Только для посетителей
Шрифт:
– Да, я знаю, - ответил я наконец и опустил глаза.
Кофе в турке медленно подходил к точке кипения. Я поёжился - здесь стало ещё холоднее, если только мне это не показалось.
– А если коснуться наследия Гекаты, - начал я пересохшими губами, - можно ли общаться с теми, кто завершил свой путь далеко отсюда?
Омар раздумывал над моим вопросом, пока его работники неспешно готовили сэндвичи для витрины. Атмосфера заведения трещала по швам
– Там, откуда они приходят, нет времени и места. Важно лишь то, что они могут сделать, на что или на кого могут влиять. Слова мёртвых - знание, оружие и медленный яд. Поэтому их слушают безумцы.
– Или отчаявшиеся люди, - добавил я.
– Отчаяние и безумие, мой друг, часто идут рука об руку. Но если вы твёрдо знаете, что вам нужно, никакие тёмные истины не собьют вас с пути.
Он снял турку и перелил кофе в чашку.
– Серхио, обслужи гостя, - сказал он и, откланявшись, удалился.
– Значит, определились?
– уточнил Серхио, приняв чашку и добавив в неё специй из разных флакончиков.
– Корицу тоже добавлю - вкус по идее будет более насыщенный.
Я лишь пожал плечами и принял чашку. Пахло странно. Сладко. Корица, мускат... ладан? Я отпил немного - язык сперва решил, что я кью не жидкость, а пыль, костный прах. Но потом ощущение прошло, остался лишь сладковатый привкус напитка и неведомые мне нотки горечи, соли и терпкой пряности.
– Что это?
– Асфодель белая, - Джул показала коробочку с сушёными лепестками.
– Мы делаем из неё пряность. Она прямо тут растёт, под окном кофейни.
На перекрёстке, подумалось мне.
– Местные говорят, что это слёзы умирающей богини, - добавил Серхио откуда-то издалека.
– Она оплакивала себя и свой ушедший в небытие род, оставляя смертным своё проклятие, как дар. Эти цветы растут там, где в священную для богини землю упали горькие чёрные слёзы.
Я молча смотрел на Серхио и Джул. Они суетились за стойкой, улыбались, о чём-то шутили. А мне было холодно, как в могиле.
– Тот, кто выпьет слёзы, будет проклят навеки, - сказала девушка.
– Ну, по легенде. Однако местные знают, что если смешать слёзы мёртвых с напитком живых, то это значительно ослабит их эффект. Так можно коснуться наследия Гекаты. Временно стать проклятым.
В горле у меня пересохло. Хотелось пить, но из питья у меня был только кофе с привкусом белых цветов.
– И вы... когда-нибудь... это пробовали?
– спросил я.
– Нет, конечно, - ответил Серхио.
– Это особый напиток. Только для посетителей.
– Для тех, кто знает, зачем пришёл, - добавила Джул.
– Бариста, вроде нас, не могут консультировать по таким вопросам. Здесь лишь один ориентир - вы сами.
Они говорили ещё что-то, но я не слушал. Хотелось воды, смыть вкус пепла, но мне не хватало сил разлепить губы. Анна, милая Анна! Неужели ты и впрямь стоишь где-то рядом, смотришь на меня своими прекрасными глазами, ждёшь, когда я замечу, увижу, услышу? Милая Анна!
Соседний стул жалобно скрипнул, принимая грузную тушу. Моряк, судя по виду. Седой, с обветренным лицом и красными от соли руками.
– Жара, как в пекле, честное слово, - заметил он.
Я согласился скорее из приличия, чем для того, чтобы поддержать беседу.
– Я ещё в восемьдесят втором, как помнится, вышел в море первый раз. Так вот, такая же жара стояла.
– Долго ходили по морям?
– произнёс я с величайшим трудом.
– Тридцать четыре года, парень. А потом здесь обосновался. Тут место неплохое, тёплое, море рядом, работа есть. Жаль лишь, что город тяжёлый, злой и чужих не любит. Меня, кажись, тоже так и не полюбил, как я ни старался.
– Тридцать четыре года. Солидно. Торговый флот?
Старик приосанился.
– Он самый, парень. Я в море ещё с младых ногтей. Родился на шхуне. Ходил по Средиземному, потом через Атлантику. Карибы, парень, - вот это я тебе скажу местечко. А какие мулатки - ух! Потом вот я сюда приплыл и бросил, так сказать, якорь. По здоровью, конечно же, сошёл на сушу, но уже через полгода занемог без моря, да и купил яхту. Рыболовецкую, конечно - самое оно для старого моряка. Я морем сызмальства пропитан, всю жизнь оно меня не отпускало, да так и забрало к себе.
Я поднял на него взгляд.
– Море тебя забрало, отец?
– Ну да. Вышел на ночной лов, а там из-за мыса шквал налетел. Яхта вдребезги, а меня на дно. Море оно такое, если захочет забрать, то хоть греби, хоть не греби - всё едино.
От него пахло водорослями и рыбой, солёные руки казались мокрыми, как и волосы, и одежда. И взгляд. Он смотрел не на меня и не сквозь меня, а словно бы в никуда, в пустоту, где ничего нет.
– Жарко тут, - старик закашлялся.
– Рому бы со льдом. А потом трубочку забить.
– Это кофейня, отец.
Он огляделся вокруг.
– И то верно, парень. Ну я пойду, а ты нос не вешай. Знаешь, когда сильно чего-то хочешь, преграды словно исчезают. Тот вахтовик тоже исчез, и никто не узнал, что это я его. И не смотри так. У меня дочь, она свадьбу тогда играть хотела. Да и дом молодым нужен. А этот прощелыга - да его и не хватился никто. Притопил я его, как только расчёт мы получили. Никто не видел, никто не знал. Только море. Вот оно и решило потом за меня, забрало к себе.