То, что предопределено
Шрифт:
Сев на край повозки, торговец тронул поводья и двинулся в сторону ворот. «Нет, на этот раз не было шанса. Совсем не было. Но время еще есть. Не много, но еще осталось время…» – успокаивала себя Эмма, глядя ему вслед. На самом деле она уже почти отчаялась.
– Знаю, о чем ты думаешь, сестра, – громко сказала пожилая монахиня, шедшая мимо с корзиной чистого белья.
Эмма вздрогнула. Ее план раскрыт! Теперь точно все кончено.
– Я тоже думаю, – сварливо продолжала старуха, – что этот дурачина плохо следит за своей лошадью. Она того гляди захромает. Как он собирается работать, оставшись без коня? Как есть дурак! Тьфу! – Монахиня топнула ногой, перехватила тяжелую
Ворота за повозкой закрылись. Эмма так и стояла посередине хозяйственного двора. Она никак не могла прийти в себя. Одно было ясно – надо ждать случая еще.
К счастью, уже на следующий день приехал гончар. В его телеге было много соломы, которой были переложены горшки, плошки, кувшины, чтобы не разбились в дороге. Сестры обступили воз, выбирая посуду. Эмма тоже была здесь. Она заходила с разных сторон, присматривалась. И когда все разошлись довольные приобретениями, а гончар повел лошадь к колодцу – напоить перед обратной дорогой, Эмма быстро огляделась и зарылась в солому. Миниатюрной и худенькой, ей ничего не стоило там спрятаться.
Все прошло гладко. Гончар, ничего не заметив, запряг лошадь и выехал из монастыря. Добравшись до города, он оставил повозку у первой же таверны на окраине и пошел пропустить кружечку по случаю выгодной торговли. Для Эммы наступил удачный момент, чтобы выбраться из повозки.
Вокруг были слышны голоса и шаги. «Надо подождать, пусть пройдут», – подумала Эмма. Но люди все шли и шли. По одному или сразу несколько, по делам или праздно, быстро и медленно. Что поделать, в городе на улице почти всегда есть люди. Это было в новинку для Эммы, которая выросла в поместье знатных родителей, откуда переехала сразу в королевский замок. Если она и бывала в городах, то всегда только в окружении свиты. К тому же она почти ничего не замечала вокруг за церемониями и исполнением многочисленных правил. Теперь отвергнутой королеве предстояло начать жизнь заново.
«Если еще медлить, вернется гончар, надо выбираться», – рассудила Эмма. Она осторожно отодвинула солому и приподнялась, ухватившись за бортик повозки. Никто из прохожих не обратил никакого внимания. Тогда Эмма быстро встала, спрыгнула на землю и отряхнула соломинки с простого темного шерстяного платья. Никто даже не повернул головы в ее сторону.
Осмелев, женщина прошла через весь город на другую окраину – на всякий случай подальше от дороги к монастырю. Там она сняла маленькую комнатку с земляным полом и грубой обстановкой. Никогда в своей жизни королева не видела, как живут простые люди в городе. Но теперь она и сама была этим простым человеком. Эмма сказалась вдовой и стала обживать свой закуток.
Чтобы прокормиться, ей нужно было работать. Эмма взяла одну из вышивок, что делала в монастыре, и отправилась искать работу в мастерские епископа. Старшая вышивальщица придирчиво осмотрела изнанку работы, вовсе не взглянув на лицевую сторону. И хотя вышивка была сделана очень аккуратно, а изнанка почти не отличалась от лица, тонкие губы старухи презрительно подрагивали, нос морщился. Найдя узелок, она ковырнула его желтым ногтем и просипела:
– Скверная работа. Очень скверная. Но тебе повезло. На днях поступил заказ на вышивку большого гобелена. В мастерской не хватает рук. Мне придется взять тебя. – В голосе старшей вышивальщицы слышалась досада, как будто ее вынудили поступиться принципами, дать слабину. – Но платить я тебе буду вполовину от моих старых работниц. Уж за их-то работу мне никогда не будет стыдно, я уверена. А что ты наработаешь… Как бы распускать не пришлось. Имей в виду, я спуску не дам!
