Точка Боркманна
Шрифт:
– Иногда у меня все же бывает ощущение, что есть некая рука всемогущая, – проговорил Баусен, протягивая Ван Вейтерену бокал.
– Десница Господня?
– Или чья-то еще. За твое здоровье! Это вино некрепкое, я не хочу перебивать тебе аппетит. Мы продегустируем еще кое-что чуть попозже.
Они отпили вина, и кресла из ротанга приятно заскрипели. Ван Вейтерен закурил. Он все же поддался соблазну и купил пачку в киоске возле отеля. Это была первая пачка с тех пор, как он расстался с Эрихом,
– Ну вот, – продолжал Баусен, вынимая потрепанный мешочек с табаком, отдаленно напоминающий нечто, увиденное Ван Вейтереном в горле Эрнста Симмеля. – Живем мы здесь припеваючи. Сажаем народ за решетку за управление транспортным средством в нетрезвом виде, иногда разбираемся в семейных драках, арестовываем контрабандную водку с круизных судов из Восточной Европы… и вдруг такое! Как раз в тот момент, когда уже вроде бы пора подводить итоги. Неужели ты возьмешься утверждать, что в этом нет какого-то особого смысла?
– Есть определенный… повторяющиеся паттерны, – проговорил Ван Вейтерен.
Баусен пососал свою трубку:
– Даже нацистам я сумел показать, где раки зимуют!
– Ах да, у вас ведь есть лагерь беженцев под Таублитцем, – вспомнил Ван Вейтерен.
– Именно. Пару лет назад эти типы начали выступать, а в ноябре прошлого года одна компания вышла за рамки… сожгли дотла два барака. Я засадил восьмерых.
– Отлично, – кивнул Ван Вейтерен.
– Представь себе, четверо из них сейчас заново отстраивают эти бараки. Вместе с беженцами. Им предложили выбрать – два года тюрьмы или общественно полезные работы. Чертовски толковый судья. Его зовут Еенрих Еейне – как великого поэта. И теперь они многое осознали.
– Впечатляет, – проговорил Ван Вейтерен.
– Я тоже так думаю. Похоже, из кого угодно можно сделать человека, надо просто задаться этой целью… хотя оставшиеся четверо выбрали тюрьму.
– Ты собираешься уйти на пенсию первого октября – при любом повороте дел? Руководство не собирается продлить твой срок?
Баусен фыркнул:
– Понятия не имею. Пока, во всяком случае, со мной никто на эту тему не разговаривал… они наверняка надеются, что ты быстренько распутаешь это дело, так что они смогут отблагодарить меня за безупречную службу в срок и надлежащим образом. Кстати, я тоже очень на это надеюсь.
«Да и я бы не против», – подумал Ван Вейтерен. Он поднял бокал и огляделся. Баусен освободил стол и постелил скатерть, но в остальном все было, как и в прошлый раз, – горы книг, журналов и прочего хлама, ползучие стебли роз и неухоженный сад, приглушающий все посторонние звуки и впечатления; временами возникало ощущение, что ты переместился в мир Грина или Конрада. Заросли мангровых деревьев в устье реки на еще неизученном континенте. Сердце тьмы. Пара тропических шлемов, баночка с таблетками хинина и москитная сетка дополнили бы картину… однако он сидит в самом центре Европы. В маленьких игрушечных джунглях, омываемых европейским морем.
Ван Вейтерен пригубил напиток с мягким запахом корицы и испытал удовлетворение.
– А твоя жена?.. – спросил он. Рано или поздно этот вопрос все равно пришлось бы задать.
– Умерла два года назад. Рак.
– А дети?
Баусен покачал головой.
– А ты? – спросил он.
– Развелся. Тоже примерно пару лет назад.
– Понимаю, – проговорил Баусен. – Ты готов?
– К чему?
Баусен улыбнулся:
– К небольшой экскурсии по подземелью. Хочу показать тебе свою сокровищницу.
Они опорожнили бокалы, и Баусен повел его в подвал. Вниз по лестнице, мимо котельной и кладовок, также заполненных хламом – старые велосипеды, сломанная мебель, отслужившая свое бытовая техника, заржавевший садовый инструмент, бутылки, рваные ботинки и сапоги…
– Все руки не доходят отделаться от этого, – пробормотал Баусен. – Береги голову! Здесь низкий косяк.
Спустившись еще на несколько ступеней и преодолев узкий проход, где пахло землей, они очутились перед мощной деревянной дверью, запертой на два засова и висячий замок.
– Здесь! – гордо произнес Баусен. Он отпер дверь и включил свет. – Такого ты еще не видел!
Распахнув дверь, он пропустил Ван Вейтерена вперед.
Вино. Целый винный погреб!
В темноте Ван Вейтерен различил матовый отсвет бутылок, сложенных штабелями вдоль стен. Ровными рядами от пола до потолка. Вне всяких сомнений, тысячи бутылок. Он вдохнул ноздрями затхлый воздух подземелья.
– Ого! Вы выросли в моих глазах, господин полицмейстер. Это ведь, как ни крути, высочайшее проявление цивилизации.
Баусен с довольным видом засмеялся:
– Именно! То, что ты видишь перед собой, будет моим главным занятием, когда я выйду на пенсию. Я подсчитал, что если ограничиваться тремя бутылками в неделю, то запасов хватит на десять лет… а больше мне, пожалуй, и не надо.
Ван Вейтерен кивнул. «Как я сам до этого не додумался? – подумал он. – Начну копать, как только вернусь домой».
Правда, могли возникнуть некоторые проблемы в связи с тем, что он жил в многоквартирном доме, – но, может, начать с закупок? А потом на длительный срок арендовать дачный участок или что-нибудь в этом роде? Он решил обсудить это с Рейнхартом или Доригосом, как только вернется домой.
– Выбирай две для нас с тобой, – сказал Баусен. – Предлагаю взять белого и красного…
– «Мерсо», – откликнулся Ван Вейтерен. – Белое «Мерсо» – есть у тебя такое?
– Пара дюжин найдется. А красное?
– Отдаю этот вопрос на усмотрение руководства следствием, – сказал Ван Вейтерен.
– Хорошо… ну что ж, тогда я выбираю «Сент-Эмильон» урожая семьдесят первого года. Если господин комиссар не возражает.
– Думаю, с некоторыми усилиями смогу себя заставить.
– Прекрасный вечер, – констатировал он пару часов спустя. – Хотелось бы, чтобы в жизни находилось побольше места для таких удовольствий… вкусная еда, интеллектуальное общение, изысканные вина и вот такой сыр. – Он облизал пальцы и откусил от ломтика груши. – А что с меня за все это причитается?