Толкование на Евангелие от Иоанна
Шрифт:
4. Потому, умоляю, будем всячески стараться исправить нашу жизнь, очистить нашу душу, чтобы ничто нечистое не служило для нас препятствием. Засветите в себе свет знания и не бросайте семян в терние. Кто не знает, что любостяжание порок, как узнает что-нибудь большее? Кто не отвращается от этого (земного), тот как возжелает того (небесного)? Хорошо восхищать, но только не гибнущие вещи, а Царство Небесное: нуждницы, сказано, восхищают е (Мф. 11, 12); следовательно, не леностию можно достигнуть его, но старанием. Что же значит: нуждницы? Потребно большое усилие, потому что путь тесен, нужна душа юношеская и бодрая. Восхищающие хотят всех предварить, не смотрят ни на что, ни на порицание, ни на осуждение, ни на наказание; думают лишь об одном, как бы овладеть тем, что хотят восхитить, и предупреждают всех находящихся впереди. Станем же мы восхищать Царство Небесное. Это восхищение не грешно, а похвально; грех здесь – не восхищать. Здесь наше богатство не причиняет ущерба другим. Постараемся же восхитить, и если нас удручает гнев, если тревожат вожделения, то победим природу, соделаемся кроткими, потрудимся немного, чтобы навсегда успокоиться. Не похищай золота, но похищай богатство, при котором золото представляется грязью. Скажи мне: если бы пред тобою лежали свинец и золото, что бы ты похитил? Не очевидно ли, что золото? Итак, в том случае, когда похищающего наказывают, ты предпочитаешь вещь лучшую: ужели же тогда, когда похищающий заслуживает честь, ты не отдашь предпочтения лучшему? Ведь не избрал ли бы ты (из двух вещей) предпочтительно эту (лучшую), если бы за похищение той и другой было наказание? Но здесь нет ничего такого, а, напротив, здесь блаженство. Как же можно, спросишь, похитить (Царство Небесное)? Брось то, что у тебя в руках. Пока будешь держать это, – не можешь похитить того. Представь мне человека, у которого руки наполнены серебром: в состоянии ли он будет похитить золото, пока держит серебро, а не бросит его и не сделается свободным? Похищающий не должен быть ничем связан, чтобы не быть задержанным. Ведь и ныне есть враждебные силы, которые нападают на нас и стараются отнять у нас (Царство Небесное). Будем же убегать от них, будем убегать, не оставляя за собою ничего, за что бы они могли ухватиться. Пресечем нити, обнажим себя от предметов житейских. Какая вам нужда в шелковых одеждах? Доколе будем укутываться в эти смешные одеяния? Доколе будем зарывать в землю золото? Я желал бы перестать всякий раз говорить об этом, но вы не позволяете, подавая всегда к тому повод и побуждение. Теперь, по крайней мере, оставим это, чтобы, и других научив своею жизнию, получить обетованные блага, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа LV
Изъяснение 8, 48–49. Сильно побороть нужно то, что говорят
1. Злоба бесстыдна и дерзка. Когда бы надобно было устыдиться, тогда она еще более ожесточается. Так было и с иудеями. Им надлежало бы прийти в умиление от слов и подивиться дерзновению и последовательности Его беседы; а они, напротив, поносят Его, называют самарянином, утверждают, что Он имеет беса, и говорят: не добре ли мы глаголем, яко самарянин еси и беса имаши? Когда Он говорил нечто высокое, тогда этим людям, крайне бесчувственным, казалось это безумием. И хотя евангелист выше нигде не заметил, что они называли Его самарянином, но из приведенных слов можно заключать, что они часто это говорили. Говорят: беса имаши. Но кто имеет беса? Тот ли, кто чтит Бога, или – кто оскорбляет чтущего? Что же Христос, – эта кротость, эта снисходительность? Аз беса не имам, но чту Отца, пославшаго Мя. Когда надлежало научить их, смирить великую их надменность и наставить не гордиться Авраамом, тогда Он был строг; а когда Ему Самому надобно было перенести от них поношение, тогда Он выказывает великую кротость. Когда они говорили: мы имеем отцом Бога и