Толкование на Евангелие от Иоанна
Шрифт:
Если же кто назовет Отца большим в том отношении, что Он виновник Сына, то я не буду и этому противоречить; но это отнюдь не значит, чтобы Сын был иного существа. Слова Его значат вот что: доколе Я здесь, вам естественно думать, что находимся в опасности; если же Я отойду туда, – верьте, что вне опасности, потому что никто не может одолеть Его. Все же это Он говорил приспособительно к немощи учеников. Сам Я, говорит, вполне спокоен и не забочусь о смерти; потому-то и сказал: сия рех вам, прежде даже не будет. Но так как вы не можете еще принять слова об этом, то Я и заимствую для вас утешение от Отца, Которого вы признаете великим. Утешив их таким образом, Он опять говорит о предметах печальных. Ктому не глаголю с вами. Почему? Грядет бо сего мира князь и во Мне не имать ничесоже (ст. 30). Говоря о князе мира, разумеет диавола и злых людей, потому что диавол владычествует не над небом и землею, – иначе он все бы низвратил и ниспроверг, – но господствует над теми, которые сами предаются ему. Поэтому (Писание) называет его и князем тьмы века сего, разумея опять и здесь под тьмою злые дела. Что же? Значит, диавол умертвит Тебя? Нет; он не имать во Мне ничесоже. Почему же умертвят Тебя? Потому, что Я так хочу, и да познает мир, что Я люблю Отца. Я, говорит, не подвластен смерти и не подлежу ей, но переношу ее из любви к Отцу. А это говорит для того, чтобы снова ободрить учеников и показать им, что Он не против воли, но добровольно идет на смерть и что Он презирает диавола. В самом деле, Он не ограничился тем, что сказал: еще мало время с вами есмь, но часто повторяет эти печальные слова. А чтобы сделать их удобоприемлемыми, Он справедливо примешивает к ним и слова радостные. Потому-то Он иногда и говорит: иду и прииду; также: идеже есмь Аз и вы будете; и еще: не можете ныне по Мне ити, последи же идете; также: ко Отцу иду; и: Отец болий Мене есть; и: прежде даже не будет, рех вам; и еще: Я не по необходимости терплю это, а по любви к Отцу, – чем внушает ученикам, что Его смерть не пагубна и не вредна, как скоро соизволяет на нее и сильно любящий Его, и Сам любимый Им. Итак, примешивая с этой целию слова радостные, Он часто говорил и о предметах печальных, чтобы приучить к тому их ум. Ведь и словами: в вас будет (14, 17), и: уне есть вам, да Аз иду (16, 7), Он также их утешал. Для того-то наперед весьма много и сказал о Духе, как то: в вас есть, и: мир не может прияти; и: Он воспомянет вся; и:
5. И мы видим, что это действительно сбылось. Робкие и боязливые, по принятии Духа устремились в среду опасностей и безбоязненно пошли и на железо, и в огонь, и на зверей, и в пучину морскую, и на всякое мучение. Некнижные и простые, они говорили с таким дерзновением, что поражали слушателей. Из скудельных Дух соделал их железными, окрылил их и не допустил впасть ни в какую слабость человеческую. Такова-то благодать Духа! Она, если находит печаль, уничтожает ее; если злое вожделение, – истребляет; если страх, – изгоняет; и кто сподобился ее, того не допускает уже быть человеком, но, как бы переселив на самое Небо, располагает помышлять только о том, что на Небе. Потому-то ни един же что от имений