Точка перехода
Шрифт:
Из пистолетов мы выбрали себе "бесшумный" вариант "стечкина", именуемый АПБ, и "Глок-18" с магазинами увеличенной ёмкости. Оба типа пистолетов зарекомендовали себя как очень надёжное, точное и достаточно эффективное оружие. Как пистолеты, так и все остальные стволы тщательно отбиралось оружейниками по наилучшим параметрам качества передаваемых нам экземпляров, хранившихся с момента изготовления на складах и имевших фактически нулевой настрел.
На случай необходимости снайперской поддержки нашей двойки должен был быть задействован Дед, ещё в 1930-е имевший значок "Ворошиловский стрелок" и быстро освоивший
Какой бы бесконечной и утомительной ни казалась Наташина индивидуальная подготовка, но всему приходит конец. 17 декабря, в последний рабочий день перед Днём Чекиста, она встретила меня с работы с загадочным видом, но явно в неплохом настроении. На накрытом столе стояли... бутылка водки и две стопки. Я сам не большой любитель спиртного, а за женой раньше замечал лишь употребление исключительно лёгких напитков.
– Что празднуем?
Супруга сделала ещё более загадочный вид, выскользнула с кухни и вернулась назад буквально через пару секунд, держа руки за спиной. Торжественно встав передо мной, она протянула мне диплом о высшем образовании на имя Колесовой Натальи Викторовны. Дождавшись, пока я это прочту, она с визгом бросилась мне на шею.
– Ура-а-а! Коленька, я отмучилась!!!
А когда навизжалась, напрыгалась на месте, нацеловалась, снова отошла от меня на шаг назад.
– Но это ещё не всё! Вот!
И она хлопнула по столу парой парадных лейтенантских погон с синим просветом.
– И теперь, - она быстро налила в рюмки водку.
– Мы будем обмывать мои первые звёздочки.
А потом начались трудовые будни: окончательная распродажа имущества, заготовка всего необходимого для обитания в не очень-то благоустроенном Новом Мире, продажа фирмы... Многое из этого легло на Наташу. Единственное, к чему я её не подпускал, было формирование эшелона из "Уралов", который я собирался переправить "за ленточку" в качестве своего первоначального капитала.
Эшелон состоял из двенадцати машин - двух цистерн-топливозаправщиков, залитых под горлышко соляркой, и десяти бортовых грузовиков армейского типа, загруженных по максимальной грузоподъёмности наиболее ходовыми запчастями. От гидроусилителей и рулевых наконечников до раздаточных коробок, радиаторов и двигателей в сборе. Это всё богатство переправили на указанную Олегом Константиновичем промплощадку, где, установив грузовики на железнодорожные платформы, оставили храниться до дня перехода.
Переправка такого объёма груза влетала мне в изрядную копеечку, но обещала окупиться не менее чем двукратно, на той стороне: по здравому размышлению, Протекторат Русской Армии должен был заинтересоваться машинами и запчастями. Но самой большой проблемой, как и ожидалось, стала конвертация остатков средств от проданной фирмы в золотые слитки. Впрочем, после звонка неизвестного мне сотрудника "конторы" председателю правления банка, на счетах которого сконцентрировались деньги от продажи предприятия, и этот вопрос был решён, а груз, предназначенный к перевозке на "Дефендере", потяжелел на пару десятков килограммов.
Задача перед нами стояла предельно простая: успеть подготовиться до 31 декабря, поскольку любые дальнейшие телодвижения будут просто бесполезны: в России начинались "две недели, от которых тошнит всю страну".
Новый год собирались встретить очень тесным кругом лиц: мы с женой и Иван Андреевич, который уже давно мне стал вторым родным Дедом. И поэтому сейчас на кухне кипела работа: я учил Наташу лепить настоящие уральские пельмени, назначенные гвоздём нашего новогоднего застолья. Телевизор, что-то бормочущий за пределами слышимости, служил ненавязчивым фоном наших добродушных пикировок на кулинарные темы. Поэтому телефонный звонок Деда прозвучал диссонансом на фоне этой пасторали.
– Срочно включи телевизор.
– Да он включён...
– Тогда включи звук.
И в трубке запищали короткие гудки. Только теперь я поднял глаза на "зомбоящик", стоящий на холодильнике. На экране шевелили губами опостылевшая морда нашего гаранта, панимаиш!
Самое главное мы всё-таки услышали. Он устал, он уходит, он назначает...
Наташа, практически не помнящая хоровод похорон начала восьмидесятых, зябко поёжилась.
– Тревожно как-то...
– Пусть тревожно будет тем, кто остаётся!
Москва, промзона, 7 января 2000 года, 01:45
Москва, звонят колокола...
А нам - не до них. Нас с Натальей колотит лёгкий мандраж. И только у Деда радостное настроение. Это мы отправляемся в мир, которому ещё предстоит стать для нас своим. А он наконец-то покидает тот, что стал ему чужим за прошедшие почти сорок лет. Но всё, что касается этих сорока лет - тайна, в которую мою жену не посвятили даже тогда, когда нас в последний раз инструктировал наш куратор.
Происходило это вовсе не на Лубянке, как непременно подумают некоторые "дарагие расияни", а в небольшой аккуратной квартирке на окраине города. Никто из нас не знал ни настоящего имени, ни звания, ни должности этого седоватого добродушного на вид мужчины предпенсионного возраста. Иван Иванович - и всё.
– Приятно узнать, что у нас подрастает такая красива смена, - польстил он Наташе, целуя её ручку.
Удивительно, но он сумел при этом выглядеть не дешёвым фигляром, как все, проделывающие подобное, на протяжении всей моей жизни, а с достоинством мудрого гусарского полковника, которому благородные манеры были привиты с молоком матери.
– Это - наша последняя встреча, которая означает, что принято окончательное решение о начале операции "Синдбад". Хотя, если говорить откровенно, мы сначала считали, что из-за непредвиденных обстоятельств в виде... гм... ваших сложных отношений, всё придётся свернуть. Потом, правда, дело пошло значительно лучше, вы неплохо подготовились к её выполнению, и ваши усилия получили высокую оценку. Именно поэтому я хочу поздравить не только Наталью... Викторовну с присвоением ей воинского звания лейтенанта, но и вас, Николай Валерьевич, с досрочным присвоением очередного звания капитана.