Точка разлома
Шрифт:
«Сталтех?» – ударила мысль.
Скольжение металлизированных пятен немного успокоилось, стало медленным и не таким явным. Снежинка, коснувшаяся ее щеки, растаяла.
Губы девушки дрогнули, Макса как будто ударило током – он узнал ее, испытав шок, перед которым поблекло все пережитое ранее.
Оказывается, есть чувства, которые сильнее ненависти, – метаболический имплант ушел в сбой, даже скорги не сумели справиться с бешеным выбросом адреналина, от которого вдруг зашумело в ушах.
– Ты… Ты нашла
Не в силах ответить, потрясенная не меньше, чем Макс, Яна лишь кивнула в ответ, зажмурилась, открыла глаза и вновь увидела его.
Ее пальцы дрожали. Скольжение металлизированных пятен под кожей стало быстрее.
– Макс?.. – прошептала она и вдруг закрыла ладонями лицо, глубоко вдохнула, пытаясь унять нервную дрожь, затем снова взглянула на него: – Макс… Я думала – ты мой сон. Я же придумала тебя…
Ее горячий прерывистый шепот изменял реальность.
За несколько лет скитаний по отчужденным пространствам Макс видел что-то подобное только в моменты пульсаций, когда энергия таинственного Узла тугими зримыми кольцевыми волнами била от эпицентра, искажая материю и пространство.
– Яна… – Он с трудом верил в происходящее. – Яна, я не призрак.
– Макс… – Она порывисто шагнула к нему, коснулась дрожащими пальцами щеки Максима, и пальцы ее не провалились в пустоту, не прошли сквозь. – Ты… Ты нашел меня… Как?..
– Я не знаю. Я думал, ты мне снишься… Ты – маленькая девочка, попавшая под удар первой пульсации.
– И ты мне снился.
От происходящего ломило виски, рассудок погружался в туман, как после близкого разрыва, когда дает сбой расширитель сознания.
Сложно передать бесновавшиеся внутри Макса чувства, острые, ранящие, позабытые, вычеркнутые суровыми буднями из списка полезных для выживания мотиваций, да и душа Макса давно уснула, а сейчас встрепенулась так, словно сердце вырвали из груди и положили в ладонь, кровоточащее, пульсирующее, живое.
Как же ты выжила?
Искажения, охватившие все вокруг, не стали меньше. Облака, плотно обступавшие огрызки стен, клубились, закручивались мгновенными вихрями, распадались, сжимали кольцо, поглощали реальность сантиметр за сантиметром.
Происходящее не укладывалось в рамки рациональных явлений – весь накопленный опыт выживания был бессилен объяснить происходящее, хотя Максим давно убедился: в отчужденных пространствах нет места мистике, есть процессы, которые человек не может понять из-за ограниченности своих знаний.
– Как же ты выжила, Яна? – наконец сумел выдохнуть он.
Ее взгляд потемнел, утратил искрящуюся прозрачность.
Они оба были так поражены происходящим, что задавали вопросы и отвечали невпопад, повторяли уже сказанное, как будто слова сейчас не имели ни малейшего значения.
– Макс… – Яну бил нервный озноб. – Макс… – Она хотела еще раз прикоснуться
Он затруднился ответить.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Ты мне снишься. Почти каждую ночь.
Лестничные марши уводили во тьму.
– Я не помню, как очутилась здесь. – Голос Яны стал тверже, она немного успокоилась, шок от внезапной встречи постепенно отпускал, но сразу возникла гулкая пугающая пустота отчужденности.
Она долгое время воспринимала Макса как призрака, рожденного ее одиночеством. И вдруг он материализовался.
«Или я все же сплю?»
– Яна. Ты видишь в темноте?
Макс не заметил у нее сформированных имплантов или явных очагов спорадического инфицирования скоргами, но металлизированные пятна различных оттенков, невероятным образом перемещающиеся под кожей, немо свидетельствовали о тотальном поражении ее организма колониями наномашин.
– Как днем. Только цвета другие, – откликнулась девушка.
Максим, спускавшийся вслед за ней, заметил:
– Мне показалось, что ты способна влиять на реальность.
– Это не специально, Макс. – Она остановилась. – Так получается. Само собой.
– А как все началось? – Он взял ее за руку.
Максим не понимал, почему простые движения даются ему с таким трудом. Будни выживания нивелировали рассудок, стерли из него многие понятия, и даже инстинкты, заложенные природой, постепенно угасали, по крайней мере те, что не требовались для ежесекундной борьбы.
И вот сейчас все вернулось, как вспышка.
Все непрожитое, забытое, задавленное.
Яна прижалась спиной к стене, но руки не отдернула.
Он чувствовал – ей страшно. Ее хрупкая реальность дала трещину. Но почему?
– Я плохо помню те дни, – тихо ответила она. – Я долго шла, очень хотела пить. Теряла сознание. Потом однажды мне стало лучше. Как будто долго болела, металась в бреду, а затем начала выздоравливать. Я не знаю, куда попала. Очнулась, лежа на полу какого-то огромного помещения. Пол был холодным. Я плакала. Сил не осталось. Даже мысли не возникало, что могу встать или вообще жить дальше.
– И что же случилось?
– Я увидела воду. Целый стеллаж, заставленный бутылками с минеральной водой. Жажда вернулась мгновенно. Она была… сильнее слабости и боли. Пойдем, я покажу тебе.
Лестничный пролет упирался в старую металлическую дверь. Краска на ней давно облезла, кое-где виднелись следы ржавчины, но Макс не заметил вездесущих скоргов – ни одного серебристого пятна или нити.
Яна взялась за массивную ручку, с усилием потянула дверь на себя, и та нехотя поддалась, протяжно скрипнув ржавыми петлями.