Токсичная кровь
Шрифт:
— Персонал у вас проверен? — спросил Володька.
— Да, конечно. Все наши сотрудники имеют солидный стаж в торговле и медицинские книжки. Настоящие, прошу заметить, а не купленные. Работают у нас давно. В нашем магазине вообще нет текучки как таковой. Платим мы хорошо, люди за свои места держатся.
— А охрана? — продолжал допытываться Коробов.
— Охрана у нас тоже проверенная. Пришли с хорошими рекомендациями. Работают в магазине двое. Игорь — уже пять лет, а Кирилл — так все восемь, почти со дня основания нашего магазина. Никаких нареканий в их сторону со стороны руководства никогда не было.
— Тогда возникает вопрос: кому было нужно позавчера, то
И на этот вопрос он получил от Владимира Ильича такой же конкретный ответ:
— Не иначе как происки наших конкурентов. Кому же еще?
Ответ был закономерный и простой, но интерес представлял. Следовало рассмотреть и эту версию. В чем-то она была даже убедительна. Некая конкурирующая с магазином «Изобилие» организация, а точнее, находящийся недалеко от него продуктовый магазин, с подобным ассортиментом товаров и примерно той же ценовой политикой, правда, немного выше, нежели у «Изобилия», проводит специальную диверсионную акцию: засылает своего человека, и тот портит часть молочных продуктов посредством введения в них токсичного вещества. Доза отравляющего вещества потому и мала, что задача у конкурентов «Изобилия» не смертельный исход от потребления отравленных продуктов, а отравление значительной группы покупателей якобы некачественным товаром. И то, что один человек от этого отравления умер, — случайность, которую не предусмотрели устроители акции-диверсии. Ибо цель этой акции — отвадить покупателей от «Изобилия» и привести магазин к банкротству, тем самым устранив конкурента.
— А вы можете назвать этих конкурентов? — спросил Коробов.
— Конечно, — ничуть не сомневаясь, ответил Владимир Ильич, промокнув сократовский лоб белоснежным платком. — Это торговая сеть «Анфиса». Таких магазинов в Измайлове уже три: два на улице Первомайской, один на Сиреневом бульваре. А теперь поставили модульный магазин «Анфиса» и на Измайловском бульваре, менее чем в квартале от нашего «Изобилия». Нам известно, что они заключили договор на аренду земли. Но не на год, а на пять лет, поскольку были уверены, что их бизнес будет прибыльным. Торгуют они два месяца. И, похоже, прибыль у них меньше расчетной. Вот они и решили заставить нас занервничать, а то и вовсе выбить из колеи, дискредитировать и выдавить из рынка торговых услуг, поскольку основные конкуренты для них — это мы. Мы этой «Анфисе», как бельмо на глазу.
— Почему? — решил развить эту тему Володька.
— У нас ведь, как известно, ниже цены, — пояснил Владимир Ильич.
— Вам же это невыгодно.
— Без выгоды мы бы не выдержали конкуренции и вообще не сумели бы работать! У нас выше товарооборот. И потом, как я уже говорил, товары идут непосредственно с завода-изготовителя и на прилавки попадают раньше. А у них товар покупается через дистрибьюторов. Потому все у них стоит дороже и поступает в продажу позже нашего. Конечно, покупатели идут к нам, а не к ним…
— Понятно, — сказал Володька и посмотрел на меня, что означало: эта версия стоит того, чтобы ею заняться. А потом произнес, обращаясь к человеку-шарику с бородкой и усами вождя мирового пролетариата: — Мне нужны записи с ваших видеокамер за девятое… и восьмое августа.
— Да ради бога, — с готовностью ответил Ленин… тьфу ты, Владимир Ильич.
Мы прошли в комнатку с мониторами. Человек в униформе охранника выжидающе уставился на Владимира Ильича.
— Захар, перепиши, пожалуйста, записи с видеокамер торгового зала за восьмое и девятое августа для этих господ следователей, — сказал человек-шарик.
— И записи со склада тоже, — добавил Коробов.
— В двух экземплярах, — теперь уже добавил я.
— Сделаем, — просто ответил Захар и занялся дисками.
— Я еще раз говорю вам, что уверен в своем персонале, — заглядывая в глаза Володьке, проговорил Владимир Ильич.
— Разберемся, — заверил его старший следователь Главного следственного управления.
— Непременно разберемся, — кивнул я, подтверждая его слова.
Володька покосился на меня, но промолчал.
Захар в это время скачивал на наши диски записи с видеокамер.
— Если вы обнаружите злоумышленника и он окажется не из нашего персонала, в чем я ни секунды не сомневаюсь, вы вернете нам наше доброе имя? — с надеждой посмотрел Владимир Ильич на Коробова.
— Вернем, — пообещал Коробов. — Как только найдем преступника.
— Спасибо. А когда мы сможем открыться?
— Когда закончит работу наш эксперт и вы уберете с прилавков всю кисломолочную продукцию, — ответил Коробов.
— Все понял, как только закончит работу ваш эксперт, так сразу все и уберем, — сказал директор.
— И уничтожите, — в приказном тоне произнес старший следователь Коробов.
— И уничтожим, — заверил его Владимир Ильич.
В общем, в магазине мы оставались еще примерно где-то час — час с четвертью. Когда все кисломолочные продукты были убраны с прилавков и со склада, а затем уничтожены, а диски с записями с видеокамер торгового зала и склада лежали у нас в карманах, мы с Володькой распрощались, договорившись через сутки связаться друг с другом и поговорить по поводу отсмотренных записей.
Глава 4. А закусывали-то чем? или Семь моих версий
В клинику на 11-й Парковой я попал лишь к пяти часам. В палате, рассчитанной на двоих человек, поставили еще две койки, дабы сгруппировать отравившихся с одинаковыми симптомами в одном месте.
Один из больных был, похоже, тяжелым, поэтому, когда я вошел в палату, возле него усиленно хлопотала медсестра. Говорил он мало и с трудом, совершенно не двигался. Звали его Валерий Яковлевич Колчановский. Ему было немногим более шестидесяти лет, но выглядел он на все восемьдесят. Очевидно, либо это болезнь привела его в такой непрезентабельный вид, либо крепко потрепала жизнь. А может, он сам, по собственной воле, так поистрепался, вкушая все прелести бытия без надлежащей меры. Такое тоже нередко случается…
Жил Валерий Яковлевич в элитной одноподъездной высотке-башне, с охраняемой огороженной территорией и стоянкой, детским городком, подземным паркингом в два этажа с мойкой, мраморно-гранитным холлом в цветах и картинах из мозаичного стекла, спортзалами, торговым комплексом, сервисно-бытовыми службами, видеонаблюдением и прочими многочисленными проявлениями элитного благоустроенного жилья. Его четырехкомнатная квартира на третьем этаже размером в половину футбольного поля имела два санузла, «теплый пол» с дубовым паркетом, кондиционеры, трехслойные стеклопакеты на окнах, двадцатиметровую встроенную кухню-столовую с новейшей техникой, цифровую телефонную связь, выделенную линию Интернета, мебель была только из натурального дерева и стоила около полутора миллионов долларов. О благостоянии вновь прибывшего тяжелобольного товарищи по несчастью узнали от него самого после визита его сына, оставившего передачу в виде пары сморщенных яблок и пакета дешевого апельсинового сока «Любимый сад».