То самое чувство
Шрифт:
– Неа, - вальяжно говорит Дэн, вытерев руки салфеткой и допив остатки колы.
– Допустим, нравишься, - не отпираюсь я.
– Сильнее, чем вчера?
– настаивает он интонацией следователя на допросе.
Какими их показывают в кино - живьем я, конечно, допросов не видела, хотя папа имеет некоторое отношение к правоохранительной - конкретно, исполнительной - системе. Но эта не та работа, на которой можно появиться с детьми.
– Пока не разобралась, - решаю быть честной. Тем более это самый простой ответ. И самый для меня безопасный.
И преждевременных авансов ему отвешивать не хочется, и незаслуженно
Когда он возвращается с кофе для себя, я вспоминаю, каким вопросом задавалась всю ночь и все утро.
– Можно теперь я спрошу?
– Если не про планы на жизнь, валяй, - внешне равнодушно разрешает он, но я вижу, что ему любопытно.
– Почему в клубе объектом своих улыбок ты выбрал меня, а не Вику?
– Вику?
– не понимает он, но потом к нему приходит догадка, я вижу, как это отражается на его довольно непроницаемом лице.
– Это ту блондинку, которая ушла с Лёхой?
– Её, да.
Я удивлена - как можно не запомнить Вику?!
– А почему я должен был выбрать её?
– И голос, и выражение лица - все указывает на то, что он искренне не понимает вопроса.
– Ну… - теряюсь я в формулировках.
Потому что, в свою очередь, искренне не понимаю, что тут непонятного. Мне ответ кажется очевидным. Любой мужик, имея выбор из нас троих, по-любому должен предпочесть всем остальным именно Вику. Она выглядит точно так, как девушки в мужских журналах, как жены и подруги знаменитостей - разнообразные блогерши и модели, фитнес и не очень. Да и сама я, будь мужиком, выбрала бы именно ее! О чем в итоге ему и сообщаю со всей уверенностью.
Он усмехается, как-то не по-доброму.
– Неа, была бы мужиком, не выбрала бы. Поверь мне на слово.
Он со стуком ставит чашку на стол, будто ставит точку в разговоре. Но меня такой ответ не устраивает - теперь мне ничего непонятно. И я не унимаюсь:
– Почему?
Мне правда интересно. Я всегда считала себя не ровней Вике, ни во внешности, ни в том, что касается мужского внимания. И вдруг кто-то - при живой Вике, в смысле, находящейся рядом - выбирает меня. Вариантов ответов тут два - он либо большой оригинал, либо я чего-то не понимаю. А чего-то не понимать я ой как не люблю.
***
– Так почему?
– повторяю упорно, видя, что с ответом он медлит или вообще не собирается его давать.
– Ну потому что!
– говорит он с раздражением на мою приставучесть.
– Для таких девушек существует одно короткое, но емкое и исчерпывающее определение. Если умная, сама поймешь какое, а нет - не повезло тебе. Придется спросить у кого-то другого. Не хочу пачкаться о…
Он не договаривает фразу, но это и не нужно - вряд ли бы я услышала ее окончание. Потому что мгновенно, против воли, заливаюсь краской - о какое именно ёмкое определение он не хочется пачкаться, догадаться нетрудно, и мне становится неожиданно обидно за подругу. Неожиданно - потому что в глубине души я с ним согласна, сама не далее как прошлой ночью мысленно называла ее едва ли менее оскорбительными эпитетами. Но когда кто-то произносит - ну не произносит, но явственно дает понять, что имеет в виду - это вслух, меня коробит и пробуждает внутри голос протеста.
– А я нет? Не подхожу под это определение?
– вздернув подбородок, спрашиваю с вызовом, хотя голос предательски дрожит, выдавая мое волнение.
– Оо, женская солидарность попёрла… - морщится он недовольно, но не без лукавой улыбки в уголках рта.
– Ну почему же солидарность?
– мне удается унять дрожь в голосе и теперь он звучит ровно, обманчиво спокойно, а я приятно удивлена собственному быстрому совладанию с собой.
– Вчера мы были вместе, мы дружим, а старая мудрость "скажи мне, кто твой друг" ничуть не потеряла в актуальности.
– Угомонись, - смеется он.
– Хоть сто мудростей выдай, но ты с этой Викой из разных измерений.
– Это твое субъективное мнение. Ничем не подкреплённое. Може…
– Уймись, я сказал, - он резко меня обрывает.
– Еще раз говорю - будь ты мужиком, тебе это было бы очевидно и ты не задавала идиотских вопросов. Но если тебе так сильно хочется убедить меня в том, что ты такая же, как твоя Вика, - раздражение из его голоса моментально улетучивается, он гадко улыбается и вальяжно откидывается на спинку дивана, - можешь приступать. Мои колени и губы временно свободны, и я готов узнать о тебе что-то новенькое. Тот случай, когда я с радостью поменяю свое мнение.
Он улыбается еще шире, зрачки почти полностью скрыты прищуренными веками, но оставшуюся узенькую щель я вижу, что глаза его азартно блестят.
От такого поворота кровь приливает к щекам еще сильнее, я наверняка становлюсь пунцовой, но пенять не на кого - сама напросилась, и была при этом весьма настойчива. Вот и отдувайся теперь за свой длинный язык.
– Моя мама - первый заместитель прокурора области, папа - капитан внутренней службы ГУФСИН, а я собираюсь поступать в Академию МВД, - сообщаю я после неприлично долгой паузы, во время которой мучительно придумываю, как буду выкручиваться из ситуации, но в голову приходит только это.
– Это угроза?
– хмурится он, не догоняя, зачем я вывалила на него эту информацию.
– Это то новенькое обо мне, что ты жаждал узнать.
Внешне я спокойна и даже дерзка, но внутри меня по-прежнему потрясывает от глупости положения, в которое я угодила по собственной инициативе. Все же я еще полный новичок в таких играх, хоть и мнила себя акулой в спорах. Видимо, противники попадались неискушенные…
– И как оно связано с предыдущим обсуждением? Как доказывает твою… легко… сговорчивость?
– находит он менее грубый термин и усмехается.
Я смущена и раздосадована - сдвинуть его с опасной для меня темы не удается, даже слитая информация о сфере деятельности родителей, которая обычно работает безотказно, на этот раз не помогла. Зря только рассказала. Теперь это действительно выглядит так, будто я его предостерегаю, типа, веди себя со мной хорошо, а то у меня мама - прокурор. Фу… Из одной неловкой ситуации в другую примерно за минуту - новый рекорд, Шереметева, поздравляю!
Дэн ждет ответа, буравя меня взглядом зеленых насмешливых глаз, с такой уже знакомой кривой улыбкой, и у меня ощущение, что он читает меня даже не как книгу - как открытку почтовую, ее и открывать не нужно, она сразу подается с обнаженной для чужих глаз душой. Он словно знает, что ответить мне нечего, и что тот мой ответ был лишь попыткой избежать ответа на предшествующий ему. Это именно так, и потому неприятно вдвойне. И что видит меня насквозь, и что я такая идиотка.