Авраама, тогда Он сильно поразил их; а когда Его Самого называли имеющим беса, тогда отвечает кротко, научая нас отомщать за то, чем оскорбляется Бог, и не обращать внимания на оскорбления, наносимые нам. Аз не ищу славы Моея (ст. 50). Это, говорит, сказал Я с тем, чтобы показать, что вам, как человекоубийцам, не прилично называть Бога Отцом; значит, Я сказал это ради чести Его, и за Него Я слышу это, за Него вы бесчестите Меня. Но Я нисколько не обращаю внимания на это оскорбление. Выдадите ответ в своих словах Тому, за Кого Я слышу это ныне. Аз не ищу славы Моея. По этой-то причине, вместо того чтобы наказывать вас, Я обращаюсь к убеждению и советую вам делать то, посредством чего вы не только избежите наказания, но и получите вечную жизнь. Аминь, аминь глаголю вам: аще кто слово Мое соблюдет, смерти не имать видети во веки (ст. 51). Здесь Он говорит не об одной только вере, но и о чистой жизни. Выше Он сказал: имать живот вечный (5, 24); а здесь говорит: смерти не имать видети, указывая вместе и на то, что они ничего не могут Ему сделать. Если не умрет тот, кто соблюдает слово Его, то тем более Сам Он. Это поняли и они, и потому говорят: ны не разумехом, яко беса имаши: Авраам умре и пророцы умроша (см.: ст. 52), то есть умерли те, которые слушали слово Божие: так ужели не умрут слушавшие Твое слово? Еда Ты болий еси отца нашего Авраама? (ст. 53). Какое тщеславие! Опять обращаются к родству с ним. Им следовало бы сказать: ужели ты больше Бога? Или: ужели слышавшие Тебя больше Авраама? Но они не говорят этого, потому что почитали Его меньшим даже Авраама. Христос же прежде доказал, что они человекоубийцы, и тем отстранил их от родства с Авраамом. Но так как они оставались при своих мыслях, то вот Он снова идет к тому же другим путем, показывая, что они напрасно трудятся. Впрочем, о смерти Он нисколько с ними не беседовал и даже не открыл и не сказал, какую разумеет смерть. Теперь Он только уверяет их, что Он выше Авраама, чтобы хотя этим пристыдить их. Ведь, конечно, говорит Он, если бы Я был и обыкновенным человеком, – и тогда не следовало бы убивать Меня, потому что Я не сделал ничего худого. Но если Я притом говорю истину, и не имею никакого греха, и послан от Бога, и больше Авраама, то не безумствуете ли вы и не напрасно ли трудитесь, стараясь умертвить Меня? Что же они? Ныне разумехом, яко беса имаши. Но не так самарянка; она не сказала Ему: беса имеешь, – но только вот что: еда ты болий еси отца нашего Иакова? (4, 12). Это – потому, что иудеи были поносители и убийцы, а она желала научиться. По этой-то причине она и выразила недоумение, и давала ответы с приличною скромностию, и называла Его Господом. И действительно, Кто обещает гораздо большие (блага) и Кто достоин веры, Того следовало не оскорблять, а, напротив, почитать; но иудеи называют Его имеющим беса. Те слова, слова самарянки, были выражением недоумения; а эти выказывают людей неверующих и развращенных. Еда ты болий еси отца нашего Авраама? Значит, по тем словам Своим (ст. 52), Он был больше Авраама. И когда вы увидите Его вознесенным, тогда признаете, что Он действительно больше. Поэтому Он говорил: егда вознесете Меня, тогда уразумеете, яко Аз есмь (ст. 28). И смотри, какая мудрость: сперва отстранил их от родства (с Авраамом); затем показывает, что Он больше его, а чрез это дает уже заметить, что Он несравненно больше и пророков. А они всегда называли Его Пророком; поэтому Он и говорил: слово Мое не вмещается в вы (ст. 37). Там Он говорил, что воскрешает мертвых (см.: 5, 21), а здесь, что верующий в Него не узрит смерти, – это же гораздо важнее, чем не допустить навсегда остаться во власти смерти. От того-то они еще более вознегодовали. Что же они? Кого Себе Сам Ты твориши? (ст. 53). И эти слова также укоризненны. Ты, говорят, Сам Себя возвеличиваешь. Но Христос на это отвечает: аще Аз славлюся Сам, слава Моя ничесоже есть (ст. 54).
