Токсичная Любовь

Триана Кристофер

Я начал резать себя с удивительной легкостью, особенно для того, кто никогда не занимался членовредительством. У меня никогда не было татуировок или пирсинга. Изменение моей плоти было чуждо мне, но я обнаружил, что это было не так неприятно, как я ожидал. И я был счастлив делать это, потому что это вернуло мне мою Сэйдж.

Она сильнее толкнула мое лицо, напрягая шею. Вокруг моих позвонков обвился болезненный жар. Используя мои волосы как ручки, она трахала меня в рот, дрожа, как выброшенная на берег рыба, и обливая мое лицо теплой вагинальной жидкостью. Кончая, она провела ладонями по кровоточащим порезам, которые я позволил ей сделать на моих лопатках. Это был первый раз, когда она порезала

меня вместо того, чтобы я порезался сам, и хотя она порезала меня с такой же осторожностью, это было еще больнее, потому что я не контролировал лезвие.

После того, как мы вымылись, мы легли на двуспальную кровать; Сэйдж прижалась ко мне, нежно проводя пальцем по пластырям на моих сосках. Полотенце под нами впитывало то немногое, что просачивалось сквозь марлевые прокладки на моей спине.

– Прости, - сказала Сэйдж, застав меня врасплох.

– Тебе не за что извиняться. Я хотел, чтобы ты это сделала.

– Нет, я не об этом. То есть мне жаль, что я когда-то сомневалась в тебе. Я просто думала, что все закончится, как только Райкер поймает нас. Я не знала, на что ты готов ради меня, - oна поцеловала меня в щеку.
– Мне так повезло.

Эта внезапная привязанность от женщины, которой я был одержим, заставила мое сердце трепетать. Я стал для нее чем-то большим, чем человеческий вибратор, который можно использовать всякий раз, когда появляется красная жидкость. Она действительно стала заботиться обо мне. И дело было не только в ее словах. Это было в том, как она гладила мои шрамы, как мать гладит своего сына перед сном, когда он плохо себя чувствует. В то время как наш секс оставался свирепым, теперь была нежность во время совместного времяпровождения, сострадание, проявляемое между каждым занятием сексом, демоническим трахом.

– Это мне повезло, - сказал я.
– Ты заставляешь меня чувствовать себя на миллион баксов, хотя у любого ребенка с копилкой денег больше, чем у меня сейчас.

Она приподнялась на локте.

– Я же сказала, что у тебя нет причин беспокоиться о деньгах. Ты просто продолжай давать то, что мне нужно, и я позабочусь, чтобы у тебя было все, что нужно тебе.

Сэйдж происходила из богатой семьи и никогда ни в чем не нуждалась. Ее прадед сделал много выгодных инвестиций в недвижимость, и его сын успешно пошел по его стопам, как и все потомки мужского пола с тех пор. По словам Сэйдж, состояние ее семьи составляло около полумиллиарда долларов. О ней и ее братьях хорошо заботились. Единственным человеком, который, по ее словам, был лишен семейного состояния, был ее двоюродный брат Лестер, бывший заключенный, известный торговец кокаином и сутенер, который пытался шантажировать собственного отца, используя скрытое видео, на котором он трахал одну из проституток Лестера. За исключением этой паршивой овцы, у Яворжинов было достаточно наличных денег, чтобы жить достойно.

На краю столикa лежал чек, который Сэйдж выписала моему арендодателю. Я был слишком разорен, чтобы гордиться собой. Если Сэйдж хочет заплатить за мою квартиру, я могу либо принять ее щедрое предложение, либо остаться на улице. У меня все еще был доступ к сберегательному счету Рейчел и моему, но эти деньги всегда предназначались детям. Он пошел на одежду, летние лагеря и модернизацию компьютеров. Как управляющий банком, Рейчел всегда зарабатывала больше денег, чем я. Она была в состоянии оплачивать ипотеку и поддерживать хозяйство без моей помощи, но я сомневался, что она предложит мне какую-либо помощь, когда я больше не был финансово способен внести свой вклад в расходы наших детей. Я боялся обсуждения, которое, как я знал, должно было начаться, когда я просрочу свой двухнедельный чек для нее. Даже если я не скажу ей, почему меня уволили, мне претила сама мысль

