Точка
Шрифт:
— Увы, какой есть, — сказал Искин, внутренне вздрогнув. — Как ты себя чувствуешь?
— Очень даже ничего.
Стеф заняла стул напротив.
— Дай-ка руку, — попросил Искин.
— А хотите еще и сердце?
У девчонки была обворожительная улыбка. Какого дьявола она вышла на панель? — подумалось Искину. Неужели среди беженцев у нее нет ни родных, ни знакомых?
Тем более, здесь, в разросшемся провинциальном городке, который лишь по недоразумению и несчастью, из-за прямой дороги к пограничному
Разве что ранняя беременность.
— Нет, сердца не надо, — сказал Искин.
— Жаль, — вздохнула Стеф.
Грустной она тоже выглядела очаровательно.
Искин обозвал себя старым извращенцем. Куда я качусь? Он перевернул руку девчонки ладонью вверх, нащупал пульс на запястье. Это была исключительно формальная процедура, но она позволяла снять данные с помощью юнитов.
— Ай!
Стеф дернулась, но Искин удержал руку.
— Что такое?
— Вы бьетесь электричеством!
— Наверное, накопил заряд, шаркая носками по полу. Так, — он сделал сосредоточенное лицо, стараясь не нырять глазами в соблазнительный вырез, — сердечный ритм хороший, ровный.
— Я здорова, как слон, — сказала Стеф.
— Возможно. Тебе бы провериться в клинике. Колонию я вывел, теперь можно.
— А оно мне надо?
Искин прищурился.
— Кто будет ценить тебя, если ты сама себя не ценишь?
— Пф-ф! Вы что ли себя цените?
Стеф освободила руку и вернулась к плите. Несколько секунд вилка глухо звякала о стенки ковша, мешая концентрат.
М-да, с огорчением подумал Искин, у меня не получается воспитывать. Видимо, я не совсем уверен в том, что говорю. Или говорю глупые, затасканные истины, которых давно уже никто не хочет слышать.
— У меня другая история, но я себя ценю, — сказал он.
— Доктора не живут в общежитиях.
Девчонка сказала это с такой уверенностью, что Искин рассмеялся.
— Где придется, там и живут. Кроме того, я не совсем доктор. Я, скорее, имею большее отношение к юнит-индустрии. И плитку уже можно выключить.
— Хорошо.
Стеф повернула ручку и посмотрела на него.
— Что? — спросил Искин.
— Тарелки-то у вас есть?
— Да.
— Только не говорите, что в шкафу!
— Нет, не скажу.
Искин сделал три шага и присел у кровати перед полкой. Упаковка бумажных одноразовых тарелок на полке была не вскрыта. Он вытянул ее из-под бумаг. Стеф, ожидая, пока он разорвет целлофан и выковыряет две круглые, слегка отформованные картонки, держала ковшик на весу.
По тарелочной окружности были вытиснены слова «Целлюлозная фабрика Франца Бюхеля желает вам приятного аппетита!».
Словно предлагала жрать произведенный картон.
— А ложки?
— Ах, да!
Искин задержал дыхание и теперь уже нырнул в шкаф. Большая ложка, маленькая…
— Ф-у-у!
Он вынырнул, зажимая добытое в кулаке. Как старатель или, пожалуй, золотарь.
— Они грязные? — спросила Стеф.
— Не знаю, — Искин поискал глазами, чем бы протереть щербатую сталь. Не нашел. — Вроде бы чистые.
— Тогда я буду вилкой.
Рисовая каша повалилась в тарелки комковатой пастой. Собственно, о наличии отдельных рисин речи даже не шло. Концентрат. Монолит. Серый бетон.
— Вам хватит? — спросила Стеф.
— Да, даже много.
— Ха!
Какое-то время они молча рассматривали кашу.
Мыльным запахом она уже не пахла. Стеф выскребла подгоревшие остатки, и они легли причудливой коричневой стружкой.
Искин осторожно ковырнул свою порцию маленькой, очищенной о брючную ткань ложкой.
Концентрат он еще никогда не ел, держал про запас. Но, бывало, ел кое-что и похуже, вспоминать о чем не хотелось.
И вот — предложение вернуться в прежние времена.
— Боитесь?
Стеф набрала полный рот каши. Глаза ее засветились от удовольствия.
— Так вкусно? — спросил Искин.
Девчонка кивнула.
— Ну, не знаю.
Искин попробовал.
Нет, оказалось не то чтобы хорошо, но вполне сносно. Господин Пфальц знал толк в производстве концентратов. Правда, каша липла к небу и не хотела проваливаться в пищевод. Усилие, Лем, усилие!
Искин сглотнул.
— Правда же, супер? — спросила Стеф.
Теперь она откромсала большой кусок и, наколов на вилку, покусывала его, как мороженое на палочке.
— Есть можно, — сказал Искин.
— А знаете, чего не хватает?
— Соли?
— Нет. Варенья! Вишневого или малинового. Чтобы можно было полить. Тогда вообще чума. У нас был маленький садик, давно, лет десять назад. Когда еще не было… Ну, когда Фольдланд не хотел быть Фольдландом на полмира…
Искин отставил тарелку.
— Так где ты подцепила юнитов?
Он постарался выглядеть строгим. Девчонка улыбнулась.
— Вам не идет.
— Что мне не идет? — растерялся Искин.
— Такое вот выражение лица.
Стеф, изображая его, втянула щеки, сжала губы и попыталась насупиться. Вышло смешно. Молодым все удается лучше.
В том числе, обезьяничать.
— Так где? — спросил Искин.
— Честно говоря, я не знаю, — призналась девчонка, теряя веселость. — Они долго были во мне?
— Я могу назвать предположительный срок, но это нам не поможет, лишь скажет о том, когда юниты получили команду на активацию. В инактивированом, латентном состоянии они могут жить в теле носителя до пяти лет, правда, это же сокращает срок их службы.