Токийский Суслик
Шрифт:
– А ну иди сюда, зараза!
– Взревело чудовище.
Суслико-монстр схватил котенка за шкирку и с силой швырнул на пол.
– Бакэнэко! Я дебил…
Испуганная девица, утренняя гостья, попыталась юркнуть под низкую кровать, но застряла, забыв о своих истинных размерах.
– Маюми… - Всхлипнул Синдзи, отступая к двери.
– Бакэнэко! – грозно прорычал Фудзивара.
Блондинка со смешными кошачьими ушками взвизгнула и прыгнула к хозяину. В прыжке она обернулась зверьком, но сбила с ног ошарашенного парня. Тот шлепнулся, не сводя зачарованного взора с лучшего друга. Секундой позже
– Маюми…. – прошелестел Хомяк. Потом его глаза закатились, и он обмяк на полу. Котенок молнией забрался под куртку владельца и затаился до лучших времен.
* * *
Незакрытая дверь снова распахнулась, и на пороге появился Хорёк:
– Фудзивара-сан, а что это вы… - Слова застряли у него в горле и Кагосима-сан решил проявить ещё одно немаловажное качество самурая - вовремя и стратегически отступить.
Сусликомонстр продолжал угрожающе надвигаться на бакэнэко, отчаянно защищавшую упавшего в обморок хозяина, шипя у того из-за пазухи. Уж будьте уверены - была бы её воля, лапки давно бы уже унесли шуструю кошку под крышу, где ёё никакие мононокэ не достанут — вот пусть сначала летать научатся!
В настежь открытую дверь хорошо было слышно вой сирен, отрывистые команды и топот ног по коридору. Крыло эвакуировали, а к месту, где был зафиксирован выброс демонической энергии, спешили несколько пар ног.
Влетевший первым офицер был одет в нечто, напоминающее костюм биологической защиты пополам с рыцарским доспехом и походил на боевика Аку. Оглядев «поле битвы» и не найдя никаких чудовищ, кроме котенка и двух студентов, офицер тяжело вздохнул:
– Фудзиваааараааа… Как же вы задолбали!
– Вынул из поясной кобуры тяжелый металлический жезл, светящийся ярким золотистым светом и со словами: «Во имя Аматэрасу!» – приложил Суслика промеж рогов. Глаза недомононокэ, прежде застланные чернотой, обрели нормальный цвет, рога и зубы втянулись обратно в череп, а сам студент рухнул на Хомячка, придавив, заодно, и Маюми.
– Фудзивара и их магические ритуалы до седьмого колена всех вас, - Снова заковыристо выругался офицер.
– Отбой тревоги, активация личной магии!
– крикнул он в коридор.
Через пятнадцать минут студентов вернули в общежитие, суета затихла, а Суслика и Хомяка определили, как самых пострадавших, в лазарет. Маюми, обнаруженная Хорьком, ныла и рвалась в лазарет, но ее не пускали. Тогда она обиделась и забилась в дальний угол, предоставив всем любоваться свой мохнатой задницей с нервно дергающимся хвостом.
– Или я, или она, выбирай!
– Воскликнул вставший в патетическую позу Хомяк, держа у груди прижавшую уши и хвост кошку.
– Ну, тебя я не первый года знаю… - Начал было Суслик, но спохватился:
– Ты чё несёшь, дурында! Я тебя по-хорошему прошу - избавься от этой погибели рода человеческого, иначе она избавится от нас - тем или иным способом.
Суслик печально смотрел на остатки металлического термоса, разгром в комнате и сломанные кровати. И всё это было результатом неполной активации режима «мононокэ», которую вызвала одна не в меру пакостная
Он попытался зайти с другой стороны:
– Ты понимаешь, что всякая магическая живность плохо сочетается с моими… Особенностями. Особенно сейчас, когда я прохожу… М-м-м... Специально лечение, да! Видел, что со мной случилось, когда я разозлился?!
– Так это не проблема, - вскричал Хомяк.
– Я видел у тебя под кроватью коробку с магическими нивелирами!
– Что ты там делал?
– с подозрением поинтересовался Суслик. Хомяк замялся, так как не мог сказать правду, что янтарную коробку из-под кровати вытащила Маюми, а он отнимал у неё, что бы не случилось очередной пакости с его единственным другом.
– Ладно, давай посмотрим, сначала, что там такое.
– Суслика больше интересовал неожиданный выплеск магии, превративший его в чудовище. На такое он не рассчитывал - рядом не всегда может оказаться офицер с магическим нивелиром в виде дубинки Аматэрасу, а своих друзей Суслик есть не собирался. Даже если они говнюки и довели его до белого каления. По морде дать — это мог Валентин, уйти на полигон и бегать по стенам – это был метод Кадзуо. Но не вырывать же сердца и пожирать из сырыми, фуэ! Не наш метод, как говорил товарищ Сталин!
Повертев янтарную коробку, которая была плоской и легкой, и не найдя никаких следов замка или петель - коробка выглядела монолитной, Суслик хмыкнул и подтолкнул её в сторону бакэнэко, которая в своей кошачьей форме просто пылала любопытством. Суслик отчетливо видел это своим аурным зрением. «Что ж, хоть одна положительная черта в моем текущем положении есть, – подумал он.»
Маюми подошла к коробке, обнюхала её со всех сторон, потыкала лапой, но та не открывалась. По дергающемуся хвосту и изменению ауры Суслик определил, что она злится и в растерянности. Возмущенно мявкнув, кошка скрылась в туалете, заставив курсантов в растерянности посмотреть друг на друга.
Внезапно из-за дверки высунулась рука человеческой формы бакэнэко и её голова с кошачьими ушами.
– Синдзи-кун!
– Сладким голосом пропела Маюми.
– Дай мне, пожалуйста, твою рубашку. Которая висит с краю в шкафу и которую ты уже успел поносить.
Деревянной походкой Хомяк дошел до шкафа и достал рубашку. Судя по всему, кто-то уже успел её хорошенько помять. Мозги Джунгарика не сработали в этом направлении, и он, хорошенько задумавшись, пошел в сторону санузла, чтобы отдать рубашку. Однако вместо рубашки Маюми схватила его за руку и затащила в санузел. Хомяк и пискнуть не успел. В голове Суслика появилась мысль, что кошка сцапала мышку и мышке капец.
Из санузла доносились звуки возни, хихиканье и фырканье Маюми и, время от времени возмущенно-стыдливый писк Хомячка. Наконец бакэнэко выскользнула из туалета, в рубашке хомяка и крутанулась вокруг себя, продемонстрировав, что на ней «боксёры», так же отжаты у Хомяка, аппетитно обтягивающие её нижние, пока ещё, не девяносто.
За ней по стенке выполз Хомяк, зажимая полотенцем кровотечение из носа и стараясь скрыть напряжение в штанах. «Ну теперь-то я на тебе оторвусь, Чучело-Мяучело!
– подумала часть Кадзуо, которого на самом деле бесили подколки Хомяка про его чувства к Ласке и Пуме и физиологическая реакция на близость к обеим.»