2. Что говорят тут еретики? Слышал (говорят) Христос: еда болий еси отца нашего Авраама? – но не смел сказать им: так точно, а сделал это прикровенно. Что же? В самом деле слава Его ничего не значит? Для них (иудеев) – ничего. Поэтому, как Он говорил: свидетельство Мое несть истинно, применяясь к их мнению (5, 31), так и здесь говорит: есть славяй Мя (ст. 54). Но почему Он не сказал: Отец, пославший Меня, как говорил прежде, но: Егоже вы глаголете, яко Бог ваш есть. И не познаете Его (ст. 54–55)? Он хотел показать, что они не знают Его не только как Отца, но и как Бога. Аз же вем Его (ст. 55). Следовательно, когда говорю: АзвемЕго, – это не хвастовство; а если бы сказал: не знаю Его, – это была бы ложь. Но вы, когда говорите, что знаете Его, говорите ложь. Таким образом, как вы лжете, говоря, что знаете Его, так и Я (солгал бы), если б сказал, что не знаю Его. Аще Аз славлюся Сам. Так как они говорили: кого Себе Сам Ты твориши? – то Он и отвечает: если Я Сам Себя творю, слава Моя ничесоже есть. Итак, Я знаю Его совершенно, а вы не знаете Его. Впрочем, как в отношении к Аврааму Он не все отнял у них, но сказал: вем, яко семя Авраамле есте, чтобы чрез это подвергнуть их большему осуждению, так и здесь не все отнял у них, но – что? Егоже вы глаголете. Дозволив им хвалиться этим на словах, Он сделал вину их более тяжкою. Каким же образом вы Его не знаете? Вы поносите Того, Кто все и говорит, и делает для Него, чтобы прославить Его, и Кто послан от Него. Но это (скажут) остается без свидетельства. Напротив, дальнейшие слова служат тому доказательством. И слово Его соблюдаю (ст. 55). При этом они, конечно, могли бы обличить Его, если бы только имели что-нибудь, потому что это служило самым сильным доказательством тому, что Он послан от Бога. Авраам, отец ваш, рад бы был, дабы видел день Мой: и виде и возрадовася (ст. 56). Опять показывает, что они чужды Аврааму, так как чему он радовался, о том они скорбят. А под днем, мне кажется, Он разумеет здесь день Креста, который (Авраам) прообразовал принесением овна и Исаака. Что ж они? Четыредесят лет [47] не у имаши, и Авраама ли еси видел? (ст. 57). Христос говорит им: прежде даже Авраам не бысть, Аз есмь. А они взяша камение, да вергут Нань (ст. 58–59). Видишь ли, как Он доказал, что Он больше Авраама? Кто рад был видеть день Его и почитал это для себя вожделенным, тот, очевидно, признавал это для себя благодеянием и был меньше Его. Атак как они говорили, что Он – сын тектона, и ничего большего о Нем не представляли, то Он мало-помалу возводит их к высокому о Себе понятию. Итак, когда они услышали, что не знают Бога, тогда не огорчились; а когда услышали: прежде даже Авраам не бысть, Аз есмь, тогда – как будто унижалось их благородство – они вознегодовали и стали бросать камни. Видел день Мой, и возрадовася. Этим показывает, что не поневоле идет на страдание, потому что хвалит того, кто радовался о Кресте, так как Крест был спасением вселенной. А они бросали камни: так-то они склонны были к убийству и делали это самовольно, без всякого исследования. Почему же Он не сказал: прежде даже Авраам не бысть, Я был, но – Аз есмь? Как Отец Его употребил о Себе это слово: есмь, так и Он. Оно означает присносущность бытия, независимо ни от какого времени. Поэтому слова Его и показались им богохульными. И если они не потерпели сравнения с Авраамом, хотя это и не так важно, то могли ли перестать бросать в Него (камни), когда Он стал часто сравнивать Себя с Богом? Поэтому Он, действуя по-человечески, снова убегает и скрывается. Предложив им достаточное наставление и исполнив Свой долг, Он вышел из церкви и пошел исцелять слепого, чтобы самими делами показать, что Он прежде Авраама. Но, может быть, кто-нибудь спросит: почему Он не уничтожил их силу? В этом случае они, может быть, уверовали бы. Он исцелил расслабленного, – и они не уверовали. Он совершил множество и других чудес, и во время самого страдания поверг их ниц на землю, и омрачил очи их, – и они не уверовали. Возможно ли же, чтобы они уверовали, если бы Он уничтожил их силу? Так, нет ничего хуже души ожесточенной: хотя бы она видела знамения, хотя бы чудеса, – она все остается в том же бесстыдстве. Вот и фараон, несмотря на множество казней, вразумлялся только тогда, когда терпел наказание, и до последнего дня остался все таким же гонителем тех, которых отпустил. Поэтому-то Павел неоднократно говорит: да не ожесточится некто от вас лестию греховною (Евр. 3, 13). Как силы телесные со временем мертвеют и теряют всякую чувствительность, так и душа, одержимая многими страстями, становится мертвою для добродетели. Тогда, что бы ты ни представлял ей, она ничего не чувствует; хотя бы угрожал наказанием или чем другим, она остается бесчувственною.
