То самое чувство
Шрифт:
– Плевать, - равнодушно заявляет он.
– Самое главное я сделал, а покупатели в такое время никогда не приходят. Никто и не заметит, что я свалил.
Я вспоминаю, как наплевательски он относится ко всякого рода правилам и запретам и даже не особенно удивляюсь такому же отношению к работе.
Он идет к встроенному в боковую зеркальную стену шкафу и надевает пальто. В пальто я вижу его впервые, и выглядит он в нем совершенно иначе. Как, впрочем, и без него, в костюмных брюках и темно-серой, не застегнутой на пару последних пуговиц, рубашке это совсем не тот Дэн, что в джинсах и легком джемпере,
Первое свидание - боже, как невероятно говорить о нем не в будущем предположительно-желательном времени, а в самом что ни есть прошедшем свершившемся. У меня было первое свидание! Да, и со мной это случилось, даже не верится.
Продолжая разглядывать Дэна, я думаю о том, что в каждую новую нашу встречу он предстает передо мной не таким, как в предыдущую. В клубе он показался мне мажористым и пугающим кутилой, в бургерной - хулиганистым пиратом, а сегодня явил образ этакого небрежного стиляги. Но, несмотря на классический камуфляж, он и сейчас по-прежнему остается опасным - для таких малявок, как я, конечно, - хищником с убойно магнетической улыбкой.
Дэн подает мне мою куртку, надеть не помогает, но мне и не нужно - уж с этим я справлюсь сама. Вообще не люблю всех этих излишних галантностей: пропустить вперед, придвинуть стульчик, помочь выйти из машины, подать или - самое чудовищное - поцеловать руку. Бррр… Не понимаю, как может быть приятно, когда кто-то берет твою руку, поднимает ее сам, безвольную, и касается ее влажными губами, или усами. Это же отвратительно! Я всегда испуганно выдергиваю руку, еще до того, как успею подумать, что это невежливо, и заставить себя потерпеть. Ничего не могу с собой поделать, желание вернуть руку на ее законное место затмевает разум и выветривает все известные правила этикета.
Я стою на улице и в открытую дверь смотрю, как Дэн опускает на окна жалюзи, выключает освещение, ставит салон на охрану и выходит, чтобы запереть дверь. Подходит ко мне и, взявшись перчатками за мой воротник, вдруг тычется лицом в мою макушку.
Хорошо, что я утром голову помыла, успеваю подумать я, когда он блаженно мычит:
– Ты офигенно пахнешь. Что это, жасмин?
От его жаркого дыхания по телу бегут мурашки, согревая меня и заставляя вздрогнуть. Он это чувствует и уже специально выдыхает в мои волосы.
– Пантин, густые и крепкие, - говорю я, чтобы что-то сказать и, по возможности, вынырнуть из облака его дыхания, которым я окружена. А заодно разрядить атмосферу, вновь неуклонно катящуюся к поцелую. А к нему я совершенно не готова.
К тому же так я быстро замерзаю. Делаю шаг назад и накидываю на голову капюшон - и чтобы не мерзнуть, и от греха. На голове у меня тоже, оказывается, какие-то слишком чувствительные зоны.
Если ни о чем не думать, ни на что не оглядываться, то я хочу, чтобы он меня поцеловал, не меньше, чем он, а, может, и больше, но я умру, если услышу что-нибудь вроде "Ты что, никогда раньше не целовалась?" и ехидный смех после того, как я густо покраснею.
А глядя в смеющиеся глаза Дэна, я не могу представить, что он снисходительно отнесется к полному отсутствию у меня опыта на поприще французских поцелуев. Хочу в это верить, но не могу.
– Пантин, значит, - он смотрит на меня сквозь
– Не Шанель Шанс?
– Ты разбираешься в женском парфюме?
– округляю я глаза, потому что духи угаданы точно.
– Ну не в мужском же мне разбираться, - он фыркает и, взяв за локоть, ведет меня в сторону, противоположную той, откуда я пришла.
– Прогуляемся до центра? Там и на автобус сядем.
Я согласно киваю. Ужин дома я все равно пропускаю, а значит, какая разница, приду я часом позже или раньше. Тем более и маму я предупредила, что задержусь.
***
Мы доходим до реки, медленно бредем вдоль нее по ухоженной набережной, наши сцепленные руки лежат в большом кармане его пальто - хоть и спрятанная в его ладони, моя рука вскоре замерзла, и я хотела высвободить ее, чтобы убрать в карман, но он не позволил, найдя такой способ. Это вполне удобно, и я не возражаю. Мы идем, даже почти не разговаривая. Может, потому что холодно, а может, потому что нечего сказать, или нам и без слов хорошо и комфортно вдвоем. В моем случае справедливы все три предположения, про него я не уверена. Никогда ни в чем не уверена.
Когда мы подходим к перекрестку, от которого до нужной остановки остается метров триста, на светофоре видим мой автобус и, не сговариваясь, бежим. Автобус нас обгоняет и останавливается на приличном отдалении, я мысленно уже решаю, что нам не успеть и хочу брейкнуть бессмысленную пробежку, но Дэн отпускает мою руку и резко ускоряется. Бегущим в пальто он выглядит удивительно естественно, оно как будто совсем ему не мешает. Он успевает к дверям до их закрытия и удерживает для меня. Я вскакиваю на подножку, двери с громким стуком смыкаются за моей спиной, а автобус тем временем уже разгоняется.
Мы отходим в дальний угол и смеемся, глядя на раскрасневшиеся лица друг друга. Глаза блестят, дыхание сбитое, улыбки счастливые. Несколько остановок мы так и едем в хвосте салона, почти в обнимку, хотя никто вокруг нас не толпится, а потом освобождается место сразу за водителем, и Дэн тащит меня туда. Сажает на сиденье, а сам встает передо мной, прислонившись спиной на стенку кабины водителя, а ногами уперевшись в основание кресла.
Он пристально смотрит на меня, и веселье из его глаз постепенно улетучивается, взгляд становится тяжелым. Я избегаю его и, опустив глаза вниз, разглядываю свои руки. Долго разглядываю, пауза затягивается, и в какой-то момент я непроизвольно поднимаю голову и натыкаюсь на тот же взгляд. Он слово все это время пялился на меня, даже не моргая. Сердце трепещет в груди от страха и неизбежности происходящего. Во рту у меня резко пересыхает, и я машинально облизываю губы.
Это действие не остается им незамеченным.
– Губы у тебя какие-то пересохшие, - констатирует низким голосом и без паузы предлагает: - давай увлажню.
И тон, и взгляд не оставляют сомнений, как именно он собирается увлажнять мои губы - точно не протянув стакан воды, - и от этой перспективы во рту у меня и вовсе наступает великая засуха.
Устремляя все силы на то, чтобы снова не пройтись языком по губам, я с трудом выговариваю:
– Обойдусь.
Он отводит взгляд, но я успеваю увидеть недобрый блеск и судорожно сглатываю. Хорошо, что он этого не видит.