Только одно завтра

Леру Юлия

Таша опустила лицо и плакала, не скрываясь.

— Ты ничем ему не поможешь, — сказала мать жестко. — Там есть врачи, там Москва рядом. Думаешь, Данька бросит своего племянника?

— А вдруг он… — Таша не решилась произнести «умирает», но слово так и вертелось на языке. — Мам, я ведь так люблю его! Он — вся моя жизнь, вся моя душа! Возьмется ручонками за юбку, «ма-ам», а у меня сердце от нежности заходится. Я не переживу, если его потеряю!

— Всю жизнь ты такая, Таша, — сказала мать после паузы. — Всю жизнь тебя на всяких сирых

и убогих тянуло. Нормальный Данька один попался, и того ты упустила из-за дурости из-за своей.

Таша молча плакала.

— Ты ведь не улетишь, да?

Она подняла голову и посмотрела на мать, на ее ввалившиеся щеки, подернутые смертной пеленой глаза. И поняла, что не может уехать, но, Господи, как же она сейчас, на одно пронзительно-долгое мгновение ее возненавидела!

— Не смотри на меня так, Таша! — захрипела вдруг мать. — Не смотри, дочка, не смотри!

Она схватилась за горло и повалилась на кровать. Безучастно Таша наблюдала за беготней врачей, за попытками реаниматоров заставить мать вдохнуть еще хоть глоток воздуха. Наконец, на нее нацепили маску, подали кислород. Говорить мать больше не могла, да и не о чем им было говорить.

Таша выключила телефоне, чтобы не рвать себе сердце, и сидела в палате до вечера, глядя в одну точку и ни о чем не спрашивая. Пару раз она ощущала на себе взгляд умирающей, пару раз видела, как та пытается дотянуться до ее руки своими скрюченными пальцами, но не сделала ни движения. Все внутри словно застыло.

Мать уснула почти в полночь. Тогда Таша очнулась, вышла из больницы и набрала номер Дана.

— Извини, не разбудила?

— Ты с ума сошла, я тебе столько раз звонил! Думали уже, что-то с тобой случилось!

— Как Митя?

— Плохо, Таш. Доктора взяли кровь, говорят, подозревают что-то нехорошее. Он пришел в себя, но пока видеться с ним не разрешили. Сказали, лучше не волновать. Ты когда прилетаешь?

— Не знаю, — безжизненно сказала она.

— Эй, что значит «не знаю»? — удивился Дан, но она уже положила трубку.

Все последующие две недели Таша ухаживала за матерью. Протирала ей пролежни, ворочала тяжелое тело с боку на бок, кормила. И все молча, без единого слова. И когда однажды утром, не проснувшись, мать скончалась, она организовала похороны, простые, без оркестра и моря цветов. На следующий день после поминок Таша, наконец, села в самолет на Внуково.

— Привет, — сказала она открывшему дверь Дану. — Митины вещи здесь? Я заберу их.

— Наташа?! Ты себя в зеркало видела? Я даже не узнал тебя. Зайди. Марийка тоже поедет с нами, сейчас она одевается.

Он отступил, пропуская ее внутрь. Таша прошла, опустилась на диван в гостиной, сложила руки на коленях.

— Ты на себя не похожа, — сказал Дан. — И это не комплимент.

— Митины вещи, — повторила она.

— Да, чемодан мы собрали. Подумали, что сюда он уже не вернется.

Марийка вышла из комнаты, поздоровалась

с Ташей. Они уселись в машину и поехали в больницу, детский центр здоровья, частную клинику, в которой были лучшие врачи и лучшие лекарства. Там, надев халаты и бахилы, все трое прошли в палату к Мите. Мальчик дремал, но, услышав голоса, поднялся в кровати и заулыбался.

— Мам, я тебя так долго ждал, а ты все не приходила и не приходила, а Сашка из пятой палаты сказал, что ты вообще не придешь, а я его стукнул, чтобы он не врал, и меня тетя медсестра ругала!

Таша обняла его и прижимала к себе, пока мальчик не стал вырываться.

— Ну мам, ну отпусти! А ты испугалась, когда я заболел?

— Очень, — сказала Таша дрогнувшим голосом.

— Значит, я сильно болел, — с удовлетворением в голосе сказал Митя. — Ребятам в школе расскажу про свою патологию!

Она снова обняла его и молчала, пока сын болтал ногами и рассказывал им, какие больные уколы ему делали и сколько капельниц ставили.

Очень не хотелось уходить, но Таша намеревалась еще поговорить с лечащим врачом, поэтому, побыв минут пятнадцать, они распрощались и ушли. В ординаторскую пошла она одна, Дан и Марийка решили подождать в машине. Доктор был один. Выслушав Ташу, он раскрыл историю болезни Мити и задумчиво пробежал взглядом по строчкам.

— Все показатели крови в норме, — сказал он, и Таша вздохнула с облегчением. — Мы провели все необходимые исследования. За мальчиком нужно будет понаблюдать. Вы его мать?

— Да, — сказала она.

— Во время беременности не было никаких осложнений? Токсикоза, внутриутробной гипоксии плода? Скрининг на наследственные заболевания делали?

Пришлось объяснить. Доктор нахмурился.

— Н-да, интересная ситуация. Это, конечно, затрудняет исследования, но все же…

Таша рассказала обо всем, что знала о беременности Ирины.

— Вам лучше спросить ее брата. Он, кстати, присутствует здесь, — напоследок сказала она.

— Не понимаю. У мальчика есть дядя, и, тем не менее, усыновили его вы.

Таша рассказала о браке. Доктор покачал головой.

— Мексиканский сериал, честное слово. Извините, конечно. Позовите сюда дядю.

Дан мог рассказать не больше, чем она, да и не видел причины, по которой беременность его покойной сестры могла бы иметь решающее значение в диагностике болезни Мити. Прошло ведь уже девять лет.

— Дело в том, что симптомы уж очень характерны, — сказал доктор. — Я надеюсь ошибиться, но томография дает довольно четкое представление о характере заболевания. Скорее всего, имело место нарушение эмбрионального развития в первые три месяца беременности. У мальчика опухоль мозга.

— Нет, — сказала Таша.

— Доброкачественная и очень благоприятного течения, — поспешил добавить доктор. — Мы назначим консультацию невролога и онколога, но я уверен, операция не будет нужна.

— Как называется его болезнь? — спросил Дан.