Тобор первый
Шрифт:
Чуткие щупальца робота протянулись к основанию стены. Они снова и снова мяли, расшатывали, рвали косную материю – порода не поддавалась, в точном соответствии с расчетами сопроматчиков.
Оставалось единственное решение, связанное, правда, со смертельным риском. Вот когда пришел черед поволноваться альпинисту, который обучал Тобора сложному искусству скалолазания.
Переступая щупальцами, Тобор перемещался вдоль основания скалы. Никаких подручных средств, даже самых примитивных, испытанием предусмотрено не было.
– Какая
– Шестнадцать метров, – ответил вместо горного инженера альпинист, взволнованно дыша.
Тобор все медлил.
– Боюсь, мы привили ему слишком сильный инстинкт самосохранения… – не выдержав, произнес Суровцев. Реплика его словно повисла в воздухе.
В этот момент Тобор средним, самым чувствительным щупальцем нерешительно потрогал острый как штык алмазный шип – такими шипами была обильно усеяна почва у подножия стены.
– Вычисляет степень риска, – заметил биокибернетик, сидевший за альпинистом.
Тобор поднялся на задние щупальца, его огромное тело вытянулось и напряглось, словно струна. Казалось, он влип в скалу, в которую не унимающийся ураган продолжал швырять пригоршни колючего песка.
Несколько осторожных, ювелирно точных движений – и Тобор, действуя щупальцами, словно пневматическими присосками, оторвался от земли и двинулся вверх по скале. Теперь главную опасность представлял для него ветер, направление и силу которого в каждый последующий миг предугадать было невозможно.
Это было в высшей степени опасное предприятие: Тобора могло погубить одно-единственное неверное движение. Для него, не защищенного обычным панцирем, падение на алмазные шипы означало бы мгновенную смерть.
– Какой скалолаз пропадает! – громко восхитился альпинист. – Любого чемпиона за пояс заткнет. Представляете, он запомнил все приемы, которые я хоть раз показал ему. Вот это память!..
– Не память, а запоминающее устройство, – буркнул кислым тоном Аким Ксенофонтович, настроение которого все более портилось.
Когда Тобор достиг верхушки плоской, стенообразной скалы, все в сферозале облегченно вздохнули.
Правда, этой своей промежуточной цели он достиг дорогой ценой: Тобор поднимался по скале настолько медленно и нерешительно, что запас штрафных очков стал угрожающим.
Даже жизнерадостный альпинист приуныл.
– Не пойму, что происходит, – сказал он. – Таким вялым Тобор никогда не бывал.
Теперь вопрос состоял в том, что экзаменуемый станет делать дальше: будет ли столь же медленно соскальзывать со стены, теряя драгоценные секунды и зарабатывая штрафные очки, или же решится на прыжок.
Полоса острых шипов по другую сторону скалы была построена с таким расчетом, что Тобор мог перескочить через нее, лишь напрягши до предела все без исключения мышцы.
Иван Суровцев в душе был уверен, что уж в чем, в чем, а в прыжках Тобор не подведет. На бесчисленных тренировках этот вид перемещения в пространстве был отработан чуть ли не до микрона.
Тобор сжался, словно стальная пружина, и прыгнул. Все вроде было правильно. Суровцев мог бы голову дать на отсечение: и стартовый угол, и толчок, и наклон тела перед прыжком – все соответствовало тому, что Тобор сотни и тысячи раз проделывал и притом великолепно, без каких бы то ни было погрешностей, в условиях учебного полигона.
А тут…
Еще когда Тобор находился в воздухе, описывая дугу, Аким Ксенофонтович закрыл ладонями лицо.
Да, соскок со скалы оказался неудачным. Тобор не сумел перепрыгнуть через полосу шипов, и один из них вонзился в щупальце. Робот судорожно дернулся, преодолевая жаркую боль. Еще одно штрафное очко, и весьма весомое…
Положение сразу осложнилось. Травма Тобора на первый взгляд вроде бы была и пустяковой, но кто знает, к каким последствиям могла она привести? Что, если робот еще больше замедлит свою скорость?.. Весь экзамен полетит к чертям!..
А Тобор, прихрамывая на пораненное щупальце, уже входил в трехмерный лабиринт, где его ожидала не одна логическая головоломка.
Румяный альпинист теперь не очень-то вникал в то, что происходило на экране. С него достаточно было того, что с «горной» частью, пусть не без потерь, Тобор справился, проявив свое искусство скалолаза. Все остальное альпиниста мало интересовало. Он поднялся, сошел по проходу и выскользнул в фойе – немного размяться и выпить тоника. Эти фанатики своего дела сидят в сферозале, не шевелясь, почти не отрываясь от экрана, подумалось альпинисту. Как будто теперь можно что-то изменить, в чем-то помочь Тобору или вообще как-то повлиять на ход испытаний. Это убедительно объяснил ему Ваня Суровцев, его новый приятель, ответственный за все «воспитание» Тобора Первого.
Он причесал у зеркала волосы, подмигнул себе и, вернувшись в зал, сел рядом с Суровцевым, с которым успел подружиться за время совместной работы над Тобором. Петрашевский хмуро покосился в его сторону.
– Знаете, Аким Ксенофонтович, – улыбнулся ему альпинист, – когда вы упомянули о битве на Волге, я сразу вспомнил город, в котором живу.
Петрашевский устало спросил:
– Какой еще город?
– Наш друг живет в Магистральном, – сказал Суровцев.
– Вы из Магистрального? – живо переспросил Аким Ксенофонтович. Глаза его потеплели.
– Да, я там живу, хотя работаю на Тянь-Шане, – кивнул альпинист.
– Всю жизнь мечтаю побывать там, – сказал Аким Ксенофонтович. – Вот сдадим Тобора – и нагряну к вам… Примете?
– По первому разряду! Вот вместе с Иваном и приезжайте, буду гидом вашим.
– А я с собой жену и сынишку прихвачу, – добавил Суровцев.
– Говорят, у вас в музее хранится подлинная техника, которой пользовались строители Байкало-Амурской магистрали, сказал Петрашевский. – Это правда? Самосвалы, экскаваторы, вертолеты – в общем, машины прошлого века.