На самом деле старуха была очень довольна качеством вышивки, но, окинув просительницу опытным взглядом, она поняла, что эта женщина находится в крайне затруднительном положении и из этого можно извлечь выгоду.
Старшая вышивальщица мастерских епископа не ошиблась. Эмме пришлось согласиться на все условия, и она стала шесть дней в неделю приходить в мастерскую, где вместе с другими мастерицами они вышивали по полотну сцены из битв короля Гийома. Епископ был его родственником и делал многое для того, чтобы Гийом был прославлен как Великий король.
Седьмой день недели Эмма посвящала молитвам. Время текло и проходило как в тумане – однообразном, невыразительном, поглощающем звуки, впечатления, эмоции, жизнь.
Бывшая королева, назвавшаяся вдовой, часто роняла слезы на гобелен. Другие вышивальщицы думали, что так она горюет по погибшему мужу, и жалели Эмму. Если бы они знали правду! Но нет, лучше им не знать.
Король Гийом был известен не только блестящими победами. В народе его называли справедливым королем, потому что все его решения были на благо королевству. Вот и Эмму он выслал, чтобы обезопасить принца Роальда, избежать в будущем разорения королевства в междоусобицах. И это решение было на благо подданных. Но королева была несправедливо обижена, осуждена без вины и отвергнута. Судьба королевы – ничто в сравнении с судьбами королевства. Так случается…
Эмма не знала, почему она впала в немилость. Изредка до нее доходили слухи о том, что при дворе все благополучно. Король Гийом мудро управляет своими владениями, наследник здоров. Бедной женщине, все силы которой уходили на то, чтобы научиться выживать без слуг и посторонней помощи, было достаточно и этого – у Роальда все благополучно.
Пришел срок, и родился мальчик. Его крестили под именем Анри, что означает хозяин дома, властелин. Он и правда стал самым главным для Эммы, которая больше не ходила в мастерскую и стала брать работу на дом. Старшая вышивальщица к тому времени смягчилась и, видя что Эмма действительно хорошо делает работу, стала давать ей небольшие заказы домой. Все жалели тихую и трудолюбивую Эмму.
И только она знала: маленький Анри – сын Великого короля и родной брат наследника Роальда. Эмма не слышала слов Колдуна, который предрек, что сын Гийома погибнет от руки родного брата, но королева была на пиру, когда читали Книгу Сивилл.
«Одному из детей короля суждено преодолеть самое сложное». Нет, Эмма не хотела, чтобы ее маленький Анри, ее единственное сокровище проходил испытание самым сложным. Она оберегала сына от предсказания, как только могла, и решила, что Анри никогда не узнает, что он принц – она ни за что не скажет ему.
Когда младенец подрос, научился ходить и говорить, Эмма снова стала работать в мастерской, и Анри был там с ней. Обычно он играл с лоскутками и нитками. Однажды мальчик укололся иглой, случайно забытой в обрезке полотна, и громко заплакал. Но вместо того, чтобы пожалеть, все, включая Эмму, зашикали на него. Ведь старшая вышивальщица разрешила бывать в мастерской с ребенком, только если он не будет мешать. И действительно, старуха тут же раздраженно заскрипела:
– Все видят, как я добра к тебе, Эмма. Не так уж хороши твои работы, как ты думаешь. Ну и что, что епископ требует, чтобы только ты вышивала его одежды. Просто он привык. Ведь пока ты не могла ходить в мастерскую и вышивать вместе со всеми гобелен, я давала тебе заказы на одежды Его Преосвященства. Так что знай: я никому не позволю нарушать благообразный покой наших мастерских. Если твой мальчишка будет тут вопить, ты лишишься места! Я не потерплю!