47
В славянском переводе Библии: «пятидесят».
3. Потому-то умоляю вас, пока еще имеем надежду спасения, покаможем обратиться, будем всячески о том заботиться. Как отчаявшиеся кормчие, предав судно на волю ветра, сами нисколько не помогают ему, так точно поступают, наконец, и те, которые потеряли всякую надежду Завистливый только то имеет в виду, как бы удовлетворить своему желанию; и хотя бы пришлось ему подвергнуться наказанию или смерти, – он остается преданным одной своей страсти. Человек распутный и любостяжательный поступает так же. Если же так велика сила страстей, то гораздо более сила добродетели. Если мы презираем смерть для первых, то тем более для последней. Если те пренебрегают своею душою, то тем более мы должны пренебрегать всем для своего спасения. В самом деле, какое будет для нас оправдание, когда погибающие так много заботятся о своей погибели, а мы не выкажем и такого старания о своем спасении, но всегда будем истаевать от зависти? А ведь нет ничего хуже зависти. Чтобы погубить другого, (завистливый) губит и себя самого. Глаз завистливого снедается печалию. Завистливый живет в непрерывной смерти, всех считает своими врагами, даже и тех, которые ничем его не обидели. Он скорбит о том, что воздается честь Богу; радуется тому, чему радуется диавол. Приобрел ли кто почтение у людей? Это не честь; не завидуй. Почтен ли кто у Бога? Поревнуй ему и будь подобен. Но ты не хочешь? Зачем же еще и губишь себя? Зачем бросаешь и то, что имеешь? Ты не можешь сравняться с ним и сделать что-нибудь доброе? Для чего же еще предпринимаешь и худое? Если ты не можешь разделять с ним труды его, ты должен, по крайней мере, радоваться вместе с ним, чтобы получить пользу от этого сорадования. Ведь часто достаточно бывает и одного намерения, чтобы получить великое добро. Вот, Иезекииль говорит, что моавитяне за то были наказаны, что радовались (несчастию) израильтян (см.: Иез. 35, 12); а были и такие, которые спаслись потому, что воздыхали о бедствиях других. Если же есть некоторое утешение для тех, которые воздыхают о чужих бедствиях, то гораздо более (утешения) для тех, которые радуются почестям других. Бог обвинил моавитян за то, что они радовались (несчастиям) израильтян. И хотя Сам же Он наказывал их, однако ж Он не хочет, чтобы мы радовались наказанию других даже и тогда, когда Он Сам наказывает, – потому что и Сам не охотно наказывает. Если же должно соболезновать о наказываемых, то тем более не должно завидовать тем, кому воздается честь. Чрез это именно погибли Корей и Дафан; кому они завидовали, тех сделали более славными, а на себя навлекли наказание. Зависть есть зверь ядовитый, зверь нечистый, зло произволения, не заслуживающее прощения, порок, которому нет оправдания, причина и матерь всех зол. Итак, уничтожим ее с корнем, чтобы избавиться и от настоящих бед, и сподобиться будущих благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа LVI
Изъяснение 9, 1–2. Исцеление слепорожденного. – Давая зрение слепорожденному, Иисус Христос доказал иудеям, что Он Творец. – Опровержение мнимого противоречия между апостолом Павлом и Иисусом Христом. – Блаженство вечного отечества и что необходимо для его достижения. – Бедные создают нам жилища на небе. – Увещание к милостыни.
