Тоха
Шрифт:
Я знал, я чувствовал, я ощущал седьмым, восьмым, девятым чувством, что в этих нескольких спешно нацарапанных строчках заключена жизнь - ЕЁ жизнь…
18
Где искать Нику я не знал. Я не знал ее адреса, но вспомнил что Быков как-то дал мне ее номер, которым я ни разу не воспользовался. Видно, пришло время.
Я нервно листал список контактов. Один вызов, другой, пятый и ничего. С экрана телефона на меня смотрела солнечная девушка посыпающая себя осенними золотом и я был уверен, что сейчас от ее лучезарной улыбки не осталось и следа.
Где искать Нику, я понятия
Я прошелся по нашему району, заглядывая в разные его уголки: школьная спортивная площадка, детский сад, беседки, кафешки, Ники нигде не было. Раздавленный и нервный, я готов был снова навестить своего друга Быкова, что б узнать у него домашний адрес Златовласки, но что-то невидимое и необъяснимое заставило меня поднять голову вверх. На крыше хрущевки находившейся в нескольких домах от моего, я увидел ЕЁ.
Я не мог видеть лица Ники, но мне хорошо был знаком ее нежно-голубой пуховик. Голубой, один из оттенков ее глаз, цвет, который преобладал в ее гардеробе.
Девушка стояла на краю крыши и я знал, что она сделает то, зачем она туда забралась. Времени подниматься по ступенькам на крышу дома у меня не было. Кричать и умолять что б она не делала последний шаг, было бесполезно. Я знал, она не из тех, кто побоится довести начатое до конца. Просто знал.
Первым делом я позвонил в скорую, если я это сделаю после, может оказаться слишком поздно. Пробки и водители, которые не спешат уступать дорогу медицинским машинам, часто играли с людьми злые шутки. Я не мог этого допустить.
В голове все смешалось. В панике я бросился стаскивать к предполагаемому месту падения ангела все, что могло хоть как-то смягчить его. Я притащил ото всех парадных мусорные баки и вывернул их содержимое на тротуар. Я выдирал с корнями попадавшиеся на пути кустарники, цветы, и практически догола «раздел» две несчастные туи растущие на углах дома. Я принялся обламывать липу и клен, растущие через дорогу, когда из подъездов повалили бабушки с душераздирающими криками.
– Подлец!
– Сволочь!
– Ты посмотри на это хулиганье, вообще что ли страх потеряли!
– Вот я сейчас в милицию позвоню, они на тебя быстро управу найдут. Посмотрите только, люди добрые, какой беспредел этот сопляк устроил!
– Бандит!
– Хулиганье малолетнее!
Со всех подъездов словно крысы со своих нор выныривали пенсионерки, ответственно следившие за порядком у собственного дома. Это была естественная реакция на тот беспредел, который я устроил, но выбора у меня не было. Обозленные бабули меня абсолютно не пугали, мной управлял другой страх. Я молча продолжал делать свое дело, никак не реагируя на полетевшие в мою сторону пару костылей, и поток матерных слов.
– Ты что, глухой что ли? Прекрати хулиганить!
– Не унимались старушки, а из крайнего парадного подтягивались два дедушки.
– Коля, звони участко…
Бабуля с противным голосом моментально заткнулась. У ее ног в неестественной позе распласталось юное девичье тело. Бабушка упала рядом. Часть возмущенных пенсионерок застыла на месте, а самые смелые ринулись к лежавшим в куче мусора телам.
Я пулей подбежал к Нике. Старушка меня мало волновала.
– Ника, Ника, детка… - Златовласка дышала и несколько секунд после падения порадовала меня синевой своих глаз, в которых еще искрилась жизнь.
– Ника, только не отключайся, не отключайся… Дыши, детка, дыши…
Вероника Любимова, моя Златовласка, лежала на перине из отвратно вонявших объедков, использованных целлофановых пакетов, картофельных очистков и прочего дерьма. Даже сквозь всю эту вонь я чувствовал запах персиков и солнца. Она недолго порадовала меня сознанием и устало прикрыла глаза, после чего все посторонние запахи с силой ударили мне в нос. Я переставал улавливать аромат лета. Я начинал осознавать, что теряю ее.
– Ника, пожалуйста, Ни-ка…
Только после того как она закрыла глаза, я увидел ее целиком: обе ноги неестественно вывернутые, одна рука лежала под спиной, вторая была задрана выше головы, максимально вывернутой вправо будто пластилиновая, само туловище лежало ровно. Из головы или шеи, я не понимал, сочилась кровь. Джинсы были разодраны в нескольких местах, а там где находились колени, очень быстро появлялись бурые мокрые пятна. Золотые волосы были перепачканы непонятным мусором вперемешку с быстро запекающейся кровью.
Я не сдерживал себя. Пацаны не плачут, плачут человеческие души и сердца. В этот момент я был просто несчастным человеком, который отчаянно пытался высвободить из лап смерти не безразличного мне человека. Мне никогда и ничего в жизни не хотелось так сильно, как заставить это юное тело дышать, жить, улыбаться. Я желал только одного - что б запах солнца и персиков никогда не покидал меня. Я нежно сжимал руку Ники в дрожащей собственной, а затем достал из внутреннего кармана своей куртки ее фото, которое всегда носил у сердца. Я не спеша прочел ей те слова, что лились из меня в тот день, когда я имел возможность наслаждаться ею почти открыто. Слова, которые родились во мне глядя на отливающиеся на солнце волосы и соблазнительную шею, когда Ника, в песочнице моего двора, полностью была погружена в чтение. Тогда эти слова были нужны мне, сейчас - ей.
Я не знаю, слышала ли меня Вероника, но она должна была чувствовать мое присутствие и физически ощущать сумасшедшие удары постороннего сердца через пульс на руке, сжимавшей ее ладонь. В этот самый миг я поклялся сам себе - если Вероника… Если сегодня был последний день когда я видел синеву ее глаз и ощущал ее аромат, Быков проживет не многим дольше ее. В том, что произошло, виноват и я тоже, но себя мне не жалко. Собственная участь предрешена. Если бы не моя трусость… Если бы я признался Руслану что Вероника Любимова должна быть моей… Если бы я только рискнул заговорить с ней… Но теперь сожалеть глупо и бесполезно. Все, что могло случиться, случилось и глядя на окровавленное тело Ники, меня больше не пугало собственное разбитое сердце.
Скорая приехала достаточно быстро. Медицинские работники заставили меня посторониться и принялись выполнять свои прямые обязанности. Нику аккуратно погрузили на носилки, буквально одним профессиональным и отработанным движением. Ей сделали несколько уколов и захлопнув дверцу, поспешили покинуть место происшествия.
Бабульку они откачали с помощью нашатыря, измерили давление, что-то еще, и оставили на попечении у подруг. Я просился сопроводить Нику, но доктора велели оставаться на месте до приезда полиции, которую они уже вызвали.