм, налаженный предками, жил беззаботно и думал, что завод будет вечным. Так не бывает.
Но выводы были сделаны, казна потихоньку наполнялась, города богатели, поля снова были засеяны, на пепелищах, поросших иван-чаем, поднимались молодые деревья.
Нечего и говорить, что Эдмунд больше не помышлял о женитьбе. Но пророчество Книги Сивилл не отпускало его. Нет-нет да и приходил на ум Эдмунду тот давний сон. Нет-нет да и присматривался он к украшениям дам, которые бывали при дворе, – не мелькнет ли где кристалл горного хрусталя, оправленный в серебро.
По мере наполнения казны, благородных дам при дворе становилось все больше, но ни одна из них не носила горного хрусталя в серебре. Никто не отвлекал Эдмунда от государственных дел.
VI. Сорокопуты
Когда-то давно, во время Первого крестового похода двенадцать рыцарей основали орден. Они нарекли его орденом Разящего копья и заслужили добрую славу храбростью в сражениях и скромностью в быту. Другие благородные рыцари стали вступать в орден. Сплоченный отряд Разящего копья громил сарацин во славу господа и оружия. Повсеместно разлетелась молва о доблести рыцарей ордена.
Но суровая судьба распорядилась так, что следы многих смельчаков затерялись в чужих землях. Лишь немногочисленное воинство Разящего копья вернулось в свое королевство.
Отец Эдмунда, тогдашний король, в знак признания заслуг отдал во владение ордену Разящего копья монастырь и плодородные земли с поселениями вдоль Бурого болота. Рыцари с благодарностью приняли этот дар и обосновались в монастыре.
Но ко времени вступления Эдмунда на престол процветавший когда-то орден пришел в упадок. Храбрые воины, сильные и выносливые, оказались совершенно не склонны к ежедневной однообразной работе по ведению хозяйства. Постепенно
Довольно быстро от обширных владений ордена осталась лишь обитель. Все остальное было продано или отдано за долги. И теперь, чтобы прокормиться, рыцари промышляли браконьерством, пользуясь попустительством королевских егерей.
Окрестные крестьяне открыто подшучивали над обнищавшими рыцарями. От былого пиетета не осталось и следа. Однажды браконьеры добыли крупного оленя. Он был настолько велик, что тушу могли утащить только втроем. Рыцари несли добычу по пыльной деревенской дороге, высоко подняв на копья.
Какой-то местный острослов бросил им вслед:
– От разбойники! Ну чисто сорокопуты!
Одетые в серое, копьеносцы и впрямь напоминали этих небольших хищных птичек, что накалывают добытых мышей и ящерок на шипы обильно растущего в тех краях боярышника, чтобы удобнее было разрывать добычу на куски.
И прозвище приклеилось. Бывало, что кто-нибудь из рыцарей, возвращаясь с охоты, нес на копье куропатку или фазана.
– Сорокопуты! – тут же выкрикивал какой-нибудь удалец из местных мальчишек, скрываясь в зарослях бурьяна возле дороги. Иногда сердитый рыцарь тыкал наугад копьем, но, конечно же, наглеца там уже не было. Такое отношение было невыносимым для благородных, хоть и нищих, рыцарей.
В один из дней после мессы Гроссмейстер обратился к братии с речью. Он говорил о том, что некогда могущественный орден доведен до крайней степени бедствия и унижения:
– Никто больше не помнит наших славных подвигов! Никто не проявляет заслуженного уважения! Даже дети оборванцев смеются над нами!
Присутствовавшие согласно кивали.
– Наглая чернь, сброд, которому неизвестно слово «благородство»! Они как шавки – кусают исподтишка. Пусть мы и презираем их, но это не значит, что должны все терпеть!
Послышались возгласы одобрения. Гросмейстер остановил их.
– Надо признать, что есть и наша вина. Все произошло не в один день. Мы слишком долго почивали на лаврах наших побед. Сколько времени мы пребываем в этой обители без какого-либо дела и занятия? Сколько минуло дней с тех пор, когда к нашему славному ордену Разящего копья присоединился последний рыцарь? Сколько лет наш орден не получал пожертвований? Ответ: много. Слишком много! Настолько много, что больше мы не можем позволить себе ни дня бездействия.
Конец ознакомительного фрагмента.