Точка отрыва
Шрифт:
Минутку! Да как я вообще смог увидеть пар? Значит… Холодильник не был плотно закрыт.
И точно. Узкая, едва заметная полоска света выбивалась из-за перегородки с той стороны, где находились мои ноги. Хорошо бы дотянуться руками до этой щели.
Я попытался извернуться. Но, естественно, не смог. Был бы чуть похудее — возможно... Но не судьба, как говорится. Оставалось ерзать и пинать ту стенку ногами, раскачивая мою тюрьму. В удары я вкладывал и весь свой вес, и всю свою накопившуюся злость.
И вдруг со скрипом дверь моей камеры чуть сдвинулась. Полоса света стала шире. Поддается! Открывается! Тут же меня накрыло волной запахов. И я понял, что до этого лежал в почти ни чем не пахнущем месте.
Конечно, и формалином тоже пахло. Но доминировал другой запах. Такой бывает, если оставить в теплом месте пакет с мясными или куриными костями. Ну и дерьмом тоже пахло. В общем, мерзко. Ну а чем еще должно тут пахнуть? Розами?
Значит, никаких шуток и съемок скрытой камерой для безумного шоу, на что мой наивный разум еще надеялся. Значит, действительно морг. И значит, я был в шаге от того, чтобы проснуться на прозекторском столе во время вспарывания мне брюха.
Выходит, мне надо не ныть, а благодарить бога за внезапное везение.
Чепуха. Даже пьяные врачи заметили бы ошибку еще до первого разреза скальпелем.
Но что это?.. Я снова услышал скрип. И это не холодильник. Так может скрипеть только дверь, если петли давно не смазывали. А значит, в зал пришел кто-то из медперсонала.
Послышались тихие шаги. Вот они прекратились. Будто кто-то остановился и слушает.
— Эй вы там! — заорал я как бешенный. — Откройте! Вы там бухие? Я живой! Живой! Уроды, бля! Да я в прокуратуру напишу, когда выберусь. Вы все сидеть будете!
И тут меня пронзила холодом мысль… Не надо слишком борзеть. Главное, уйти отсюда живым. Потому что эскулапы могут и убить, чтоб скрыть следы своего головотяпства. Читал про случай, как обычный доктор-терапевт отправил пациента в нокаут, из которого тот уже не вышел, за то, что тот слишком выделывался. А патологоанатомы и санитары морга, наверное, вообще публика особая. Это в психушке кто первый халат надел — тот и доктор. А здесь еще страшнее.
Но я уже не мог сдержать злости. Снова послышался скрип. И удаляющиеся шаги.
— У, сволочи! — завыл я. — У, падлы! Куда ты уходишь, сука? Вытащи меня отсюда, или порву тебя на х…!
Я заскрежетал зубами.
В ответ кто-то тоже тихонько завыл, будто передразнивая меня.
—У-у.
И что-то заскрежетало. И клацнуло. Примерно как собака, когда зубы скалит.
— Да вы там вообще обкурились, что ли? — я ударил ногой по стенке с такой силой, что ячейка холодильника вдруг открылась сразу сантиметров на двадцать. Я уперся ступнями в край, надавил — и она начала скользить по направляющим, как ящик комода.
А запах с каждой секундой становился все сильнее, пока не заполнил собой все.
У них тут что, вообще вентиляции нет?
Да и свет какой-то очень слабый. Откуда-то издалека. Не с потолка этого зала.
И почему-то я до сих пор чувствовал сильную тревогу. Вроде худшее позади — мне почти удалось выбрался из своей тюрьмы.
Просвет стал достаточно большим, чтобы получилось приподняться и переползти. А потом подняться на четвереньки и, наконец, присесть.
— Эй ты, коновал, блин! — я выглянул наружу и перелез через край «ящика». — Какого хера ты меня не…
Слова застряли у меня в горле.
Это был действительно морг. В помещении — темно. Лампы на потолке не горели, но откуда-то пробивался слабый свет. Его было крайне мало, чтобы детально осмотреться, но я разглядел, что в стене еще не меньше двадцати таких же ячеек, как та, которую я покинул.
Свет исходил откуда-то из угла. С пола. Там лежал кем-то брошенный фонарик. И он почему-то был включен. Он светил тускло, будто находился на последнем издыхании. В его неровном свете я увидел фигуру. То, что человек стоит у самой стены лицом к ней, меня не удивило. А вот то, что он стоит в почти полной темноте, но фонарик не берет, насторожило. Да и какой-то странной была его поза — чуть ссутуленный, одно плечо выше другого.
И вдруг он повернулся. Сделал несколько нетвердых шагов в мою сторону. Движения его были медленными и ломаными, обрывистыми. Я видел и пьяных, и укуренных, но даже они так не ходят. Да что же за фигня?!
Вот он попал в светящуюся призму, образованную лучом фонарика.
Его лицо… оно было странным. Мягко говоря. Перекошенные черты делали его похожим на застывшую маску. Ничего не выражающие глаза смотрели на меня. Пустые. Отсутствующие. Сбрендил от шока? Похоже на то.
И это был никакой не санитар. Человек был голый, толстый, обрюзгший — примерно, как я, на руке большая татуировка. А еще у него была кровь: на шее, на подбородке, на лице. Видимо, поранился где-то.
Тут я увидел, что еще одна ячейка холодильника открыта.
— Э… мужик? Ты чего? Ты кто?
Глупее вопросов было не придумать. И в этот момент человек захрипел.
— Х-р-р.
Снова скрипнули зубы. А потом он тихонько завыл.
— У-у-у.
Было в его вое что-то настолько непонятное и чуждое, что я попятился. Так не может выть человек, как бы плохо ему ни было. Так не может выть даже зверь.
А он затянул протяжно, утробно, и к стону снова добавилось хриплое рычание.
Распухшая бледная рука потянулась вперед. В районе кисти болталась бирка из клеенки. Такая же, как была у меня. Но я-то свою сразу сорвал.
Пока человек шел ко мне странной раскачивающейся походкой, в голове пронеслось: то, что возможно один раз на миллион, не может случиться дважды подряд в одном месте. Или может?
Да еще он, наверно, умом повредился. Иначе так бы не хрипел и не выл.
Ну в какой еще стране это возможно — в XXI веке? Напишу не только в прокуратуру, но и на телевидение.