«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается
Шрифт:
На минутку он задерживается подле ребятишек, потом останавливается у столика Мары.
Мара не видит и не слышит его. Из оцепенения она выходит, лишь когда называют ее имя.
— Товарищ Лейя! — вызывает милиционер, стоящий в двери.
— Наконец-то! — Мара кидается к нему и. нетерпеливо разворачивает телеграмму.
НАЧАЛЬНИКУ МИЛИЦИИ УЖГОРОДА РАЗЫСКАТЬ ЛЕЙТЕНАНТА МАРУ ЛЕЙЮ ИЗ РИГИ И ВРУЧИТЬ ТЧК ПОЧЕМУ ОТ ТЕБЯ НЕТ СВЕДЕНИЙ ЗПТ НЕМЕДЛЕННО ТЕЛЕГРАФИРУЙ НЕ ПРОСТУДИЛАСЬ ЛИ ТЧК ТЕПЛЫЕ ВЕЩИ
Выждав, пока Мара дочитала, милиционер откашливается.
— Капитан ждет вас. Важная служебная телеграмма из Риги!
…Григаст действует оперативно — прислал фотографию Межулиса и свое благословение на производство обыска. Однако у двери квартиры доктора Селаго капитан Братунь обращается к Маре:
— Санкция прокурора у меня в кармане. Только давайте подумаем еще раз, пока не поздно. Вы убеждены, что мы найдем витафан?
— Абсолютно! — Мара хочет постучать в дверь. Капитан берет ее за руку.
— Это ведь все одни догадки. А доказательства?
— Поймите! — горячо возражает Мара. — От этого лекарства зависит жизнь десяти и… свобода одного человека. — Ее голосу возвращается твердость. — Поэтому я готова пойти на любой риск, а не искать дополнительные доказательства.
Капитан сам стучится к соседке Селаго, вдове Ковальчук.
— Будьте понятой, — говорит он, предъявляя документы. — Придется взломать дверь.
— Зачем еще взламывать? — бурчит вдова. — Доктору прятать нечего, ключи от квартиры он всегда оставляет мне.
…Обыск заканчивается. Лишь громоздкий письменный стол остался на месте — он вплотную придвинут к подоконнику.
Мара кладет на него три фотокарточки.
— Вам не знакомы эти лица? — Она обращается к вдове Ковальчук.
— Нет.
— Один из них — не тот, в черном плаще, что искал доктора?
— Возможно… Сами видите, какая темнота у нас на лестнице, домоуправу давно пора бы…
В комнату входит Братунь.
— Ничем не могу порадовать, — говорит он. — Пока что витафан не обнаружили.
— А что я сказала? — Ковальчук не скрывает своего торжества.
Взгляд Мары блуждает по комнате. Все перевернуто, выворочено наизнанку. Она опускает глаза и смотрит на письменный стол. Под стекло, покрывающее полированную доску, подсунуты вырезанные из иностранных журналов портреты киноактрис вперемежку с газетными вырезками о новых медицинских препаратах. Что-то останавливает внимание Мары — под одной из фотографий торчит краешек другой вырезки, но фраза бессмысленна, так как строчки обрезаны. Мара приподнимает стекло, вынимает и переворачивает бумажку. Это заметка о витафане, та самая, что вырезана из «Недели».
— «Витафан произвел сенсацию на Международном конгрессе врачей в Вене, — негромко читает она. — Представитель японской делегации высказал мнение, что этот медикамент спасет столько же человеческих жизней, сколько уничтожила атомная бомба. Благодаря воздействию гамма-лучей радиоактивность препарата…»
Мара вдруг замолкает. И немного погодя, до конца обдумав возникшую идею, громко произносит:
— Должен быть! Капитан Братунь, я знаю, как искать витафан!..
Через полчаса прибывают вызванные Братунем сотрудники. Теперь в кабинете доктора Селаго слышится равномерное пощелкивание. Это прибор, которым работает младший лейтенант милиции. Он обследует комнату счетчиком Гейгера — водит им по стенам, по поверхности мебели. Щелчки не меняют ни ритма, ни громкости, стрелка на шкале прибора неподвижна.
Перехватив озабоченный взгляд Мары, лейтенант успокаивает:
— Если препарат действительно содержит радиоактивное вещество, мы его обнаружим.
— Здорово вы догадались! — говорит капитан Братунь.
Лейтенант приближается к окну. Стрелка дрогнула, метнулась вперед. Так же порывисто вскакивает со стула Мара.
Почти одновременно нарастает темп щелчков. Он становится угрожающим, неотвратимым.
— Здесь! — спокойно говорит лейтенант, указывая на подоконник.
И вот письменный стол отодвинут, выдернуты гвозди, которыми закреплен подоконник. Виден узкий, но глубокий тайник. Мара первая нетерпеливо запускает туда руку и извлекает… тюбики с зубной пастой.
— Но счетчик же отметил радиоактивность! — растерянно говорит Мара.
Капитан Братунь не смущен — ему известны уловки контрабандистов. Взяв у Мары тюбик, он открывает задний, завальцованный конец и жестом ловкого фокусника вынимает ампулу.
— Никаких чудес. Только ловкость пальцев, — улыбаясь, говорит капитан.
— И вера!.. — вполголоса добавляет Мара.
Взвывая сиреной, на летное поле аэродрома въезжает милицейская машина, тормозит около военного реактивного самолета.
Два милиционера погружают в самолет коробки с ампулами.
Самолет разбегается по бетонной полосе, отрывается от земли.
По больничному коридору бежит медицинская сестра.
— Витафан нашли! — ликующе кричит она.
Почти одновременно распахиваются двери палат.
Профессор Ландовский стоит у графика, в котором отмечает введение больным дозы витафана. Графы «7-й день, 8-й день, 9-й день» пусты. Клетку «10-й день» он заполняет собственноручно.
В белом халате, который так и не удалось застегнуть поверх кителя, массивная фигура майора Григаста выглядит довольно комично. Он сидит в палате у койки жены Межулиса Илоны и старается говорить тихо, ласково:
— Как вы себя чувствуете?
— Теперь очень хорошо, — отвечает она, поправляя ленту на волосах. — А когда пустили слух, что пропал витафан, я уж думала, конец…