своих глаголаше свое быти, но непрестанно пребывали в молитвах, в радости и простоте сердца (Деян. 4, 32; 2, 46). Этого преимущественно и требует Дух Святой: плод бо духовный есть радость, мир, вера, кротость (см.: Гал. 5, 22–23). Однако ж, скажешь, часто печалятся и люди, исполненные Духа? Но эта печаль сладостнее радости. Печалился и Каин, но печалию мирскою; печалился и Павел, но печалию по Боге. Все духовное приносит величайшую пользу, равно как и все мирское – крайний вред. Привлечем же к себе, чрез исполнение заповедей, необоримую помощь Духа, – и мы будем ничем не меньше Ангелов. Ведь и они не потому таковы, что бесплотны (иначе никто из бесплотных не был бы злым), но везде причиною всему – свободное произволение. Потому-то и между бесплотными нашлись такие, которые хуже людей и даже бессловесных, и между облеченными плотию – такие, которые лучше бесплотных. Так все праведники, хотя жили на земле и имели тело, однако ж совершили великие дела. На земле они жили, как пришельцы и странники, а на Небе – как граждане. Не говори же и ты: я облечен плотию, не могу одолеть (ее), не могу взять на себя трудов добродетели. Не обвиняй Создателя. Ведь если оттого, что мы носим плоть, добродетель становится для нас невозможною, то мы уже не виновны. Но что она не делается оттого невозможною, это доказывает лик святых. Так, плотское естество не воспрепятствовало ни Павлу быть таким, каким он был, ни Петру получить ключи Неба. И Енох, будучи во плоти, преложен бысть, и не обреташеся (см.: Евр. 11, 5). Равно и Илия восхищен был с плотию, и Авраам с Исааком и Иаковом просияли, будучи облечены плотию; с плотию же и Иосиф устоял против той распутной жены. И что я говорю о плоти? Хотя бы ты возложил на плоть и оковы, – и тогда не было бы никакого вреда. Хотя я и в узах, говорил Павел, но слово Божие не вяжется (2 Тим. 2, 9). И что я говорю о узах и оковах? Присоедини еще темницу и заключение, и все это не будет препятствием для добродетели. Так именно учил Павел. Оковы для души – не железо, а рабский страх, любостяжание и бесчисленные страсти. Вот что связывает, хотя бы тело и было свободно. Но от тела, скажешь, рождаются и страсти? Это пустое извинение и ничтожная отговорка. Если бы действительно от тела рождались эти страсти, то им были бы подвержены все. Как никому нельзя избежать усталости, сна, голода и жажды, потому что все это естественно, так никто не избежал бы и подчинения страстям, если бы они были таковы. Если же многие избегают их, то ясно, что такого рода недостатки рождаются от беспечности души. Итак, отсечем беспечность и не будем обвинять тело, а подчиним его душе, чтобы, имея его в послушании, достигнуть вечных благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.
Беседа LXXVI
Изъяснение 14, 31–15, 1, 5. Страх учеников пред смертью Иисуса Христа. – Притча о виноградной лозе и ее значение. – Спаситель многое говорил применительно к своим слушателям. – Величие любви, ее непобедимость и польза. – Превосходные свидетельствяа о Его любви. – Против хищничества и алчности. – Зло, причиняемое богатством и алчностью. – Иисус Христос искупил нас, а мы служим мамоне. – Как достигнуть совершенства добродетели. – Похвала бедности.
