Только никому не говори. Сборник
Шрифт:
— Почему?
— Я хочу, чтоб вы пригласили его вечером к вам в больницу, в палату. Я хочу, чтоб он сам все рассказал. У вас есть, на чем его поймать, есть улики?
— Есть. Анюта, вы представляете, что вас ждет?
— Я вас прошу.
— Зачем вам это нужно?
— Потом узнаете.
Я задумался.
— Хорошо, но только до завтра. А в милицию я все-таки пойду. Я должен убедиться, что это Дмитрий Алексеевич.
— Я понимаю. Нет, не понимаю!
— Тяжело, Анюта, очень. Но так и быть, попробуем. Вы сами позвоните с почты — это будет, пожалуй, надежнее.
— Кому? — спросила она одним дыханием.
— Пете…
— Пете?!
— Борису…
— Борису…
— И актеру. Пусть тайное наконец станет явным… скажем, в семь часов вечера, сегодня, в воскресенье. Вас устроит? Но будьте готовы ко всему: вы этого хотели!
Ушли последние посетители, Ирина Евгеньевна (после раннего воскресного обхода), ходячее население больницы подалось в «терапию» смотреть по телевизору зарубежной детектив; мы ждали. Анюта, задумавшись, сидела возле отца; она застала только Петю: сумеет тот известить остальных?
Петя сумел. В восьмом часу послышались шаги в коридоре, вошел Борис и прямо с порога начал свару:
— Ну что вам еще от меня нужно?
— Сегодня узнаете все.
Наверное, в моем голосе послышалось что-то необычное: математик умолк, как-то съежился, постоял в нерешительности.
— А художник где?
— Его нет.
— В каком смысле?
Дверь распахнулась, в палату вошли актер с Петей.
— Добрый вечер! — пропел Ника. — Мне сегодня звонит юноша прямо в театр… требует на допрос. Я и его кстати подбросил. А тут полный сбор! Неужто разоблачать будете?
Все молчали, Ника огляделся и — странное дело! — тоже вдруг замолчал, глаза забегали. Потом спросил тихо:
— Где Митя?
— В морге, — ответил я.
Средь вновь прибывших взметнулось смятение, я посмотрел на Анюту, и меня поразило ее лицо, полное жадной жизни. Такой я ее еще не видел. Она упорно не сводила с кого-то глаз — мне не надо было проверять с кого.
— Прошу садиться! — громко заговорил я, все поспешно расселись по табуреткам. — Итак, Дмитрия Алексеевича нет больше с нами. Сегодня мы занимаемся разоблачением.
— И кого вы собираетесь разоблачать? — угрюмо поинтересовался Борис.
— Убийцу. Подойдите-ка ко мне, Борис Николаевич. Подойдите, не бойтесь.
Он криво
— Вот взгляните, — я протянул ему мятый листок бумаги. — Вам это ничего не напоминает?
— Что такое?
— Не торопитесь, рассмотрите внимательно. Вы ведь гордитесь своей зрительной памятью, не так ли?
Он поднес листок близко к глазам… пауза… вдруг лицо его выразило изумление, он быстро взглянул на меня.
— Узнаете?
— Да. Откуда вы это взяли? — он словно задохнулся. — Вы что — нашли труп?
— Нет. Как видите, здесь несколько образцов.
— Но откуда вы…
— Это не я, это Петя. Но я догадался.
— О чем вы еще догадались?
— Наверное, обо всем.
— Что вы этим хотите сказать?
— Помните, в роще вы меня просили догадаться, а? Ну вот: лучше поздно, чем никогда.
— Мне что — уйти отсюда?
— А как вам хочется?
— Иван Арсеньевич! — нетерпеливо вмешалась Анюта. — Мы попусту тратим время. Пусть уходит, если хочет, лишь бы не сбежал тот.
— И кто здесь тот? — раздался прекрасный бархатный голос — и в наступившей разом тишине все обратили взоры на Нику. — Что это вы так на меня уставились? Я, что ли, тот?
— А кто ж еще? — вкрадчиво спросила Анюта. — Кто спускался в погреб с картиной?
— Я ее не крал. Вы не понимаете главного. Иван Арсеньевич, я сбежал из мастерской совсем по другим причинам, поверьте мне.
— По каким?
— Теперь я не могу их назвать, язык не поворачивается. Но вам, как человеку тонкому и проницательному, признаюсь: я горько ошибся и раскаиваюсь. Вы меня поймете…
— А я не пойму! — грубо вмешался Борис. — Я не пойму, почему убийца среди нас разыгрывает благородную роль и его никто не остановит!
— Боря, ты прав! — сказала Анюта, и бывшие супруги обменялись молниеносными взглядами. — Глаз с него не спускай.
— Я — убийца? — голос Отелло внезапно осип. — Ну, знаете…
— Николай Ильич, помните вашу фразу о том, что вы игрок по натуре?
— Ну и что?
— Буквально помните?
— Да не помню я ничего!
— Эта фраза помогла мне проникнуть в психологию.
— В психологию убийцы, вы хотите сказать?
— Да.
— Мне просто смешно! Вот тут перед вами сидит человек, — актер ткнул пальцем в математика, — который годы ненавидел Митю.
— И вы, и ваш Митя…
— Ладно, хватит. — Ну чего я тянул? Ведь она сама захотела! — Вы оба не виноваты.
— Иван Арсеньевич, не томите! — взмолился Вертер, а Игорек завопил что есть мочи: