Точка разлома
Шрифт:
– Да.
– Почему же Ковчег туда не добрался? Или Хистер не интересуется скоргиумом?
– Он предпринял несколько попыток. Безрезультатно. Егеря не прошли.
– Почему?
– Огромная плотность аномалий, множество механоидов, неразведанная структура полуразрушенных тоннелей, – пожал плечами Шелест. – Я же вроде бы говорил, что они пытались прорваться в неисследованные сектора.
– Почему пытались проникнуть через подземные пути? – настаивал Макс. – Не проще ли пройти верхом и отыскать путь вниз уже над точкой вкрапления скоргиума?
– Вкрапление
– Холм Снайпера? – удивился Максим.
– Ну, кто как называет. Более точных координат я тебе пока дать не могу.
– Ладно. Консультируйся с Орденом, заказывай все необходимое. Доложишь, когда будешь готов. Советую взять Монгола в прикрытие. Я ему доверяю.
– Захочет ли?
– Захочет. Он знает, что я буду искать Светлый Тоннель. Такой шанс выпадает лишь раз, верно?
«Макс явно чего-то недоговаривает, – подумал Шелест. – Но расспрашивать его бесполезно. Главное, что согласился. В остальном – разберемся на месте».
Тяжелые, противоречивые мысли одолевали Максима.
Он прошел долгий, нелегкий путь от чуть трусоватого «мотылька», попавшего в отчужденные пространства в силу собственной глупости, до лидера зарождающейся группировки, бойцов которой опасливо именовали «полусталтехами».
Многие в отчужденных пространствах, пережив ломку ложных стереотипов, осознав, куда на самом деле попали, начинали жить одним днем.
У Макса не получалось. Он не знал, почему, но что-то глодало изнутри, он постоянно лез в самое пекло, неоправданно рисковал в поисках того, чего не мог ни найти, ни понять.
Ускользающий смысл собственной жизни.
Многие думали, что он живет исключительно ради мести. Да. Поначалу было именно так, но постепенно это чувство утратило остроту, он начал понемногу привыкать к своему облику, да и внутренне Макс менялся с пугающей быстротой.
Раньше он редко задумывался над происходящим. Просто плыл по течению событий. Планка предела его мечтаний находилась так низко, что ее легко мог перешагнуть ребенок. Ему часто везло, и на людей и на события, пока он полностью не исчерпал терпение злонравной судьбы.
Да, он выжил, вырвался из-под контроля этого подонка Хистера, не превратился в сталтеха, но окончательно утратил себя, был помечен страхом окружающих, будто проклятием, и ему пришлось научиться выживать в одиночку, выживать там, куда не сунулся бы ни один здравомыслящий сталкер.
Больше всего он боялся и ненавидел скоргов, угнездившихся в его голове. Стабилизированная мнемотехниками Ордена колония наномашин не сумела перехватить управление рассудком, но Макс опасался использовать ее в качестве дополнительного расширителя сознания. Так продолжалось долго, до тех пор, пока однажды он не попал в такой переплет, выйти из которого живым было невозможно.
А он все-таки выжил. Выстоял в схватке с десятком исчадий техноса, практически без оружия, но за победу пришлось заплатить несоизмеримую на тот момент цену – он сознательно
Он получил способности, предела которым пока не знал.
Именно тогда его начал преследовать один и тот же сон, в котором он становился маленькой девочкой, раз за разом переживая момент Катастрофы пятьдесят первого года.
События, ощущения, мельчайшие детали обстановки повторялись настолько точно, выглядели столь натурально, что, просыпаясь, Макс испытывал замешательство, не в состоянии ответить на простой вопрос: является ли происходящее с ним игрой разума или он действительно попадает в некую пространственно-временную аномалию, переживая реальные события?
«Почему меня так волнует судьба Яны?
Выжила ли она?»
Макс все чаще задумывался о худшем из возможных вариантов. Она явно была инфицирована скоргами. Но кто был способен помочь девочке в первые дни после Катастрофы?
«Неужели в мои сны вторгается технос?»
Самое разумное, логичное объяснение вызывало у Макса озноб и внутренний протест. Он не мог представить Яну сталтехом. Гнал прочь мысли об исчадии, случайно сохранившем фрагмент человеческих воспоминаний, транслирующем его на частотах техноса…
…В дверь постучали:
Макс отогнал тяжелые думы, вскинул голову.
– Кто там? Заходите!
Мысленное усилие заставило автоны раздаться в стороны, открывая сводчатый проем.
– Монгол! Привет, дружище! Быстро же ты вернулся!
– Хантер прислал груз. Материально-техническое обеспечение экспедиции, – усмехнувшись, пояснил Монгол. – Пять бронескафандров. Последняя разработка, созданная в Цитадели. Выдерживают температуру до тысячи градусов. Скажу тебе – экипировка стоящая, хотя, по мне, немного тяжеловата.
– Ну, присаживайся. – Макс заставил ближайшие автоны сформироваться в подобие кресла.
– Да я вообще-то по делу.
– Что случилось?
Монгол обернулся.
– Тим, заходи.
В дверях показался тот самый парень, которого Монгол спас из лап фанатиков. Макс уже успел позабыть о нем.
– Я думал, ты его отправил по каналам Ордена за Барьер.
– Неувязка вышла. – Монгол помрачнел. – Зацепило его. Поранился об автоны, еще в Сосновом Бору.
– Инфицирован?
Тим протянул правую руку, закатал рукав потрепанной одежды. На коже чуть ниже локтя серебрились два пятна неправильной формы.
– Скверно, конечно, но поправимо. – Макс встал. – Садись-ка, Тим, сюда. Да не дрожи.
– Что… Что теперь со мной будет?..
– Сейчас посмотрим. Руку вытяни. – Максим задействовал сканеры, некоторое время анализировал полученную мысленную картину, затем вынес вердикт: – Поражение неглубокое, колония, к счастью, не успела разрастись. Ты чем там питался, за Барьером? Бедным скоргам у тебя в организме металлов не сыскать, чтобы размножиться.