Только ты
Шрифт:
Прежде чем он успел сказать слово, она вложила ладонь в его руку.
– Тебя, Этан, мне не хватала тебя.
Эти слова, тепло ее мягкой руки, покоившейся в его ладонях, лишили Этана дара речи. Он еще не опомнился, когда она вдруг спросила:
– А ты? Ты скучал по мне?
Дьявол! Он непременно рассмеялся бы, если бы смог. Скучал? Да он умирал от тоски! Каждый день. Каждый час.
– И-иногда, – с трудом выдавил Этан.
Нижняя губа Кассандры задрожала, и Этану стало не по себе. Еще секунда – и он
При этой мысли кровь у него заледенела. И чертов разговор вдруг стал слишком личным. Вынудив себя вздохнуть, он поддел Касси:
– Хотя ты была ужасной неженкой.
– Неженкой?! – возмутилась Касси. Убрав руку, она вызывающе подбоченилась. – Ничего подобного! Разве я боялась насаживать наживку на крючок?
– Ну… нет. Но тебе редко удавалось поймать рыбу.
– Только потому, что ты бессовестно плескался в воде. Может, я боялась лазить на деревья?
– Нет. Однако мне так часто приходилось тебя спасать, когда твои девчачьи платья цеплялись за сучки!
– Пфф! Меня вовсе не нужно было бы спасать, согласись ты одолжить свои брюки, как я просила!
Скорее всего она права. Но тогда пришлось бы спасать его. При одной мысли о том, как она будет выглядеть в его одежде, у Этана сердце останавливалось!
– Ладно, так и быть. Ты ничуть не была неженкой, – сдался он. – И вообще ты практически была мальчишкой. Удивляюсь, как это ты не отрастила бороду и не начала курить.
Касси смешно сморщила нос.
– Спасибо, меня не интересует ни то ни другое! – объявила она, вздернув подбородок. – И не вижу в неженках ничего плохого!
– Особенно если неженка – девочка.
– Тебе следовало одолжить мне штаны.
– Твоя матушка упала бы в обморок.
Касси фыркнула, весело блестя глазами:
– У мамы всегда наготове нюхательные соли. А если бы даже отец схватился за ружье, ничего не вышло бы! Стрелок из него никудышный.
«Не всегда…» Этан вздрогнул, осознав, что трет изборожденную шрамом щеку, и поспешно опустил руку. Стряхнул непрошеные воспоминания. Скрестил руки на груди и принял самый строгий вид:
– Молодые дамы не носят штанов. Никогда.
Касси преувеличенно громко вздохнула:
– Знай я, что ты такой знаток приличий, попросту бы стащила их из твоей комнаты.
– Молодые леди не крадут. Никогда.
– Ханжа!
– Наглая хулиганка!
Губы Касси дрогнули.
– Приговор: виновна.
– Тогда шагай на эшафот!
– Сначала поймай меня!
– Вряд ли это будет сложно, учитывая… – он нарочито презрительно оглядел ее платье, – твое девчачье облачение.
Касси хихикнула.
Сердце Этана глухо забилось, на этот раз от удовольствия. Только потому, что она была рядом. Десяти лет как не бывало. Ему снова двадцать, и он
Он втянул носом воздух и уловил легкий аромат роз. И едва подавил стон. В какие бы опасные приключения они ни пускались, какими бы грязными в результате ни оказывались, от Касси всегда пахло так, словно она только сейчас побывала в розарии.
Черт побери, сколько летних вечеров было проведено в розарии Гейтсхед-Мэнора! Он сидел, закрыв глаза, наслаждаясь ароматом, так живо напоминавшим о Касси. И предавался бесплодным грезам, представляя то счастливое место, где конюх по неведомому волшебству превращается в принца и может с полным правом ухаживать за дочерью виконта.
Смех в ее глазах медленно растаял. Она вдруг уставилась на его шрам, постоянное неприятное напоминание о том, что ему удалось на секунду забыть. Его внешность сильно изменилась. И далеко не к лучшему.
Она протянула руку и провела кончиками пальцев по уродливой бороздке. Этан мгновенно напрягся, готовясь увидеть в ее глазах жалость.
– Очень больно? – тихо спросила она.
Боясь заговорить, он отрицательно покачал головой.
– Ты, должно быть, много страдал. Мне… мне так жаль, Этан.
«И я тоже жалею. О многом…»
Не в силах вымолвить ни слова, он не шевелился, предоставляя Касси гладить его щеку. Потребовались поистине геркулесовы усилия, чтобы не повернуть головы, не поцеловать ее ладонь, не схватить ее в объятия.
– Как это случилось?
– Меня ударили ножом, – сухо обронил он и, отступив от Касси, направился к берегу.
Касси последовала за ним. Сзади бодро трусил Хвостолов. Не желая говорить о шраме на лице, он сухо сообщил:
– У меня есть и другие.
– Что именно?
– Шрамы.
– И каким образом ты их получил?
Этану не слишком хотелось продолжать этот разговор, но она твердила, что хочет знать о его жизни, так что, пожалуй, лучше сразу все объяснить и покончить с этим.
– После ухода из Гейтсхед-Мэнора я пошел в армию. И был ранен в битве при Ватерлоо.
Воспоминания обрушились на него с новой силой: крики людей, ржание коней, грохот выстрелов. Разрывы, огонь, мечущиеся люди.
Этан посмотрел на Касси и увидел в ее взгляде ужас и сочувствие.
– Господи Боже, какой ужас! Но ты никогда не выказывал желания вступить в армию.
Он никогда и не хотел стать солдатом. Но поскольку тогда ему было все равно, жить или умереть, он рассудил, что может умереть с пользой, и армия казалась самым подходящим местом, чтобы достичь цели. И, видит Бог, он лез в самые опасные места, чтобы встретить смерть, вызывался выполнять самые опасные задания, но почему-то выживал и получал чертовы медали и отличия.
– Решил, что кто-то должен поставить на место этого ублюдка Наполеона.