1. От невежества душа делается робкою и боязливою, точно так же, как от знания Небесных догматов – великою и возвышенною. Лишенная всякого попечения, она бывает как-то робка – не по естеству, а по свободному произволению. Когда я вижу, что человек мужественный, бывший некогда смелым, становится робким, я уже не считаю этого состояния естественным, потому что все естественное неизменно. Равным образом, когда вижу, что люди робкие вдруг делаются смелыми, я опять думаю то же самое, – все приписываю свободному произволению. Так и ученики были весьма робки, доколе не узнали того, что следовало, и не сподобились дара Святого Духа; а впоследствии сделались неустрашимее львов. Например, Петр, который не вынес угроз служанки, был повешен вниз головою, был бичуем, находился в тысяче опасностей и, однако ж, не молчал, а говорил так смело, как будто терпел это во сне. Но все это – не прежде Креста. Потому-то Христос и говорил: востаните, идем отсюду (14, 31). Для чего же, скажи мне? Ужели Он не знал времени, когда должен был прийти Иуда? Или Он боялся, чтобы Иуда не пришел туда и не задержал их и чтобы не напали злоумышленники прежде, чем Он кончит Свою превосходную беседу? Отнюдь нет; это несовместно с Его достоинством. Если же Он не боялся, то для чего заставляет учеников идти оттуда и потом, когда кончил беседу, ведет их в сад, знакомый Иуде? Да если бы и пришел Иуда, разве не мог Он ослепить им глаза, что Он и сделал, только не теперь? Для чего же Он уходит? Чтобы дать ученикам несколько успокоиться. Находясь в неизвестном месте, они, естественно, были в страхе и трепете и от времени, и от места. В самом деле, ночь была уже очень глубокая, и могло статься, что они даже не внимали словам, а постоянно были заняты мыслию о том, что на них нападут, тем более что и слова Учителя заставляли ожидать бедствий. Еще мало, говорил Он, с вами есмь, и: грядет мира сего князь. Потому-то как они, слыша эти и подобные слова, смущались, полагая, что их тотчас же схватят, то Он ведет их в другое место, чтобы они, считая себя в безопасности, могли свободно уже слушать, имели же они услышать великие догматы. Вот почему Он говорит: востаните, идем отсюду. Затем, продолжая речь, говорит: Аз есмь лоза, вы же рождие (15, 5). Что Он хочет сказать этою притчею? То, что не внимающему Его словам невозможно жить и что будущие знамения совершатся силою Христовою. Отец Мой делатель есть. Что же? Значит, Сын нуждается в помощи? Нет; указание на Отца не означает этого. В самом деле, смотри, с какою точностию Он излагает притчу. Только о ветвях говорит, что они пользуются попечением делателя, а не о корне. О корне здесь упомянуто только для того, чтобы показать ученикам, что без Его силы они ничего не могут делать и что им должно так соединиться с Ним верою, как ветви с лозою. Всяку розгу о Мне, не творящую плода, измет ю Отец (ст. 2). Здесь Он намекает на жизнь, показывая, что без дел невозможно быть в Нем. И всяку, творящую плод, отребит ю (ст. 2), то есть сделает ее предметом великого попечения. Хотя о корне нужно бывает больше заботиться, чем о ветвях, – нужно его окапывать, очищать, однако ж Он ничего не говорит здесь о корне, но все о ветвях, показывая тем, что Он Сам Себе довлеет, а ученики, хотя бы были и весьма добродетельны, имеют нужду в великой помощи делателя. Потому-то Он и говорит: творящую плод, отребит ю. Когда ветвь бесплодна и может быть на лозе, (делатель) отсекает ее, а когда приносит плод – очищает ее и чрез то делает еще более плодоносною. Это, впрочем, можно разуметь и о бедствиях, которые в то время угрожали ученикам. Выражение: отребит ю значит – обрежет, отчего ветвь делается более плодоносною. Этим показывается, что искушения сделают учеников особенно сильными. А чтобы они не стали спрашивать, о ком это сказано, и чтобы опять не привести их в беспокойство, Он говорит: уже вы чисти есте за слово, еже глаголах вам (ст. 3). Видишь, как Он представляет Самого Себя заботящимся о ветвях? Я, говорит, очистил вас. Хотя выше показывает, что это делает Отец, но между Отцом и Сыном нет никакого различия. Теперь нужно, чтобы и вы, со своей стороны, делали то, что следует. Затем, чтобы показать, что Он сделал это не потому, что имел нужду в их служении, а для их преуспеяния, Он присовокупляет: якоже розга не может плода сотворити о себе (ст. 4), так и тот, кто во Мне не пребудет. А чтобы они не отделились от Него из страха, Он укрепляет ослабевшую от боязни их душу, тесно соединяет с Собою и уже подает благие надежды, так как корень всегда остается, а отделяться и отпадать свойственно ветвям. Потом, побудив их с обеих сторон – и со стороны пользы, и со стороны вреда, Он требует того, что составляет нашу первую обязанность. Иже будет во Мне, и Аз в нем (ст. 5). Видишь, что и Сын участвует в попечении об учениках не меньше Отца? Если Отец очищает, зато Сын содержит в Себе; а от пребывания на корне и зависит плодоношение ветвей. Пусть ветвь и не очищается, но все же, оставаясь на корне, она приносит плод, хотя и не в таком количестве, в каком бы следовало; если же не остается, – и совсем не приносит плода. Впрочем, уже показано, что и Сыну свойственно очищать, равно как быть корнем – Отцу, родившему и корень.