1. И мимоидый виде человека слепа от рождества. Будучи весьма человеколюбив и заботясь о нашем спасении, а притом желая заградить уста нечестивым, Господь не опускает ничего, что только Ему подобало, хотя бы никто Ему не внимал. Это знал и Пророк, и потому говорил: яко да оправдишися во словесех Твоих и победиши, внегда судити Tu (Пс. 50, 6). Поэтому-то и теперь, – когда не приняли Его высокого учения и даже назвали Его беснующимся и покушались убить, – Он, выйдя из храма, исцеляет слепого. Таким образом, Своим отсутствием Он укрощает их ярость, а совершением чуда смягчает их жестокосердие и упорство и удостоверяет в словах Своих. И совершает Он чудо не обыкновенное, но такое, которое теперь только в первый раз последовало: от века бо несть слышано, яко кто отверзе они слепурождену (9, 32). Слепому, быть может, кто-нибудь и отверзал очи, но слепорожденному – еще никто. А что Спаситель, выйдя из храма, пошел нарочно для этого дела, видно из того, что Сам Он увидел слепого, а не слепой подошел к Нему, – и так пристально посмотрел на него, что обратил внимание и учеников. Вот это и подало им повод к вопросу; видя, как Он пристально смотрит, они спросили Его, говоря: кто согреши, сей ли, или родителя его? Странный вопрос! Как он мог согрешить до рождения? Или как мог быть наказан за грехи родителей? Каким же образом они пришли к такому вопросу? Прежде того, исцелив расслабленного, (Христос) сказал: се, здрав еси, ктому не согрешай (5, 14). Итак, вспомнив, что тот расслаблен был за грехи, они говорят: пусть тот расслаблен был за грехи, но что Ты скажешь об этом? Он ли согрешил? Но этого нельзя сказать, потому что он слеп от рождения. Или родители его? Но нельзя и этого, потому что сын не наказывается за отца. Таким образом, как мы, когда видим страдающее дитя и говорим: что сказать о нем, что сделало это дитя? – этим не спрашиваем, а выражаем недоумение, так точно и ученики, когда говорили это, не столько спрашивали, сколько недоумевали. Что же Христос? Ни сей согреши, ни родителя его (ст. 3). Этим, впрочем, Он не освобождает их от грехов; не просто сказал: ни сей согреши, ни родителя его, но присовокупил: яко слеп родися. Но да прославится Сын Божий. Согрешил и он, и родители его; но не в этом причина слепоты. Не означает также (Христос) этими словами и того, что не этот, а другие подвергались слепоте по этой причине, то есть за грехи родителей, потому что за грехи одного нельзя наказывать другого. Если же допустим это, то должны будем допустить и то, что (слепорожденный) согрешил до рождения. Значит, как словами: ни сей согреши не то утверждает, что можно от рождения согрешить и быть за то наказанным, так равно, сказавши: ни родителя его, выражает не ту мысль, что можно быть наказанным за родителей. Такое мнение (Господь) опровергает чрез Иезекииля: живу Аз, глаголет Господь, аще будет еще глаголема притча сия: отцы ядоша терпкое, а зубом чад их оскомины быша (см.: Иез. 18, 3, 1). Да и Моисей говорит: да не умрут отцы за сыны (Втор. 24, 16). И об одном царе повествуется, что он потому не сделал этого (не убил детей убийц), что соблюдал закон Моисеев (см.: 4 Цар. 14, 6). Если же кто скажет: как же написано: отдаяй грехи отец на чада до третияго и четвертого рода (Исх. 20, 5)? – то мы ответим на это, что это не всеобщее определение, а сказано применительно к исшедшим из Египта. Слова эти значат вот что: так как исшедшие из Египта, несмотря на знамения и чудеса, сделались хуже своих предков, которые ничего этого не видели, то их постигнет то же самое, что постигло их предков, потому что они дерзнули на такие же преступления. А что это именно о них сказано, в том вполне уверится всякий, кто вникнет в это место. Итак, почему (слепорожденный) родился слепым? Да явится, говорит, слава Божия. Вот опять новое недоумение: как будто, без