Тогайский дракон
Шрифт:
— Я опасаюсь любых решительных действий против той, которая способна на подобную хитрость, — признался воин. — Мы должны проявлять терпение и упорство в ее преследовании, должны вооружать людей во всех городах, мимо которых проходим, объясняя им, как необходимо действовать. Если мы оставим в каждом городе по небольшому отряду, на боеспособности нашей огромной армии это заметно не отразится. Да к тому же мы всегда можем пополнить ее ряды, если возникнет такая необходимость. Чего нельзя сказать о Тогайском Драконе: ей на территории Бехрена найти замену вышедшим из строя бойцам будет нелегко.
— Ее армию пополняют освобожденные
— Да, но это играло существенную роль лишь вначале, в Дариане и Праде, где наряду с Хасинтой было много рабов. Однако даже рабы наверняка задумываются, стоит ли им и дальше вместе с этой соплеменницей носиться по раскаленной пустыне. В неволе им жилось лучше, чем сейчас, даже если учесть, что дракон снабжает войско бунтовщиков припасами.
— Ты хочешь, чтобы весь Бехрен спрятался за городскими стенами, а эта мерзавка свободно разгуливала по нашей стране? — В голосе ятола явственно была слышна злоба.
— Нет, ятол! — с воодушевлением ответил Шаунтиль, — Ни в коем случае. Я хочу одного: чтобы мы не совершали больше промахов, давая тем самым Тогайскому Дракону возможность одерживать новые победы. Я верю: время — союзник Бехрена. До сих пор мы недооценивали эту женщину, тогда как она не допускала ошибок. Но рано или поздно это непременно произойдет.
— И ее единственная ошибка станет последней, — злорадно добавил ятол Бардох. — Но только если мы будем готовы воспользоваться моментом. Я освобожу нашу страну от Тогайского Дракона, Шаунтиль, и буду тем человеком, который лично казнит ее на глазах ликующей Хасинты. А ты изловишь эту девку — любой ценой.
— Я это сделаю, ятол.
Гайсан Бардох бросил последний взгляд на разгромленный караван, с отвращением махнул рукой и ушел.
Шаунтиль облегченно вздохнул. Он понимал, что нетерпение ятола Бардоха играет на руку Тогайскому Дракону.
Однако он — чежу-лей, поклявшийся защищать жрецов-ятолов и безоговорочно выполнять их приказы, поэтому вынужден и на сей раз подчиниться.
Три недели спустя их диалог почти в точности повторился возле остатков еще одного разграбленного каравана в песках к востоку от Прады.
Вцепившись пальцами в редкие волосы, Эаким Дуан уронил голову на руки. Понадобилось все его самообладание, чтобы не взвыть от ярости!
Авру Иза. Тогайский Дракон захватила город, а затем ушла из него, прорвавшись сквозь кольцо армии ятола Бардоха!
А теперь Бардох и Шаунтиль гоняются по открытой пустыне с двадцатью пятью тысячами солдат за этой неуловимой, словно призрак, тогайранкой. Проходя мимо городов и оазисов, бехренская армия истощает их запасы.
Чезру понимал, насколько опасна эта игра. Чем дольше тогайру удается ускользать от преследователей, тем более наглыми они становятся, а решимость его армии тает с каждым днем, проведенным измученными солдатами на убийственной жаре.
— Я пошлю их обратно в Тогай, с тем чтобы они оставляли позади себя лишь выжженную землю, — сказал он, обращаясь к новому помощнику, одиннадцатому со времени гибели Мервана Ма. Этот худощавый молодой человек, как ему и было строжайше приказано, не кивал и не произносил ни слова. Он находился здесь только для того, чтобы слушать. — Это заставит Тогайского Дракона вернуться в степи в отчаянной попытке спасти хотя бы часть страны!
Увы, даже произнося эти слова, Чезру
— Да падет на нее проклятие Бога! — выругался Эаким Дуан. Его помощник широко распахнул глаза. Чезру посмотрел на него с явным отвращением, — Убирайся, идиот!
Тот в мгновение ока скрылся за дверью.
Вскоре, однако, вернулся — и не один, а в сопровождении посланцев из различных уголков Бехрена, главным образом юго-западных. Один, присланный ятолом Де Хамманом, жаловался на возрастающую активность пиратов и на ятола Перидана — за его терпимость к этим преступникам. Тот, которого прислал Перидан, рассказал о шайках, разоряющих небольшие отдаленные деревни, — наемниках, нанятых Тогайским Драконом и поддерживаемых, судя по его прозрачным намекам, ятолом Де Хамманом.
Чезру прекрасно понимал значение этого, похожего на выражение недоверия к нему действия со стороны удаленных от Хасинты и потому уязвимых провинций.
— Возвращайтесь к себе немедля, — выслушав всех, приказал он. — И передайте ятолам, чтобы они как можно быстрее прибыли в Хасинту. Я хочу поделиться с ними тем, как именно намерен избавиться от Тогайского Дракона. Заверьте их, что я понимаю их опасения и что, как только мы разобьем тогайру — а это произойдет совсем скоро, — они получат возможность взять реванш за все причиненные им неудобства. А вы двое, — обратился Эаким Дуан к посланцам Де Хаммана и Перидана, — передайте своим господам, что я недоволен ими. И не только я — Бог тоже. Ссоры между нами сейчас играют на руку Тогайскому Дракону.
Когда прибывшие из провинций удалились, возбужденно обсуждая услышанное, Чезру стало ясно, что ему требуется реальный план, способный помочь избавиться наконец от Тогайского Дракона, и сделать это надо чрезвычайно быстро.
Дуан провел не один день, размышляя над проблемой, которую поставили перед ним действия Тогайского Дракона. Он не опасался того, что она разорит весь Бехрен или нападет на Хасинту. Судя по докладам ятола Бардоха, в ее войске самое большее десять тысяч человек, а в одной лишь Хасинте можно собрать в пять раз больше. Однако «шалости» Тогайского Дракона рисковали подорвать и без того хрупкий союз между ятолами, а захват трех городов наводнил страну десятками тысяч беженцев. Одно то, что Возрождение откладывается на неопределенное время, уже было плохо само по себе. Мало того, из-за этой негодяйки он потерял и Мервана Ма, и ятола Гриаша, и чежу-лея Калиита Тимига, и многих других смелых и опытных воинов.
После посещения представителей провинций Эакиму Дуану окончательно стало ясно, что есть причины опасаться мятежа среди его собственных подданных!
Эта крайне неприятная мысль заставила его вспомнить о священном сосуде. На протяжении последних месяцев Чезру неоднократно прибегал к помощи гематита, чтобы поддержать силы стареющего тела. Моменты общения с камнем были краткими, но все равно каждый раз Эаким Дуан опасался быть обнаруженным.
Прибывший из Энтела магистр Маккеронт подтвердил то, о чем Чезру Дуан догадывался и раньше: монахи абеликанского ордена иногда используют камень души гематит для того, чтобы их дух мог преодолеть огромные расстояния. Отец-настоятель Маркворт в свое время в особенности преуспел в этом, сообщил ему Маккеронт.