о том, чтобы признаться в увольнении со второй работы менее чем через год. Сэйдж, возможно, и хотела быть моей сладкой мамочкой, но мне нужен был какой-то доход, чтобы вернуться к Рейчел и детям, и посылать им деньги, которые я получал от своей молодой любовницы, было уровнем жалости, до которого я не хотел опускаться. Мне нужно было найти работу. Приближалось Рождество. Самое меньшее, что я мог сделать, это дать моим девочкам материальные блага, чтобы попытаться заполнить кратер, оставленный взрывом атомной бомбы после разлуки их родителей. Мне нужно было увидеть их. Это было слишком долго. День Благодарения пришел и ушел – я провел его в одиночестве, поедая алфавитный суп и "крекеры Грэма", напиваясь "Наррагансеттом"^[17], наблюдая, как "Redskins" разносят моих "Giants", и все, что я получил - это получасовой телефонный звонок моим двум детям.

Моя старшая, Кармен, давала мне краткие, односложные ответы на каждый вопрос, который я задавал, холодным тоном, который казался все более холодным в течение разговора.

– Как дела в школе?

– Нормально.

– Как дела в театральном классе? Тебе все еще нравится играть?

– Да.

– Над какой пьесой вы работаете, ребята?

– "Гамлет".

– Ты играешь Офелию?

– Нет.

– Значит, ее мать?

– Гертруду.

– Это мать, верно?

Раздраженный вздох.

– Aга.

В том, как она это произнесла, было что-то от девушки из долины, и это прозвучало как «xага». Я все уладил с Кармен, сказав ей, что люблю ее. «О'кей» - вот и все, что я получил в ответ. У меня сердце упало якорем, который больше не был привязан к кораблю, а остался на дне холодного темного моря.

Моя младшая, Фэй, казалась далекой, как призрак девушки в колодце.

– Привет, папочка.

– Привет, Тыковка. Как поживает моя девочка?

– Я в порядке, - но у нее был совсем другой голос.
– Счастливого Дня Благодарения.

– Да, и тебе того же, детка.

Мои обычные выходные с ними пришлись как раз на конец каникул, но Рейчел настояла на том, чтобы девочки остались с ней, потому что они собирались в Утику навестить ее родителей и остались там до вечера воскресенья. Как и во всем остальном, я подчинился желанию жены, и Люси снова оттащила Чарли Брауна от футбольного мaтчa.

Когда Сэйдж вeчeрoм ушла, я заставил себя позвонить.

– Привет, Майк, - cлова Рейчел звучали ровно, но в них не было злости. Голос у нее был усталый, и я подумал, не опоздала ли она домой, наверстывая накопившуюся за выходные работу.
– Что случилось?

– Привет, Рейч. Есть минутка?

– Я как раз готовлю ужин, но да, можно поболтать, - я услышал, как что-то шипит, и при мысли о цыпленке с кунжутом, приготовленном Рейчел, мой усталый желудок заурчал от отчаяния.
– Все в порядке?

– Да, - солгал я.
– У меня все в порядке. Я просто хотел поговорить о девочках.

На секунду воцарилось молчание,затем:

– Давай.

– Как они справляются со всем этим? Я имею в виду, что ты видишь их чаще, чем я, ты должна лучше понимaть, что они чувствуют.

Рейчел вздохнула.

– Они настолько в порядке, насколько можно ожидать. Они обижены на нас обоих, особенно на тебя. Я не пытаюсь настроить их против тебя, Майк, это я тебе обещаю. Они просто скучают по тебе, и твое отсутствие превращается в гнев по отношению к тебе, по крайней мере, в случае Кармен. С Фэй это не столько гнев, сколько, я не знаю, разочарование, наверно.

Мышцы на моей шее непроизвольно напряглись.

– Ну, я тоже не в восторге от такой жизни.

Голос Рейчел помрачнел.