его наказания, нельзя было явиться славе Божией! Но совсем не то и сказано, чтобы нельзя было; конечно было можно; но да явится (слава Божия) и на нем. Итак, скажешь, он обижен был ради славы Божией? Чем же обижен, скажи мне? Что, если бы Господу было угодно, чтобы он и совсем не родился? Я, с своей стороны, утверждаю, что он получил даже благодеяние от своей слепоты, потому что прозрел внутренними очами. Что пользы в зрении иудеям? Они подверглись только большему наказанию оттого, что остались слепыми при своем зрении. А ему какой вред от слепоты? Чрез нее он прозрел. Таким-то образом, как зло настоящей жизни не есть зло, так и добро не есть добро. Только грех есть зло, а слепота – не зло. И Кто привел (слепца) из небытия в бытие, Тот имел власть и оставить его в таком положении. А некоторые говорят, что эта частица (`i – да, чтобы) и указывает здесь не на причину, а на последствие, – точно так же, как и в другом месте, где говорится: на суд Аз в мир сей приидох, да невидящии видят, и видящии слепи будут (9, 39). Не для того, конечно, пришел Христос, чтобы видящие слепы были. Равным образом Павел говорит: разумное Божие яве есть в них… во еже быти им безответным (Рим. 1, 19, 20), – хотя Господь не для того явил им это, чтобы они лишены были оправдания, а для того, чтобы получили оправдание. И опять в другом месте: закон же привниде, да умножится прегрешение (Рим. 5, 20), – хотя закон прившел не для этого, а для обуздания греха.
2. Видишь ли, что эта частица везде указывает на последствие? Как отличный домостроитель, построивши одну часть дома, другую оставляет недоконченною для того, чтобы остальными постройками защитить себя пред неверующими в устройстве всего дома, так и Бог укрепляет и исправляет тело наше, как бы некоторую обветшавшую храмину, – исцеляет иссохшую руку, укрепляет расслабленные члены, выпрямляет хромых, очищает прокаженных, воздвигает больных, восстановляет расслабленных голенями, воскрешает мертвых, отверзает смежившиеся очи, дает зрение тем, которые никогда его не имели. Исправляя, таким образом, все эти недостатки нашей немощной природы, Он являет Свое могущество. Когда же (Христос) говорит: да явится слава Божия, говорит о Себе, – не об Отце, потому что слава Отца была явна. Так как знали, что Бог создал человека, взяв персть от земли, то и Христос поступил таким же образом. Если бы сказал Он: Я – Тот, Кто взял персть от земли и создал человека, то это показалось бы невыносимым для слушателей; а когда Он показал это на деле, – они уже не могли оскорбляться. Вот почему, взяв персть и растворив ее слюной, Он таким образом обнаружил сокровенную Свою славу. Немалая слава в том, чтобы Его признали за Содетеля твари. Аиз того действительно следовало заключать и о прочем: часть служила ручательством за целое; несомненность большего удостоверяла и в меньшем. Ведь человек превосходнее всей твари, а глаз превосходнее всех наших членов. Вот почему Христос создал зрение не просто, а вышесказанным образом. Глаз хотя по величине и малый член, но необходимее всего тела. На это указывает и Павел, когда говорит: аще речет ухо, яко несмь око, несмь от тела: еда сего ради несть от тела? (1 Кор. 12, 16). Хотя все в нас служит доказательством премудрости Божией, но глаз – по преимуществу. Он управляет всем телом; он всему телу придает красоту, он украшает лицо, он служит светильником для всех членов. Что солнце во вселенной, то глаз в теле. Погаси свет в солнце, – и все погибнет и придет в смятение; погаси свет в глазах, – бесполезны будут и ноги, и руки, и душа. Без глаз становится невозможным познание. Посредством их мы познали Бога: невидимая бо Его от создания мира твореньми помышляема видима суть (Рим. 1, 20). Таким образом, глаз служит светильником не только для тела, но еще больше, чем для тела, – для