Только секс или + любовь?
Шрифт:
«Левочка, пожалуйста, здоровайся и представляйся, что звонишь из Нью-Йорка, и спрашивай Екатерину Ивановну, а то весь народ в легком шоке – и подруга из Москвы, и дочка.
Ладно, мой родной? Такой разговор без приветствия понятен только нам с тобой, мы не прощаемся и не здороваемся, потому что постоянно думаем друг о друге, а посторонние люди тут ни при чем, правила приличия существуют.
Пожалуйста не обижайся. Вчера плохо было слышно совсем… Сегодня будем дома вечером, можешь позвонить на домашний, как обычно в твой перерыв обеденный.
Целую тебя, мой хороший, и жду, когда смогу обнять тебя и увидеть твои сияющие глаза».
На следующий день он прислал ответ.
«http://www.ismacs.net/singer_sewing_machine_company/manuals/singer-slant-shank-503-sewing-machine-manual.pdf – это описание
Я ответила:
«…а куда будем девать наши две существующие? или склад устроим, ласточка моя? Так приятно, что ты думаешь о длинных зимних вечерах… Целуюююю».
Значит, он планирует совместную жизнь, если говорит о длинных зимних вечерах! Я была счастлива.
Потом пришло еще письмо.
«Сейчас бы набрал тебя, но листок с телефонным номером остался в машине.
Был дождь июльский.
Наверно берегу себя – для нас.
Моя Катя, родная».
Эти слова залили нежностью всю Вселенную.
Дни отпуска пролетали со скоростью космической ракеты. Деньги таяли так же быстро. На карточке оставалось еще пятьсот долларов, и я рассчитывала, что этой суммы как раз хватит для безбедного завершения отдыха. Но просчиталась. Банкоматы, словно сговорившись, отказывались выдавать купюры. Счет заблокировали. Я пробовала звонить в американский банк, но там сказали, что по телефону такие дела не решаются. Вот я растяпа, не предупредила, что уезжаю и буду снимать деньги в другой стране. Написала Левочке, попросила, чтобы он еще перезвонил им. Он ответил, что звонить совершенно бесполезно, и выслал четыреста долларов. Я была ему безгранично благодарна…
Следом пришло письмо:
«TAKE A REST, BECAUSE YOU SOON SHOULD DO CONTINUOUS MARRIAGE LIFE. IT IS HARD WORK» [3]
«Нет, мой хороший, для меня жить с тобой очень хорошо и здорово, а совсем не трудно. Ухаживать за любимым чело – веком, готовить для него, стирать, помогать во всем – это радость.
Какое счастье, что есть ты у меня, что есть тепло в моем сердце и есть чем жить. Думаю о тебе, жду тебя, мой Лева…»
«I'm in love with you. MY Katya», – ответил он. [4]
3
«Отдыхай, потому что скоро ты будешь жить замужней жизнью. Это тяжелая работа…»
4
«Я в любви с тобой, Моя Катя», – ответил он.
«Добрый вечер, мой родной. Как ты далеко! Хорошо так посидели с родственниками вчера, вот только проводили. Завтра с утра снова в путь. Что делаешь ты вечерами? Я уже не верю, что ты где-то действительно есть… Скучаю по твоему смеху и сиянию глаз. Целую, люблю тебя».
«I LOVE YOU» – IT'S WORDS ONLY FOR THE DARK TIME… FOR ANOTHER TIME IT'S NOT TRUE. LET'S BELIEVE ME». [5]
«А что же говорят днем?
Печально. Но ты мне и днем говорил, а теперь будешь только ночью?»
5
«Я люблю тебя» – эти слова только для темноты. Для другого времени это неправильно, поверь мне».
На этом грустном для меня письме отпуск и закончился. И летела я в самолете, улыбаясь и ожидая горячую встречу.
Милый ждал меня в аэропорту. Он всегда делал все не так, как обычные люди. Он не шел навстречу с букетом цветов и не улыбался, не обнимал. Нет. Он стоял в сторонке и наблюдал мои метания, и лишь потом позвонил и сказал: «Ну, посмотри налево». Даже небритый, мда.
Поехали ужинать в итальянский ресторан в Квинсе. У меня было одно желание – упасть спать, а он уплетал за обе щеки. Потом поехали к нему домой, решили: зачем везти вещи в Бруклин, все равно я практически живу с ним. Он рассказывал, что звонил сестрам в Германию и они настоятельно зовут его в гости. Лева сказал, что приедет со мной.
– Ну уж нет, – ответила средняя сестра, – нам никакие твои дамы не нужны, не собираемся тебя делить ни с кем.