2. Видишь ли, как у них все общее – и очищать, и иметь силу корня? Конечно, велик вред (для ветви) и в том, когда она не может ничего производить; но (Христос) не в этом только поставляет наказание, а ведет речь далее. Извержется, говорит, вон, – не будет уже пользоваться попечением делателя; и изсышет, то есть потеряет все, что имела от корня; если имела какую-либо благодать, лишится ее и останется без помощи и жизни, сообщаемой от корня. И что же наконец? В огнь влагается (ст. 6). Но не таков удел человека, пребывающего во Христе. Далее показывает, что значит пребывать, и говорит: аще глаголы Мои в вас пребудут (см.: ст. 7). Видишь ли, что и прежде я справедливо сказал, что Он требует от нас доказательства от дел? Действительно, сказавши: еже аще что просите, то сотворю (см.: 14, 13), Он присовокупил: аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите (14, 15). Так и здесь: аще пребудете во Мне и глаголы Мои в вас пребудут, егоже аще хощете, просите, и будет вам (15, 7). Все же это Он говорил для того, чтобы показать, что злоумышляющие против Него будут сожжены, а они принесут плод. Перенесши, таким образом, страх от них на злоумышленников и показав, что они будут непобедимы, Христос говорит: о сем, прославися Отец Мой, да плод мног сотворите и будете Мои ученицы (ст. 8). Чрез это Он придает Своему слову достоверность. В самом деле, если принесение плодов имеет отношение к славе Отца, то Он не оставит в небрежении Своей славы. И будете Мои ученицы. Видишь ли, что тот Его ученик, кто приносит плод? А что значит: о сем прославися Отец? Это значит: Он радуется, когда вы во Мне пребываете, когда приносите плод. Якоже возлюби Мя Отец, и Аз возлюбих вас (ст. 9). Здесь уже говорит человекообразнее, потому что речь, приспособленная к понятиям людей, имеет особенную силу. Подлинно, сколь великую меру любви выказал Тот, Кто благоволил умереть, Кто, удостоив такой чести рабов, врагов и противников, возвел на Небо! А если Я люблю вас, то не бойтесь. Если слава Отца в том, чтобы вы приносили плод, то не опасайтесь никакого зла. Потом, чтобы не сделать их беспечными, – смотри, как Он поощряет их: Будите в любви Моей (ст. 9); это уже от вас зависит. Как же это сделать? Аще заповеди Моя, говорит, соблюдете, якоже Аз заповеди Отца Моего соблюдох (см.: ст. 10). Опять идет речь человекообразная, потому что законодатель, очевидно, не мог подлежать заповедям. Видишь ли, что и здесь так сказано, – о чем я всегда повторяю, – по немощи слушающих? Действительно: Он многое говорит сообразно с их понятиями и всячески показывает, что они в безопасности, и что их враги погибнут, и что все, что они имеют, имеют от Сына, и что, если они будут вести жизнь безукоризненную, никто и никогда не одолеет их. Заметь же и власть, с какою Он беседует с ними. Не сказал: будите в любви Отца, но: в Моей. Таким образом, чтобы не сказали: Ты сделал нас ненавистными для всех, и теперь оставляешь нас и отходишь, – показывает, что Он не оставляет их, а напротив, если только они пожелают, так тесно соединится с ними, как лоза с ветвями. А чтобы они, с другой стороны, предавшись надежде, не сделались беспечными, Он говорит, что их благополучие не будет неизменно, если они будут нерадивы. Потом, чтобы не приписать всегда дела Себе Самому и не подать им повода к большему падению, – говорит: о сем прославися Отец. Так везде выказывает Свою любовь к ним вместе с любовию Отца. Значит, не в том слава, что было у иудеев, но в том, что они имели получить. А чтобы они не сказали: мылишились отцовского наследства, мы всеми оставлены и сделались нагими и ничего не имеющими, – Христос говорит: посмотрите на Меня, Меня любит Отец, и, однако ж, Я подвергаюсь предстоящим бедствиям. Так и вас Я оставляю теперь не потому, чтобы не любил вас. Если Я подвергаюсь смерти и, однако ж, не считаю этого знаком нелюбви к Себе Отца, то и вам не должно смущаться. Если вы пребудете в любви Моей, то все эти бедствия нисколько не повредят вам в любви.
