Точка уязвимости
Шрифт:
В салоне на тигровой шкуре сидел свирепого вида предводитель с выкрашенной в огненный цвет бородой. Настоящий эмир – грустный, свирепый.
– Да забери и подотрись, – рявкнул эмир и ткнул могучим, как дуб, пальцем в плоский ноутбук, лежащий на соседнем сиденье. – Ты в «этом» сечешь?
– Уффф. – Сережа чуть не прослезился от счастья.
Ноутбук был со встроенной спутниковой связью и получил с виртуальных небес пренеприятнейший вирус типа «червь». Червяк встроился в почтовую программу и посылал подручным эмира
– «Вдруг аткуда не вазьмись малэнький камарик, а в рукэ эго гарит малэнький фанарик». Нэнавижу авиацию, нэнавижу. Слушай, хто это пишет? Найду, убью. Нэ просто убью, а патроха вырву, – пообещал эмир.
Сережа схлопотал вирус со смешным именем «Корней Червяковский» много раньше эмира и давно сумел его победить, что оказалось сейчас жизненно важным…
– Все, почтенный, за портами теперь следит «дезинфектор». Регистрационные ключи сейчас поправим… вот и облегчились. Перезагрузимся и вперед…– вскоре рапортовал Шрагин.
– Сичас правэрю… Палучилось! – Предводитель засмеялся-зарычал по-львиному, глядя на свой компьютер, вновь посылающий громы и молнии. – Значт, ты хакер?
– Нет, скорее уж какер, – признался Шрагин.
Пришлось ответить лже-Тугаеву и куда он путь держит. Исцеленный от «Червяковского» эмир посоветовал несколько изменить маршрут, потому что на прямой дороге в Лермонтов-Юрт вчера люди Шамиля кого-то грохнули ни за что.
Сережа понял, что совет хороший. И он даже пожалел, что поставил эмиру так называемого «дезинфектора», который через пару недель начнет пересылать кровожадные послания полевого командира на сервер монашек-урсулинок.
Шрагин сел в машину, проинструктировал Аблотию-первого по поводу нового пути, и еще десяток камэ они отмотали счастливо.
– Сейчас остановимся у колонки, надо водички в радиатор залить, – сказал Аблотия-первый.
Они остановились там, где лет десять назад была автобусная станция барачного типа. От станции сохранился только прокопченный остов. Но колонка уцелела. Едва Аблотия-второй направился за водой, от колонки поспешно отошло какое-то странное существо.
Существо было похоже на тощего медведя. Стальное кольцо в носу плюс цепь, которую держал его хозяин – живописный престарелый горец в бурке. Нет, это был не медведь, а парнишка. Весь в струпьях, синяках и ссадинах, полный дистрофан, похоже, уже не жилец.
– Федерал пленный, – сказал Петуховский, выбравшийся облегчиться. – Парень, видимо, большой дурак, если не закосил от армии.
«Все, забудь, – сказал себе Шрагин. – Двигай отсюда, задница».
И нащупал в кармане рукоять «грача».
«Пустить бы пулю в баранью голову гнусного старика и забрать парня».
«Не вздумай. Ты чего, совсем больной? – стал внушать себе Шрагин. – Через пять минут сюда прискачет орава родственников и тщательно покромсает нас на кусочки размером с копейку».
«Решительное „нет“ идиотизму», – мысленно заявил себе Сережа.
«Но не будь ты идиотом, тебя бы здесь вообще не было бы, – возразил он сам себе. – Надо все-таки перешагнуть через перила, то есть размочить горло и сказать старому пню: я куплю этого раба».
«Я куплю этого раба. Ведь это же раб. Рабы покупаются и продаются. Если я Тугаев, то имею право на что-то такое… Нет, Даша, это не иллюзия внешнего мира, не омраченные дхармы, это…»
Шрагин подошел к старику:
– О почтенный хайлендер, да продлит Аллах твои годы…
Старик заулыбался, видимо, ему понравилось.
– Да пошлет Аллах умножение твоим силам и всему, что в доме есть твоем… Но украшает ли этот паршивый невольник твой дом, не продашь ли ты его мне?
Горец согласился активным киванием:
—…И плясать перестал совсем. Раньше плясал, как медведь, а сейчас только жрать просит. Вчера мой старший сын хотел уже зарезать его да продать на органы, но как раз время намаза пришло. Может, сегодня зарежет… А сколько дашь за Васька?
– А его Васек зовут?
– Шайтан знает, как его зовут. Мы его Васькой зовем, он и откликается. Мы всех их, русню эту, так называем, у меня уже трое васьков было: двое казачков из станицы Ассиновской, мужик из Надтеречного района; старший их всех зарезал, когда плохо работать стали. А ты из Москвы, сынок?
– Почти что, дедушка.
«Упырь ты, а не дедушка».
– У меня там младший учится, на менеджера. Это ведь экономист по-старому. Я тоже когда-то экономистом был, в Росжиртресте работал, пятьдесят лет там оттрубил, а какую мне сейчас из Москвы пенсию присылают? На нее даже рожок к «калашу» не купишь. Шайтан их побери. Так сколько дашь за этого молодого бычка?
– За этого молодого, так сказать, бычка тысячу дам.
– Рублей?– стал уточнять горный пенсионер.
– Обижаешь, дедуля. Долларов.
Рот старика оголился в улыбке – пеньки и золото. Он слегка облизывался и ждал денег.
– А забирай, почти даром отдаю.
Сережа стал отсчитывать, с тоской глядя на никудышную фигурку «молодого бычка», затем вложил в корявую руку горца пачку зеленых.
– На, жируй, дедушка, только не налегай на «сникерсы», а то будешь в сортире много сидеть, и твои бараны к другому уйдут.
– Не захотят, гость дорогой. Я им заместо отца. Сейчас ягненка зарежу и тебя так угощу, дорогой, что век не забудешь.
«Да провались ты вместе со своим угощением, басурман, нашел барана. Так я к тебе и пошел с карманами, набитыми стобаковыми бумажками…»
– А цепь-то можно снять?
Лелея какие-то потайные планы, пенсионер дал отрицательный ответ.
– Ключи – дома, дорогой.
– Ладно, сами снимем…
Старик, переслюнявив купюры, пошел домой, забыв от радости о ведрах с водой и баранах.