То самое чувство
Шрифт:
Да, мой опыт общения с парнями нулевой, но зачем же самой себя топить, ведясь на провокации и, более того, расставляя ловушки самой себе?!
– Никак, - выдавливаю я из себя, устав играть в гляделки, из которых мне все равно не выйти победительницей, так чего пыжиться?..
Признав поражение, я, не таясь, облегченно вздыхаю - иногда все же лучше ничего из себя не строить, особенно, если ты не профессионал в сфере "строительства". Он кивает, и из глаз пропадает та пронзительность, которая так меня страшит.
–
– Ладно, пошли отсюда. Надоело сидеть.
– А заплатить?
– подскакиваю я от удивления.
– За что?
– не понимает он и даже садится обратно на диван, с которого уже успел привстать.
– По счету.
– Я уже оплатил. Это же не ресторан, где счет после еды приносят, тут платишь и только потом ешь.
На секунду прикрыв глаза, я мысленно чертыхаюсь - как же могла забыть об этой фишке ресторанов самообслуживания? Нужно было самой идти заказывать свой кофе. Как я теперь отдам ему за него деньги? У меня же только карточка! Но я в любом случае не могу позволить ему за меня заплатить, пусть он не думает…
Мысль о том, чего он не должен думать, я не развиваю, а вслух спрашиваю:
– Сколько я тебе должна?
– За что?
– он снова не понимает и вообще выглядит растерянным.
– За кофе и за ведро со снэками, ты ведь для меня их брал и не стал есть, - поясняю заранее, предупреждая его уточняющий вопрос.
– Не стал есть, потому что наелся, - возражает он, но тут выражения лица его резко меняется.
– Ты что, всерьез предлагаешь заплатить за себя?
Я решительно киваю. И второй раз - для убедительности.
Он усмехается и качает головой.
– И эти люди пытаются доказать мне… Проехали. Я тебя пригласил, я и оплачиваю счет.
С видом, что разговор окончен, он поднимается и снимает с напольной вешалки мою куртку.
Я продолжаю сидеть с упрямым видом. Некоторое время он держит куртку и ждет, но потом закатывает глаза, как бы говоря "дернул черт связаться с этой малолеткой", и говорит примирительно:
– Хорошо, сегодня я заплатил, ты оплатишь счет в следующий раз. Идет?
Я замираю.
– А что, будет следующий раз? После моих… выкрутасов?
– Пять минут назад я сомневался, но теперь уверен - будет, и не раз. Девушки, желающие делить расходы, попадаются редко. В моей жизни ты - первая. Как же можно упустить такой редкий экземпляр?
– Он громко и весело смеется.
Присоединяясь к нему, я считаю нужным уточнить:
– Не делить твои расходы, а не обременять своими. На большее я пока не подписываюсь.
Сую руки в рукава и поворачиваюсь к нему лицом.
– Пока?..
– надевая на меня капюшон и не убирая руки, переспрашивает он тихо, а глаза смотрят на меня как-то иначе,
Я перестаю смеяться, но губы так и остаются растянутыми - утонув в его взгляде, я забываю вернуть их в исходное положение.
Он наклоняется, касается моих губ своими - они такие мягкие и такие теплые, их прикосновение так приятно, что я стою, не шевелясь, а не отскакиваю в ужасе, как наверняка сделала бы, не застань он меня врасплох. Отстранившись на пару сантиметров от моего лица, он шепчет:
– Пошли?
Я таращусь на него расширенными глазами и молчу. Я способна только на то, чтобы коротко кивнуть. Мы идем к выходу, но каждый шаг дается мне с трудом - ноги не слушаются, в голове пустота, а в животе ощущение, будто его заполнили малиновым желе.
Мамочки - одно невинное, почти отеческое, касание губами, а такая буря эмоций! Как же я отреагирую на настоящий поцелуй? Рухну ему под ноги?
Да ладно, больно надо ему тебя целовать, - огрызается моя здравомыслящая половинка, и, разделяющая ее сомнение, я начинаю приходить в себя.
Свежий морозный воздух действует на меня отрезвляюще, и процесс восстановления после такой эмоциональной встряски идет быстрее.
Застегнув молнию на куртке, Дэн по-хозяйски берет меня за руку. Я и не думаю ее вырывать.
Мне определенно нравится, как проходит мое первое свидание, и оно еще только начинается…
ТСЧ: Трепет 6
– Шереметева!
– слышу я, по дороге на историю проходя мимо кабинета химии.
Смотрю в открытую дверью - наша классная Марина Леонтьевна, которую, разумеется, между собой мы зовем класснухой, стоит, прислонившись к учительскому столу и скрестив на груди руки. Устремленный на меня взгляд ничего хорошего мне не обещает.
"Началось", мысленно вздыхаю я и подхожу к ней с энтузиазмом обреченного на мучительную смерть. Девчонки благоразумно проходят мимо.
– На тебя поступила жалоба.
Она не продолжает, и я понимаю, что говорить что-то нужно мне.
– От кого?
– спрашиваю, в тщетной надежде, что императрица все-таки не нажаловалась на нас с Костей.
Она вскидывает тонкую рисованную бровь-галочку, которая была в тренде еще в прошлом веке, демонстрируя крайнее удивление.
– Ты сорвала сегодня не один урок, раз не догадываешься, кто из учителей об…
– Догадываюсь, - поспешно говорю я, но зря, потому что тем самым не позволяю Бодровой договорить, а она терпеть не может, когда ее перебивают.
Даже верные ответы, выкрикнутые с места раньше, чем она попросит отвечать, на своих уроках она не приветствует и строго пресекает подобные попытки. Ее особым требованиям к дисциплине мы обучились раньше, чем освоили ее предмет. Оно и понятно - к плохим знаниям химоза относилась лояльнее, чем к нарушителям порядка.