3. Итак, если любовь сильна и необорима и состоит не в одних словах, то покажем ее на деле. Христос примирил нас с Собою, когда мы были врагами; мы же, сделавшись друзьями, постараемся остаться ими. Он начал, а мы будем хотя продолжать. Он любит не для Своей пользы, потому что ни в чем не нуждается, а мы будем любить хотя из-за своей выгоды. Он возлюбил врагов, а мы станем любить хотя друга. Но мы поступаем напротив. Мы ежедневно хулим Бога хищением и любостяжанием. Может быть, кто-нибудь из вас скажет: ты каждый день беседуешь о любостяжании. О, если бы можно было говорить об этом и каждую ночь! О, если бы и тот, кто сопутствует вам на площади и сидит с вами за трапезою, если бы и жены, и друзья, и дети, и рабы, и земледельцы, и соседи, и даже пол и стены могли изливать эту речь, чтоб чрез то, хотя немного, мы поудержались! Этот недуг объял всю вселенную, обладает душами всех, – и, поистине, велика сила мамоны! Мы искуплены Христом, а служим золоту; проповедуем владычество одного, а покоряемся другому, и, что бы он ни приказал, исполняем с усердием, и забываем для него и родство, и дружбу, и природу, и законы, и всё. Никто не обращает взоров на Небо, никто не помышляет о будущем. Но настанет время, когда не будет пользы и от этих речей. Во аде, сказано, кто исповестся Тебе? (Пс. 6, 6). Вожделенно золото, оно доставляет нам много наслаждений и придает почет, но – не столько, сколько Небо. Богача многие и отвращаются, и ненавидят, а человека добродетельного уважают и почитают. Но над бедным, скажешь, смеются, хотя бы он был и добродетелен? Смеются, но не люди, а бессловесные, почему и не нужно обращать на то внимания. Ведь если бы мычали ослы и каркали вороны, а все люди мудрые хвалили бы, – мы, конечно, не пренебрегли бы мнением последних и не стали бы обращать внимания на крики бессловесных. А те, которые высоко ценят предметы настоящие, подобны воронам и хуже ослов. Если бы тебя хвалил царь земной, – ты, верно, нисколько не заботился бы о мнении толпы, хотя бы и все смеялись над тобою. Ужели же, когда тебя хвалит Владыка всех, ты будешь искать еще похвалы от жуков и комаров? А таковы, действительно, эти люди в сравнении с Богом, и даже не таковы, а еще хуже. Доколе же мы будем пресмыкаться в грязи? Доколе будем поставлять для себя судьями беспечных ленивцев и чревоугодников? Они могут хорошо оценивать игроков в кости, пьяниц и живущих для чрева, а добродетели и порока они не могут вообразить себе и во сне. Если бы кто стал смеяться над тобою потому, что ты не знаешь, как провести каналы дои стока воды, ты, без сомнения, не оскорбился бы, а, напротив, даже посмеялся бы над укоряющим в таком незнании. Зачем же, желая подвизаться в добродетели, поставляешь для себя судьями людей, которые совсем не знают ее? Потому-то мы никогда и не успеваем в этом искусстве. Мы вверяем свое дело не людям опытным, а невеждам; а они судят не так, как требует искусство, а по собственному невежеству. Потому, умоляю вас, будем презирать мнение толпы; особенно же не станем желать ни похвал, ни имений, ни богатства и не будем считать бедность за