Только ты
Шрифт:
Стефания была рада возможности сесть — ноги у нее тряслись, а в ушах шумело. Больше всего ее поразило, что с ней разговаривали отнюдь не в обычной заискивающей манере.
Она подумала вдруг, что желала бы столкнуться с бедой лицом к лицу более подготовленной — в юбке и блузке, в туфельках на каблуках, с хорошим макияжем на лице. Ею овладело странное предчувствие, что сейчас ей потребуются все мужество взрослой женщины, а в джинсах, тенниске и потертой куртке она в лучшем случае тянула на шестнадцатилетнюю школьницу.
— Мисс Уодсворд, вы не могли бы пройти в комнату для посетителей?
На лице мистера Симпсона застыла безжизненная улыбка, взгляд был направлен куда-то в сторону. Ничего похожего на тот энтузиазм, что он демонстрировал при открытии счета. Она пожалела — впрочем, уже не в первый раз, — что Армандо не открыл счет в том банке, где ее знали и ценили как давнего и уважаемого клиента.
Закрыв за собой дверь, Стефания уселась на свободный стул.
— Мистер Симпсон, насколько мне известно, вы вернули несколько моих чеков!
— У меня не оставалось выбора, мисс Уодсворд. На их покрытие не перечислены деньги.
У Стефании пересохло в горле, сердце отчаянно заколотилось. Словно со стороны, она услышала свой ледяной голос:
— Значит, платежи были отложены по каким-то причинам. Если вы предоставите мне небольшую отсрочку, я свяжусь с моим женихом.
— Боюсь, что не смогу, мисс Уодсворд. Видите ли, нас известили, что никаких других переводов больше не будет. Неужели мистер Манчини не предупредил вас о своих намерениях?
— Не будет других переводов? — Она побледнела. — Но это невозможно!
— Боюсь, что возможно. — Он помедлил, словно пытался подобрать нужные слова. — Но это еще, к сожалению, не все. У меня есть несколько других плохих вестей, которые я должен вам сообщить. Я только что узнал, что мистер Манчини больше не является владельцем Корнуэлл-Хауса, — он продал поместье солидной инвестиционной компании.
Комната поплыла перед глазами Стефании.
— Нет, — хрипло сказала она. — Это... этого просто не может быть. Он не мог так поступить!
— Боюсь, что все обстоит именно так. У меня в кабинете находится глава этой компании... Мисс Уодсворд, куда же вы?
Но Стефания уже выбегала из комнаты. Дверь в кабинет управляющего банком была приоткрыта. Она распахнула ее и вошла, уже зная, что увидит.
У окна стоял мужчина — высокий, в великолепных итальянских брюках и отличном черном свитере из тонкой шерсти. Небрежно брошенное пальто лежало на спинке кресла. Длинные, хорошо уложенные русые волосы ниспадали на воротник свитера. Острый, как клюв, нос выступал на длинном лице, тонкие губы твердо сжаты. Глаза, встретившие ее взгляд, отливали стальным блеском, а на правой скуле резко выделялся треугольный шрам.
Этот шрам, Стефания запомнила на всю жизнь, с того самого дня, когда этот человек оставил ее, девятилетнюю девочку, на высоком дереве, откуда она несколько часов не могла спуститься, холодную, голодную, перепуганную до смерти. И все лишь для того, чтобы наказать ее, дать ей понять, что она может остаться там навечно и даже умереть.
В кармане ее платья лежал камень. Стефания подобрала его, поразившись красоте его искрившегося в солнечных лучах . Она выхватила камень и швырнула в него. Он попытался увернуться, но камень угодил в лицо, и она увидела, как на его коже выступил кровавый треугольник. В тот момент она обрадовалась, что хоть как-то смогла отомстить за себя, потому что ненавидела его и хотела причинить боль.
Он лишь взглянул на нее тогда холодными серыми глазами — с презрением, еле уловимым ледяным высокомерием, без малейшего намека на жалость. Совсем как сейчас.
Она испугалась. Настолько, что не могла ни говорить, ни бежать — притом, что уже не была ни ребенком, ни той восемнадцатилетней девушкой, чей день рождения он испортил воровством и предательством.
Долгие годы Стефания тщетно изгоняла его из своей памяти: рана, полученная в те кошмарные дни, все еще кровоточила в душе. Она давала знать о себе тошнотой и головокружением, стоило ей взобраться на лестницу или встать на стул, пронзала ее, когда возникала необходимость открыть ящик с украшениями и увидеть пустую вельветовую коробочку, предназначенную для броши.
Однако Стефания сумела убедить себя, что никогда больше не увидит его, потому что раз и навсегда покончила с прошлым — как наверняка сделал и он...
Она ошиблась, — ибо вот он, здесь. И вновь она стояла, поверженная в ужас, не в силах сдвинуться с места, не в состоянии даже помыслить о бегстве.
Глава вторая
— Сколько лет, сколько зим, Стефания! — Голос у него стал ниже и глуше, но она всегда и везде узнала бы этот специфический хриплый тембр.
Нет, она не может позволить себе опять впасть в прострацию перед его лицом — снова, в третий раз по счету! А потому Стефания вызывающе приподняла подбородок.
— Боже мой! — с нескрываемой насмешкой в голосе выговорила она. — Неужели передо мной снова мальчик Блейк!
— Нет, — сказал он. — Уже нет. Перед тобой Блейк-мужчина — определение, которое я тебе рекомендую крепко-накрепко запомнить.
— Опять угроза, — парировала она. — Ты, я вижу, совсем не изменился.
— А ты, как всегда, сильна по части обвинений! — Он приподнял бровь. — Даже когда ты была маленькой, как поросячий хвостик, это было основным твоим свойством. — Его серые глаза небрежно и вызывающе изучали ее. — И осталась все той же, несмотря на прошедшие годы.
— Как бы я хотела вообще не знать тебя! — хрипло сказала Стефания.
Блейк негромко рассмеялся.
— Ты в этом уверена, Стеффи? Неужели у тебя в душе не шевельнулось ничего родственного, когда сегодня утром ты глядела на меня со своей башни из слоновой кости?
Он назвал Стефанию ее детским именем, подтверждая тем самым подозрение о том, что он знал о ее присутствии в доме.
— Кого я не ожидала увидеть снова, так это тебя, — сухо сказала она. — Кроме того, ты не удосужился предупредить о своем появлении.