Только позови
Шрифт:
— Одно можно предположить — все равно в молотилку попадешь. А раз так, надо же по-хорошему попрощаться напоследок. Девчонка-то из «Пибоди». Своя в доску.
— Да-да, но я же говорю тебе ясным языком: можно сделать, что и не пошлют, — повторил Уинч громче. — Не исключено, что и машина будет, и увольнительных сколько хочешь.
— Правда? — вроде удивился Лэндерс. — Каким же это образом?
— Очень просто. Главное, меня держись. Квалификация у тебя — дай бог каждому. Никто и вякнуть не посмеет. Не успеешь оглянуться — снова
— Я считаю, что это непорядочно и беспринципно, — заявил Лэндерс.
— Черт-те что. Разве Стрейндж тебе ничего не говорил?
— Ничего мне Стрейндж не говорил. Я бы ему то же самое выдал. Несчастных ребят под пули в Европу гонят, а ты тут… Я не желаю иметь с этим ничего общего! — Он чувствовал, как крепнет в нем холодная и твердая, как штык, решимость. Не обломать его Уинчу.
— Я лично допускаю, что непорядочно и беспринципно, — усмехнулся Уинч. — Вот подрастешь когда, ума наберешься, поймешь: только так дела и делаются. И здесь, в военном городке, и вообще в мире.
— Может быть. Но я не желаю иметь с этим ничего общего. И с тобой не желаю иметь ничего общего… мистер Уинч. — Голос у Лэндерса зазвенел. Все, что скопилось в нем, вот-вот выплеснется наружу. Он стиснул зубы. Ему следует сохранять хладнокровие. — Не нужен ты мне, и помощь твоя не нужна. Ничего не хочу от тебя. Сам о себе как-нибудь позабочусь. В любых обстоятельствах.
— Как хочешь, — только и сказал Уинч, но улыбаться перестал. Он сел за стол и начал просматривать Лэндерсовы документы. — Выпить хочешь, петух?
— Не откажусь.
Уинч вытащил из ящика бутылку «сиграма» и поставил на стол.
— Льда нет, извини. А вода — там, — показал он на холодильник.
— И безо льда сойдет.
— Возьми там бумажный стаканчик. Угощайся. Я — то сам не пью. — Пока Лэндерс разбавлял водой виски, Уинч листал его документы. — Расписали они тебя по-королевски, петух. — Через некоторое время он отодвинул их. — С такими бумагами ты у меня можешь в пехоту загреметь.
Лэндерс круто обернулся.
— То есть как в пехоту? Где это сказано? — Вопрос прозвучал резче, чем он думал. Он нагнулся, чтобы лучше рассмотреть бумаги. Он ни на йоту не доверял Уинчу. И не он один.
— Вот смотри, — подал ему бумаги Уинч.
В большом конверте были шесть листков, его личное дело — форма 201 и послужной список.
— На второй странице читаем: ОГРАНИЧЕННО ГОДНЫЙ. А теперь открой страницу четыре. Здесь написано, что ты ГОДЕН К СТРОЕВОЙ СЛУЖБЕ. Нашел? Прямое противоречие, чушь!
Заключение было подписано председателем медицинской комиссии, тем самым очкастым полковником, которого Лэндерс с тех пор и не видел.
Лэндерс взвился:
— Как же это может быть? Какое они имеют право?
— Никакого, — спокойно ответил Уинч. — Я же говорю:
— Сволочи, — твердил Лэндерс дрожащим голосом. — Последние сволочи.
— Значит, пошли в пехоту, петух?
— Нет, не пошли.
— Отлично. Куда же в таком случае? Если ты здесь не хочешь. — Уинч неопределенно обвел рукой вокруг себя. — У тебя есть выбор.
— Не надо мне выбора, — говорил Лэндерс, едва сдерживаясь. — Я хочу туда, куда меня должны были направить, если б не эта дурацкая ошибка. Я хочу, чтобы все было правильно, по-честному… Неужели ты не понимаешь, черт тебя побери? Неужели не понимаешь, что иначе я не смогу уважать себя… — Он отчаянно старался говорить спокойно, но окончание фразы помимо его воли стремительно взмыло вверх.
— Очень благородно с твоей стороны, очень. Значит, пехоту побоку, так и запишем. Но в уме держи: если б не я, мог бы и загреметь.
— Это нечестно, нечестно! — повторял Лэндерс.
— Честно, нечестно — какое это имеет значение. Мы имеем дело с официальным заключением в трех экземплярах. Нас не касается, что какой-то разгильдяй составил его неверно. Тем не менее мы исправляем ошибку. Я передаю документы писарю, пусть смотрит, где что недоукомплектовано. Сам я понятия не имею. Как в лотерее: что выпадет, то и будет. Как, устраивает?
— Валяй, — холодно согласился Лэндерс.
— Какая уж там порядочность и честь, на войне-то, — негромко произнес Уинч.
Лэндерс упрямо молчал.
Писарь, к которому Уинч направил Лэндерса, был сама беспристрастность. С пачки бумаг на столе он просто — напросто взял верхний листок и, скучающе сделав две долгие затяжки, отложил сигарету и выписал направление. Оно было в 3516-ю квартирмейстерскую роту по подвозу горючего — новое, только что сформированное из ограниченно годных строевиков подразделение.
Лэндерс взял назначение и потопал в казарму, не дав себе труда заглянуть к Уинчу, чтобы сказать спасибо за то, что тот распорядился закрыть вопрос с самоволкой. Уинч смотрел на него в окно.
По пути Лэндерсу вспомнился их последний разговор с Карреном о сомнительных преимуществах службы ограниченно годных, в частности, в таких вот ротах и о высоком проценте потерь в них безо всяких героических подвигов.
Бараки, где размещалась 3516-я, выглядели как после стихийного бедствия. Поставленные в далеком прошлом — целых девять месяцев назад, они уже расползались по всем швам и грозили вот-вот рухнуть. Там он нашел очередную партию новеньких со своими вещичками, только что прибывших из госпиталя; люди недоуменно озирались вокруг, очевидно вспоминая больничный уют.