Точка Боркманна
Шрифт:
– Ни слова, – сказал Баусен. – Вообще, будет лучше, если вы придержите язык. – Он оглядел собравшихся. – С прессой будем общаться я и комиссар, больше никто.
– Как всегда, – проворчал Кропке.
– Это приказ, – сказал Баусен. – А теперь отправляйтесь домой спать. Завтра тоже будет день, и нас наверняка покажут по телевизору. Неплохо, если мы при этом будем похожи на людей. Я пойду отпущу Подворского.
– Я пойду с тобой, – сказал Ван Вейтерен. – Тут не помешает быть вдвоем.
Когда
– Мы их разбудим, – проговорил Мюнстер.
– Нет, – улыбнулась Сюнн, погладила его по спине и залезла под одеяло. – Я подмешала им снотворное в горячий шоколад.
– Снотворное? – воскликнул он, пытаясь изобразить возмущение.
– Малюсенькую дозу. Никаких серьезных последствий. Иди ко мне!
– Молодец, – прошептал Мюнстер и обнял жену.
Понедельник начался с назойливого однообразного дождя, который, казалось, зарядил навечно.
Ван Вейтерен проснулся около семи. Некоторое время он уныло смотрел в окно и потом решил лечь обратно в постель. «В этом городке погода меняется чаще, чем я меняю рубашку», – подумал он.
Однако в начале десятого комиссар уже сидел за завтраком в ресторане отеля вместе с Крэйкшанком, который в этот раз казался невероятно бодрым и пребывал в прекрасном настроении, хотя ему и пришлось проработать большую часть ночи.
– Передал сообщение по телефону в три часа, – с энтузиазмом рассказывал он. – Выпускающий был близок к тому, чтобы остановить типографские прессы, но потом все же решил приберечь новость до вечернего выпуска. Жуткая история в духе Джека Потрошителя!
Комиссар мрачно кивнул.
– Взбодритесь! – воскликнул Крэйкшанк. – Вы скоро раскусите этот орешек. Но на этот раз он зашел слишком далеко. Что, она действительно знала, кто убийца?
– Вероятно, – сказал Ван Вейтерен. – Во всяком случае, он так думал.
Крэйкшанк кивнул.
– Вы уже опубликовали пресс-релиз? – спросил он и оглядел пустой зал. – Не вижу своих коллег…
Ван Вейтерен взглянул на часы:
– Через четверть часа. Хочу успеть доесть и спрятаться. Проклятый дождь!
– Угу, – проговорил Крэйкшанк, дожевывая круассан. – Представляю, какое там будет месиво.
– Где?
– На пляже и в лесу, разумеется. Когда все фотографы и частные детективы хлынут туда.
«Наверняка», – подумал Ван Вейтерен и снова вздохнул:
– Ну что ж, пора мне поехать в участок и запереться.
– Удачи, – ответил Крэйкшанк. – Увидимся на пресс-конференции. А я, пожалуй, посижу здесь в ожидании моих собратьев по перу.
– Ну вот, – проговорил полицмейстер и опустился на кожаный диван. – Честно говоря, газетчики мне больше по душе.
Ван Вейтерен кивнул.
– От этих говорящих роботов с телевидения у меня, черт побери, зуд по всему телу, – продолжал Баусен. – Ты, наверное, более привычен к таким типам?
Он сбросил ботинки и осторожно пошевелил пальцами на ногах, словно боялся, что они вдруг отвалятся.
– Не имею никакого желания к ним привыкать – сказал Ван Вейтерен. – Конечно, их тоже можно понять – у них свое видение ситуации. Но ты довольно ловко их осадил, как мне кажется.
– Спасибо, – проговорил Баусен. – Однако приговор в любом случае будет суров. Хиллер звонил?
Ван Вейтерен уселся за стол полицмейстера.
– Да, – ответил он. – Собирается откомандировать десять человек из Сельстадта и десять из Оствердингена… Плюс техническую лабораторию, которая переберет по травинке всю беговую дорожку.
Баусен заложил руки за голову и посмотрел в окно.
– Прекрасная идея в такую погоду, – усмехнувшись, проговорил он. – А что он сказал по поводу тебя? Хочет, чтобы ты все полностью взял на себя? Мне ведь осталось всего пять дней, черт побери! В пятницу я ухожу, чтобы ни случилось. Принял это решение сегодня ночью… чувствую себя, как тренер футбольной команды, которая за два года не выиграла ни одного матча.
– Вопрос руководства мы не обсуждали, – ответил Ван Вейтерен. – В любом случае, я уже пообещал раскрыть это дело до пятницы.
Баусен посмотрел на него с недоверием.
– Отлично, – сказал он и начал набивать трубку. – На этом и порешим. Ты разговаривал с родителями?
– Да, с госпожой Мёрк, – кивнул Ван Вейтерен.
– Все прошло хорошо?
– Не особенно. Да и почему все должно было пройти хорошо?
– Ты прав, все давно уже летит в тартарары.
– Я смотрела телевизор, – сказала Сюнн. – О вас не очень хорошие отзывы.
– С чего бы это? – проговорил Мюнстер. – Пахнет чем-то вкусным. Что у нас на ужин?
– Цыпленок по-креольски, – ответила жена и поцеловала его. – Ты думаешь, ее убили? – шепнула она ему в ухо; все же есть пределы тому, что можно говорить при детях, даже если это дети полицейского.
– Не знаю, – пробормотал он и снова почувствовал, как в нем поднимается холодная волна отчаяния.
– Папа, ты был в телевизоре! – закричала дочка и укусила его за бедро. – А я купалась в дожде.
– Ты купалась в море, дура, – поправил ее брат.
– У нас есть еще снотворное? – спросил интендент.