Он говорил это с легкой улыбкой, может, не осознавая, как это ранит меня. Хотя вряд ли он должен был это понимать, и его улыбка была защитной реакцией, я думаю. Еще он сказал, что хотел познакомить меня с дочерью, на что та ответила: «Ну, папа, как ты ее к нам приведешь? Что мы скажем девочкам (а внучкам десять и двенадцать лет), ведь к нам их бабушка приходит?»
Странная позиция. Девочки уже большие и должны понимать, что дедушка живет отдельно уже двадцать лет и имеет право на собственную личную жизнь. Сердце мое сжалось. Неужели впереди меня ждут серьезные проблемы?
В один из дней я положила ему на стол четыреста долларов – долг, что он присылал мне. Лева аж взвился:
– Вот поэтому у нас ничего и не получается! Забери!
Что не получается и почему? Мне непонятно, и это хуже всего.
Лева много говорил о чувствах, и мне это не нравилось: ну, может, просто соскучился. Раньше сам не любил пустые разговоры. Говорил, что его никто никогда так не любил и если сложить вместе всех его любовниц и еще умножить на сто, то и тогда не получится одна Катя. Высокая оценка. Однако это не мешало ему вспоминать ту же Марину частенько.
Он предлагал составить резюме и поискать работу для меня в его районе. Я согласилась, но шагов никаких не предпринимала. Он так страстно горел, но надолго ли этого огня хватит, а я потеряю хорошую работу и коллектив. Что я буду делать тогда? Я могу надеяться лишь на саму себя. Говорил, что неподалеку есть медицинский офис с русскоговорящим врачом и нужно туда сходить насчет работы. «Нужно бы», – отвечала, но не шла. Страшно терять то, что имеешь. Его семья меня не принимает, и все выходные он там – то у дочери, то у сына.
Он все так же часто упоминал слово «шизофрения», и меня это очень беспокоило. Порой мне казалось, что он тоже не совсем нормален.
Дни, когда я ночевала дома, были редки, обычно это понедельник, когда возвращаться приходилось после восьми вечера. И тогда мы перезванивались или писали друг другу. На одном из сайтов увидела чьи-то чудесные нежные слова и не удержалась, чтобы не отправить их милому.
«Левочка, это писала не я, но испытываю те же чувства…
Мне хочется что-нибудь приготовить для тебя, и только для тебя, с любовью. А потом смотреть, как ты это ешь.
Хочу сходить с тобой в баню. Я люблю смотреть, как ты получаешь удовольствие. Такое оно у тебя настоящее и неповторимо оригинальное всегда, что даже моей фан – тазии не хватит на то, чтобы представить тебя после бани. Хочу на это посмотреть – на тебя после бани. На твои затуманенные глаза от удовольствия. Хочу плавать рядом с тобой. Потому что вода доставляет тебе неописуемый кайф. Хочу услышать, как ты оказываешься в воде. Все возгласы и звуки поймать сразу и насладиться вместе с тобой.
Хочу заняться с тобой сексом. Хочу утонуть не в тебе и не с тобой. Хочу утонуть в бесконечности, в той, в которую только ты меня можешь привести. А потом смотреть на тебя и удивляться, что ты такой есть.
Хочу слушать, как ты разговариваешь по телефону, и думать: слава Богу, что это не я на том конце провода. Слышать, как твой голос от холодного до безразличного, от делового до снисходительного, от мягкого до глубокого меняется и меняет всё вокруг, и скорее всех меня. И потом, чтобы ты улыбнулся и назвал меня по имени.
Я хочу стоять в аэропорту и ждать тебя. И чтобы сердце стучало бешено, и чтобы думалось только: ну, где же ты? А потом ты такой единственный и больше никого рядом, а только твоё движение настолько легкое, отточенное, что кажется всё остальное нелепым. И твоя улыбка. И чтобы только для меня эта улыбка.
Хочу идти рядом с тобой, и чтобы ты взял меня за руку. И эта теплота ладони и жесткость. И чтобы хотелось убрать руку, и было невозможно.
Хочу уткнуться в твоё плечо. И просто подышать тобой. Настоящим, большим, спокойным, уверенным. И чтобы голова закружилась и не нужно было никуда идти. Ты пахнешь свободой. Хотя не думаю, что ты состоишь из неё.
Хочу, чтобы ты подошел ко мне сзади, обнял, и просто стоять с тобой так. И чтобы ни слова, потому что нет ничего лучшего, как слиться друг с другом, не видя глаз.
Хочу проснуться ночью, и увидеть тебя рядом, и не умереть от счастья, а дожить до утра.
Хочу, чтобы у тебя было в этой жизни всё, что ты захочешь. Так хочется, чтобы у тебя было всё, и я».