Толеран
Шрифт:
Весь берег вспыхнул огнём выстрелов. Часть укреплений, подчинённая Эрни расцвела огненным факелом, а вслед за ней вспыхнули все остальные орудия берега. Залп достиг своей цели. Десятки кораблей вторжения пошли ко дну. Десятки…, а были их сотни. Пушки гремели до полудня. Воздух пылал и выл – битва самолётов продолжалась, как и самоубийственные попытки японцев высадить десант. Эрни чувствовал, что начинает сходить с ума. Уже сотни японских солдат отправились на дно залива, белая пена прибоя уже стала алой, но вместо того, что отступить, признав поражение и попытаться спасти как можно больше
– Они не успокоятся, пока все не передохнут… - Проговорил Эрни, когда орудийная канонада на миг стихла. Выпрямившись, он смотрел в бинокль на поле боя, а точнее на разыгравшуюся сейчас бойню и с трудом верил, что видит всё это наяву. Он вдруг перестал чувствовать себя солдатом. Нет, он был мясником сейчас, мясником который бездумно режет глотку овце. Потом берёт другую и режет глотку ей. И так пока не кончатся овцы. Такой войны он не ожидал…, пусть захватчики, враги, но почему же тогда ему так противно сейчас?
Снаряд взорвался всего в десятке метров от позиции, занимаемой командиром батареи. Мощнейший взрыв сорвал с лафета многотонное орудие установленное в полусотне метров впереди и раскидал солдат, словно ветер сухие листья. Только листья не брызгали кровью, когда осколки разрывали их на части, и у листьев не было внутренностей, которые сейчас разлетелись по земле. После взрыва стало очень тихо. Мир вокруг как-то странно плыл.
С удивлением Эрни обнаружил, что жив. Он оглох, вероятно, из-за контузии, но остался жив. Он не сумел удивиться своему везению, почему-то ему было всё равно. Он забыл, что нужно сейчас делать – помнил, что что-то делать нужно, но вот что? Эрни просто сидел на земле, посреди мешанины из распоротых мешков, песка, кусков бетона и разорванных тел недавно ещё живых людей. Снаряд тяжёлого корабельного орудия. Но откуда? Эрни не смог ответить на этот вопрос, потому что он уже успел вылететь из головы. Он просто смотрел прямо перед собой стеклянными глазами, слушая всё нарастающий тревожный гул в своей голове…
– Эрни! Вставай сукин ты сын! – Зарычали ему в ухо, после сильного толчка в плечо, и Эрни повернул голову. Улыбнулся, попытался что-то сказать и поперхнулся. Сглотнув жвачку, Эрни снова попытался сказать, но у него почему-то не получалось. Барри гневно ощерился. – Фрицы. Они подвели свои корабли. Валим Эрни, пока и нас не накрыло!
С трудом Барри поднял ставшего каким-то тряпичным друга на ноги и вместе они поспешили прочь. В меру своих сил конечно – Эрни не мог идти быстро, и всё время норовил упасть. Они покидали поле проигранной битвы. Японцы высадятся на берег Америки. Теперь, когда их поддерживает флот фрицев – это решённый вопрос. Раз корабельная артиллерия начала утюжить берег, значит, флот Америки погиб, либо отступает…
– А вот и вы сучьи дети… - Пробормотал Барри когда высоко в небе медленно величаво даже проплыл громадный бомбардировщик со свастикой на крыльях. Где-то за спиной прогремел оглушительный взрыв. Ударная волна бросила друзей наземь…, подняться они не успели – след из гремящих взрывов, что оставался за бомбардировщиком люфтваффе, добрался до них раньше…
Шёл 1946
Пуля врезалась в стену, выбив целый фонтан серой крошки. Ямамото прыгнул назад и немедленно его заслонил собой один из смелых солдат Корпуса. Вторая пуля попала этому солдату в голову. Генерал перешагнул через труп смелого воина Империи и одним прыжком ворвался в комнату, из которой прилетели пули. Трое американских солдат открыли огонь, но слишком поздно! Меч генерала рассёк воздух только три раза.
Когда, спустя секунду, в комнату вбежали солдаты Корпуса, всё было кончено.
– Продолжайте. – Проговорил генерал, прямой как стрела, стоя посреди трупов с окровавленным мечом в руке. – Здание должно быть зачищено как можно быстрее.
– Генерал… - Солдат вооружённый трофейным автоматом, склонился перед ним, опустив глаза. Он не продолжил, но все кто видел его сейчас, понял, что имел в виду солдат.
– Продолжайте. Победа близка. – Генерал покинул комнату, и солдаты Корпуса двинулись за ним в полном молчании. Солдаты Нарунской армии, под руководством своих офицеров продолжили бой.
Генерал покинул здание, сильно пострадавшее от бомбардировки и в последних боях за город. Он вышел на улицу, двигаясь широким шагом, прямой, гордый и бесстрашный. Солдаты корпуса заняли улицу, заполненную воронками, завалами из камня и бетона, и сейчас все её участки держались под прицелом Японского оружия. Кое-где дымились остовы машин, как военных, так и гражданских. Генерал замер у стены, его стальной взгляд скользил по пейзажу города объятого пламенем войны. Где-то в северной части грянул взрыв, а вслед за ним стрекот автоматов. На втором этаже здания, которое он только что покинул, засвистели пули, кто-то закричал…
Генерал едва заметно улыбнулся, поймав взглядом красивое белое здание, возвышавшееся над руинами города всего в километре от этого места. Там пламя войны пока не полыхало. Там, именно там, будет дан последний важный бой на этой земле. Разбитые части врага и гражданское население не пожелавшее принять власти Императора, стекалось туда. Генерал запретил преследовать тех, кто отступал к Белому дому – они погибнут позже, погибнут с честью, храбро сражаясь за свой дом, как подобает настоящим воинам…, если бы союзники были сейчас с ними, они бы не позволили американцам копить свои силы прямо у себя под носом. Нет, немцы повели бы себя как трусливые китайцы, уничтожая всех и вся.
Много японцев погибло во время этой компании, много ещё погибнет – но никто не посмеет сказать, что хоть один японский солдат опозорил себя!
Генерал посмотрел на лезвие своего меча. Как жаль, что теперь место мечу есть лишь в коротких и редких рукопашных схватках. Наверное, сейчас предки так же печалятся, как и он – ведь этим мечом, один из Величайших самураев Японии, Наруто Тагава, сражался в сотнях битв, убил тысячи сильных воинов…, те времена давно канули в вечность. И даже сами японцы почти не помнят того, кем они когда-то были. Время пули, время трусливых войн…