Только один старт (сборник)
Шрифт:
— Угадали, дун Дьего! Маленькая рыбка, прыгающая на стержне, и укажет нам дорогу в океане.
— Дивны дела твои, господи, — вздохнул дун Дьего. — Много слышал об этой рыбке, но видеть не доводилось.
— Кто же вам ее покажет? Это тайна мореходов, дун Дьего. Но если вам интересно, могу показать.
— Вряд ли я пойму такое диво, но все равно я благодарен вам за приглашение, дорогой друг.
Молодые люди миновали пустырь, заваленный нечистотами, свернули в лабиринт квартала ремесленников, выехали на площадь святого Ницефоро. Слева и справа потянулись
Перед подвалом стояла телега, рослый человек с желтыми волосами, не покрытыми шляпой, разгружал ее. Взвалил на спину пачку громыхающих листов белой жести, понес в подвал.
— Вот, кстати, — сказал Хайме. — Сейчас, дун Дьего, я угощу вас напитком, какого вы еще не пивали. Пожалуйте сюда.
Они спустились по крутым ступенькам в подвал, но тут им загородил дорогу желтоволосый человек.
— Нельзя, — сказал он с чудовищным акцентом. — Хозяин велел — чужой пускать нет. — И добавил что-то совсем уж непонятное.
— Э, Басилио, мы-то не чужие. Это мой друг, не пяль на него глаза. Друг! Понимаешь?
Басилио переступил с ноги на ногу, неуверенно кивнул.
— Принеси-ка нам, Басилио, по кружке эль куассо, — сказал Хайме.
Желтоволосый нехотя пошел в глубь подвала.
— Знакомое лицо, — сказал дун Дьего. — Где-то я его видел, только не припомню…
— Вы могли его видеть на празднике святого Пакомио. Помните, его собирались сварить в котле, — со смехом сказал Хайме.
— Ах, ну да! Его величество приказал помиловать этого еретика.
— Не знаю, еретик он или нет, но он умеет делать эль муассо, любимый королевский напиток. Насколько я понимаю, дун Дьего, он московит.
— Московит? Позвольте, дорогой друг, но Московия страшно далеко от Кастеллонии. Гиперборейская страна.
— Я расспрашивал Басилио, но он плохо понимает наш язык. Я понял только что он каким-то образом был захвачен турками, от них попал к маврам, которые приковали его к галере. Эту галеру, если помните, захватил в бою дун Байлароте до Нобиа.
— Вот как. И что же он делает в этом подвале?
— Не знаю, дун Дьего. Не все ли равно? Отец вечно хлопочет над усовершенствованием королевской кухни. Чувствуете, как здесь пахнет?
В подвале пахло жареным мясом и лавровым листом. Масляная лампа на стене скупо освещала два больших котла, в которых булькало и фыркало какое-то варево. Тускло поблескивали длинные ряды жестяных сосудов. И еще тут были громоздкий верстак, бочки, стопы жести, груды дров.
Подошел Басилио, молча протянул кружки с напитком.
— Да, — с чувством сказал дун Дьего, промокая платочком черные закрученные усики. — Превосходный напиток, дун Хайме. Я слышал о нем от моего дядюшки герцога Серредина-Буда.
— Только, друг мой, никому не говорите, что я угостил вас, — ведь напиток личный королевский. Впрочем, как хотите, мне-то все равно.
Хайме кивнул Басилио и ступил на ступеньку, но тот вдруг окликнул его.
— Я
— Помню, помню, Басилио, — сказал Хайме. — Возьму тебя в море. Только не знаю, почему ты… Мы поплывем далеко. От твоей родины далеко, понимаешь?
— Понимал, — не сразу ответил московит, тоскливо глядя светлыми глазами на дверной проем. — Здесь тоже далеко, Море — лучше… Много дорог…
Хайме повел своего друга, дуна Дьего, в дом. Из гостиной доносились звуки клавесина. Вот они умолкли, дверь приоткрылась, высунулся любопытный нос Росалии. Дун Дьего улыбнулся ей. Росалия прыснула, скрылась.
Друзья поднялись наверх, в комнату Хайме.
— Истинная обитель моряка, — сказал дун Дьего, сбрасывая мокрый от дождя плащ и разглядывая убранство комнаты. — Это и есть ваша таинственная рыбка?
— Нет, — со смехом отвечал Хайме. — Это; друг мой, астролябия. А компассо я храню здесь.
Отпер он заветный ящик и за дружеской беседой показал он дуну Дьего портуланы и компассо, и другие инструменты, по которым скоро, скоро, да, теперь совсем уж скоро он проложит путь далекий белокрылой каравелле на просторах океана.
10
— Заходите, дун Альвареш, прошу вас, — приветливо сказал герцог Серредина-Буда, поднимаясь навстречу министру финансов.
— Вы, как всегда, заняты работой, — сказал дун Альвареш, оглядывая стол первого министра, на котором лежали два-три пергамента.
— Дела, дорогой дун Альвареш, дела! На севере ламарский отряд, нарушив перемирие, вторгся в пределы Кастеллонии. Убиты три или четыре латника, порублена оливковая роща, сожжены десятка два или три крестьянских хижин. Потери в общем, невелики, но я испытываю сильнейшее опасение, что нам не избежать новой войны, если только ее не предупредит энциклика его святейшества папы.
— Печально, ваше сиятельство, — без особого интереса отозвался дун Альвареш. — Не представляю, где взять денег для войны.
— В том-то и дело! Затем я и пригласил вас, дун Альвареш. — Герцог взял со стола пилку, принялся подравнивать ногти. — Но вначале расскажите мне о вчерашнем петушином бое.
Министр финансов оживился. Тряся толстыми щеками, начал рассказывать, не упуская подробностей, раскатисто хохоча в наиболее интересных местах. Герцог посмеивался. Отставив руку, издали разглядывал ногти.
— Прекрасно, дун Альвареш, прекрасно, — сказал он. — И тот петух пал мертвым — да, это прекрасно. Однако, возвращаюсь к делу. Скажу без околичностей, сеньор: я встревожен экспедицией, снаряженной к Островам пряностей. У нас не хватает денег даже для небольшой войны с Ламаррой, не говоря уже о большой войне. Его величество сердится, что корона ему тесна, — а у нас не хватает золота даже для новой короны! — Герцог патетически возвысил голос. — И вот в такое трудное для державы время мы тратим столько двойных круидоров на весьма, я бы сказал, сомнительное предприятие.