Только не дворецкий
Шрифт:
Гости разошлись около половины двенадцатого, и мистер Клерихью некоторое время сидел в своей спальне, прежде чем лечь; он все думал о винах Мэнтона. На следующее утро он провел целый час за изучением конторских книг своего магазина, которые были энциклопедией благородных вин прошлого века, но не нашел ни про «Штайнберг Кабинет» 1868-го, ни про эссенцию токая 1811-го никаких сведений, которые могли бы его успокоить.
Его размышления прервал господин в сюртуке и цилиндре; на лице его были написаны все признаки возбуждения и тревоги. Клерихью никогда не видел, чтобы философ, небожитель и знаток вин, министр
— Клерихью! — воскликнул он. — Ужасная новость! Мэнтон был убит прошлой ночью, сразу после того, как мы ушли. Полиция подозревает отравление!
— Мэнтон убит! — повторил Клерихью и присвистнул.
Но ни убийство, ни какие-нибудь природные катаклизмы не заставили бы Клерихью забыть свои утонченные манеры. Он невозмутимо предложил сэру Филиппу стул и настоял, чтобы министр отведал коньяка 1830 года.
— Неудивительно, что вы столь встревожены! Ничто так не помогает сохранить спокойствие, как стаканчик выдержанного бренди.
Сэр Филипп сделал глоток, однако даже эта целительная жидкость не избавила его от нервного напряжения. Он проглотил ее как лекарство.
— И это еще не все! Пропал проект Балтийского договора!
Мистер Клерихью, казалось, не удивился, а лишь сочувственно кивнул.
— Очевидно, что это двойной удар большевиков: они убили Мэнтона, потому что он был их злейшим врагом и потому что он знал, где хранится Балтийский договор, а для них это вопрос жизни и смерти. Вы ведь знаете, что Мэнтон — заметный человек в Американской антибольшевистской лиге. Конечно, знаете — вы ведь сами его мне представили! Честно говоря, он вчера провел весь день в моем загородном доме, помогал мне найти место для безопасного тайника, поскольку я забрал договор на рождественские каникулы. И вот они украли договор и убили Мэнтона. Все наши усилия по поддержанию политического равновесия на Балтике пошли прахом, а это значит — война! Как Англии выйти из этого положения — ума не приложу!
— Боже, боже! — откликнулся мистер Клерихью.
— Если бы они не убили Мэнтона, я бы обратился к нему. Он был единственным человеком, способным вернуть договор. Мэнтон умел просчитать все ходы большевиков. Американцы — прекрасные организаторы и разумеется, располагают гораздо большими средствами, чем наши люди. У них есть фотографии, описания, а зачастую и отпечатки пальцев огромного числа советских агентов. Недавно, когда в Министерстве иностранных дел произошла утечка информации, полиция оказалась беспомощной, и только Мэнтон смог поймать коммунистического шпиона.
— Интересно, интересно, — задумчиво произнес мистер Клерихью.
Его тон удивил даже обезумевшего сэра Филиппа, и тот уже собирался спросить, что же ему интересно, как вдруг разговор был прерван появлением детектива из Скотленд-Ярда. Сэр Филипп заявил, что должен немедленно ехать в Министерство иностранных дел. Когда министр уехал, мистер Клерихью постарался укрепить детектива Парка в мысли, что не сможет пролить никакого света на убийство Мэнтона. У мистера Парка не было никаких сомнений. Убийство было делом рук коммунистов, а единственный способ найти убийцу — искать среди красных.
С помощью пары искусных вопросов мистер Клерихью узнал некоторые подробности дела. Мэнтона нашли на первом этаже, в кабинете напротив столовой. Он сидел за столом, на котором стояли два бокала и бутылка токайского. Один из бокалов был наполовину полон; в другом, в который, предположительно, подмешали яд, оставалось лишь несколько капель.
— Кажется, у него не было причин для самоубийства, — сказал детектив, — а если и были, то почему два бокала? Все найденные отпечатки пальцев принадлежали убитому. Эксперты исследовали улики, и врачи считают, что смерть не могла наступить намного позже часа ночи.
После того как детектив уехал, мистер Клерихью подошел к телефону и вызвал из соседнего отеля молодого англичанина по фамилии Льюис, которому время от времени поручал разнюхивать, где на Ближнем Востоке можно приобрести редкие вина. В последний раз ему было доверено опасное дело: Клерихью послал его, чтобы он попытался прощупать содержимое одного из самых больших погребов, который даже после войны был переполнен благородными винами. Льюис вернулся с пустыми руками, зато добыл информацию, которая давала надежду позже, при помощи дипломатии и подкупа, переместить некоторые из этих вин с Востока в погреб Клерихью.
— Рейнвейн, «Штайнберг Кабинет» 1868, бочонок 4569, — сказал Клерихью почтительным шепотом, — кларет (двойной магнум лафита 1864 года) и токайское года кометы.
Можно ли было достать их где-нибудь еще?
Льюис покачал головой и, оглядев комнатку, словно боясь, что их подслушивают, шепотом ответил:
— Я же вам рассказывал, чего мне стоило хотя бы взглянуть на опись погреба. Все вина, которые вы перечислили, были куплены на имя…
Льюис умолк и написал что-то на клочке бумаги. Клерихью взглянул на него, торопливо разорвал бумагу и бросил ее в огонь.
— Вот как, — сказал мистер Клерихью самому себе, едва Льюис ушел. — Осталось только выяснить, куда делся Балтийский договор.
Несколько минут размышлений, беглый просмотр справочника «Кто есть кто» — и с уверенностью человека, решившего два вопроса разом, мистер Клерихью надел шляпу, пальто и исчез за дверью.
Он поехал в модный бридж-клуб и попросил таксиста подождать. Леди Эрика накануне обмолвилась, что обычно проводит вторую половину дня там, и мистер Клерихью предположил, что сегодня она не изменит своей привычке. Его предположение оправдалось, и через некоторое время, которое для мистера Клерихью тянулось столь долго, что он начал беспокоиться, сколько натикает счетчик таксиста, леди Эрика спустилась и поприветствовала его с несколько преувеличенной светскостью.
— Простите, что заставила вас ждать, но мне нужно было окончить роббер. Какое несчастье, бедный Мэнтон! Меня сегодня утром долго допрашивали, но я ничем не могла помочь. Наверняка это все ужасные большевики!
— Я хочу пригласить вас на автомобильную прогулку, — сказал мистер Клерихью, смиренно опуская глаза и удивляясь, что так запросто разговаривает со столь прекрасной женщиной.
Леди Эрика подняла брови.
— Я бы мог быть вам полезен: я бы избавил вас от опасного документа и направил бы его по нужному адресу, — продолжал он.