души. Потому-то он и помещен как бы на некотором царском месте – вверху, и председательствует над другими чувствами. Вот его-то и устрояет Христос. Потом, чтобы ты не подумал, что Он имеет нужду в веществе, когда творит, и чтобы знал, что и в начале Он не имел нужды в брении (Кто произвел из ничего высшие существа, Тот тем более мог сотворить глаз без вещества), дабы, говорю, ты знал, что Он делает это не по нужде, а для того чтобы показать, что Он же был Творцом и в начале, – помазавши брением, говорит: иди, умыйся (9, 7). Познай, что Я не имею нужды в брении, чтобы сотворить глаза, но да явится на нем (слепом) слава Моя. А что Он о Себе Самом сказал эти слова: да явится слава Божия, видно из того, что затем прибавил: Мне подобает делати дела Пославшаго Мя (ст. 4). То есть: Мне должно явить Себя и совершить дела, которые могли бы показать, что Я делаю то же, что и Отец, – не подобное только, но то же самое. А это служит знаком большого равенства и говорится только о тех, из которых один нисколько не отличен от другого. Кто же будет еще противоречить, видя, что Он может то же, что и Отец? Он не только образовал глаза, не только отверз их, но и даровал зрение; а это служит доказательством, что Он вдохнул и душу, потому что без действия души и самый совершенный глаз никогда не может ничего видеть. Итак, Он даровал и силу души, Он дал и члены со всеми принадлежностями – с артериями, нервами и жилами, с кровию и со всем прочим, из чего слагается наше тело. Мне подобает делати, дондеже день есть (см.: ст. 4). Что значат эти слова? И какую они имеют связь? Очень тесную. Вот значение этих слов: дондеже день есть, – доколе можно людям веровать в Меня, доколе продолжается эта жизнь, Мне подобает делати. Приидет нощь, то есть будущее время, егда никтоже может делати (ст. 4). Не сказал: когда Я не могу делать, но: когда никтоже может делати, то есть когда не будет уже ни веры, ни трудов, ни покаяния. А что делом Он называет веру, видно из того, что, когда Ему говорили: что сотворим, да делаем дела Божия? – Он отвечает: се есть дело Божие, да веруете в Того, Егоже посла Он (6, 28–29). Но почему же этого дела не может никто делать в то время? Потому, что не будет уже и веры, но, волею или неволею, все будут повиноваться. Итак, – чтобы кто-нибудь не сказал, что Он делает это по тщеславию, – Он показывает, что делает все для пользы людей, так как они только здесь имеют возможность веровать, а там уже не могут сделать для себя ничего полезного. Поэтому-то Он исцелил слепого, несмотря на то что тот даже не подходил к Нему. Впрочем, что слепой достоин был исцеления и если бы имел зрение, то уверовал бы и приступил бы ко Христу, даже, если бы услышал от кого о Его присутствии, и тогда не преминул бы сделать этого, – видно из последующего, из его мужества и веры. Ему естественно было подумать и сказать: что это такое? Сотворил брение, помазал мне глаза и сказать: иди, умыйся. Разве не мог исцелить, и потом уже послать в Силоам? Я часто умывался там вместе со многими другими, и не получил никакой пользы. Если бы имел Он какую-либо силу, то исцелил бы теперь же. Так говорил и Нееман об Елисее. Получив приказание идти омыться в Иордане, он не поверил, несмотря на великую славу Елисея. Но слепой был чужд неверия, не возражал и не рассуждал сам с собою: что это такое? Брение ли нужно было возложить? Оно скорее может ослепить. Кто когда прозревал таким образом? Нет, он не подумал ничего такого. Видишь ли его твердую веру и доблесть душевную? Приидет нощь. Этим показывает, что и после Креста будет иметь попечение о нечестивых и многих привлечет, потому что еще день есть; но затем уже окончательно отвергнет их. На это и указывает словами: егда в мире есмь, свет есмь миру (ст. 5). То же самое говорил Он и другим: веруйте, дондеже свет имате (см.: 12, 36).
3. Как же Павел назвал настоящую жизнь ночью, а ту (будущую) – днем? Этим он не противоречит Христу, но говорит то же самое, только не по словам, а по мыслям. Нощь, говорит он, прейде, а день приближися (Рим. 13, 12). Ночью называет настоящее время по причине сидящих во тьме, или по сравнению с тем (будущим) днем. Христос ночью называет будущее, потому что тогда уже не будут делать грехов; а Павел ночью называет настоящую жизнь, потому что живущие во зле и неверии находятся во тьме. Таким образом, беседуя с верными, сказал: нощь прейде, а день приближися, так как (верные) имеют насладиться тем светом; ночью же называет прежнюю жизнь и говорит: отложим дела темная. Видишь ли, что в них-то, по его словам, и заключается ночь? Потому и прибавляет: яко во дни, благообразно да ходим, чтобы мы могли насладиться тем светом. Если же так прекрасен этот свет, то подумай, каков будет тот. Сколько солнечный свет лучше светильничного, столько же, или еще гораздо более, будущий лучше нынешнего. Вот на это и указывал Христос, когда говорил: солнце померкнет (Мк. 13, 24), то есть от обилия того света не будет видно и солнца. И если теперь, для того чтобы иметь светлые и с здоровым воздухом дома, мы тратим множество денег, подвергаясь тяжким трудам при постройках, то подумай, не должны ли мы пожертвовать и самыми телами, чтобы создать себе светлые обители там, где тот, неизреченный свет? Здесь споры и раздоры по поводу границ и стен; там нет ничего подобного, нет ни зависти, ни клеветы, никто не станет спорить с нами из-за границ. Притом этот дом непременно нужно будет покинуть; а тот останется при нас навсегда. Этот со временем неизбежно подвергается гниению и многочисленным повреждениям; тот не стареется никогда. Этого бедный не может построить; тот можно построить и на две лепты, как вдовица. Поэтому крайне прискорбно мне, что при стольких предстоящих нам благах мы беспечны и нерадивы. Чтобы иметь блистательные дома здесь, о том мы всячески стараемся; а чтобы на Небесах устроить себе хотя малое пристанище, о том не заботимся, не помышляем. Скажи мне: здесь где желал бы ты иметь себе дом? В пустыне или в одном из небольших городов? Не думаю; без сомнения – в столицах и в больших городах, где больше блеска. Но я веду тебя в такой город, которого строитель и художник – Бог. Там, умоляю, устрояй и созидай себе дом, – с меньшими издержками и с меньшим трудом. Этот дом созидается руками нищих, и он есть наилучшее здание; а те, которые строятся теперь, – дело крайнего безумия. Если бы кто повел тебя в Персию с тем, чтобы посмотреть на эту страну и потом возвратиться, а между тем стал бы советовать строить там дома: не назвал ли бы ты его крайне безумным за то, что он советует тебе тратиться по-пустому? Как же ты делаешь то же самое на земле, которую скоро потом покинешь? Да я, говоришь ты, оставлю все детям. Но ведь и они оставят скоро после тебя, а нередко и прежде тебя; точно также и их потомки. Таким образом, и это бывает для тебя поводом к скорби, когда ты не видишь после себя наследников. Но там нет нужды опасаться ничего подобного; там приобретение остается постоянным и для тебя, и для детей, и для внуков, если они будут подражать той же добродетели. Тем зданием заведует Сам Христос; строящему его нет нужды ни поставлять надсмотрщиков, ни заботиться, ни беспокоиться. Когда дело принимает на Себя Бог, к чему тогда заботы? Он Сам все собирает и воздвигает жилище. И не это только удивительно, но и то, что Он создает его так, как нравится тебе, или даже лучше, чем как тебе нравится и как ты желаешь, потому что Он – наилучший художник и весьма заботится о твоих выгодах. Хотя бы ты был нищим и пожелал создать такой дом, это не породит против тебя зависти, не возбудит клеветы, потому что не видит его никто из тех, кому знакома зависть, а видят Ангелы, умеющие только радоваться твоему благополучию. Никто не станет захватывать границ твоего дома, потому что там нет ни одного соседа, страждущего такою болезнию. Твоими соседями там будут святые, Петр и Павел, все пророки, мученики, сонм Ангелов и Архангелов. Ради всего этого раздадим наше имение нищим, чтобы наследовать те обители, которых да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа LVII
Изъяснение 9, 6–7. Вера слепорожденного. – Благость Божия ко всем без различия людям. – Необходимость веры. – Есть худой мир и есть добрая война. – Должно избегать злых людей и держаться добрых. – Общество злых людей пагубнее язвы.