какое-либо зло. Бедность научает нас и мудрости, и терпению, и всякому любомудрию. Ведь и Лазарь жил в бедности и, однако ж, был увенчан; и Иаков желал иметь только хлеб; и Иосиф находился в крайней бедности и был не только рабом, но и узником, и, однако ж, поэтому мы еще более удивляемся ему. Мы не столько восхваляем его в том случае, когда он раздавал пшеницу, – сколько в том, когда находился в темнице, не столько тогда, когда был в оковах, не тогда, когда восседал на троне, – а когда подвергался козням и был продан. Итак, представляя себе все это и помышляя о венцах, сплетаемых этими подвигами, будем удивляться не богатству и почестям, не удовольствиям и владычеству, а бедности, оковам, узам и терпению ради добродетели. Конец первых исполнен смятения и беспокойства, и обладание ими соединено с настоящею только жизнию; а плод последних – Небо и Небесные блага, ихже око не виде, и ухо не слыша (1 Кор. 2, 9), которых и да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.
Беседа LXXVII
Изъяснение 15, 11–12. Можно ли отделить любовь к Богу от любви к ближнему. – Иисус Христос утешает своих учеников. – Последнее утешение – обетование Святого Духа. – Различные способы утешения в скорбях. – Хотя добродетель трудна, но славны производимые ею плоды. – Увещание к милостыне. – Нужно довольствоваться необходимым. – Откуда происходит бесчеловечие к бедным? – Из алчности.
1. За всякое доброе дело тогда бывает награда, когда оно приходит к надлежащему концу; если же оно прервется, не достигнув конца, то уже бывает кораблекрушение. И как корабль, везущий богатый груз, если не успеет войти в пристань, а потонет в средине моря, не получает никакой пользы от долгого плавания, а, напротив, тем бывает несчастнее, чем больше понес трудов, так точно и души, которые падают прежде конца трудов и ослабевают среди подвигов. Потому и Павел сказал, что слава, честь и мир будут уделом тех, которые текут по терпению добрых дел (Рим. 2, 7). Это же и Христос внушает теперь ученикам. Он выразил им Свою любовь, – и они радовались о Нем. Но так как наступавшее страдание и печальные речи должны были прекратить их радость, то Он, достаточно побеседовавши с ними и утешивши их, говорит: сия глаголах вам, да радость Моя в вас будет и радость ваша исполнится, – то есть чтобы вы не отпали от Меня, чтобы не прекратили своего течения. Вы радовались о Мне, и много радовались, но вот вы подверглись печали. Итак, чтобы радость ваша достигла конца, Я уничтожаю эту печаль, показывая вам, что о настоящих событиях нужно не печалиться, а радоваться. Я видел, что вы соблазнились, но – не пренебрег, не сказал: зачем вы теряете мужество, а говорил то, что могло принести вам утешение. Так хочу Я всегда соблюдать вас в той же любви. Вы слышали о Царствии – и радовались. А Я сказал вам это, чтобы исполнилась радость ваша.
Сия есть заповедь, да любите друг друга, якоже Аз возлюбих вы. Видишь ли, что любовь к Богу тесно связана с нашею и соединена с нею как бы некоторою цепью? Потому-то (Христос) иногда говорит о двух заповедях, а иногда об одной – так как невозможно, получивши одну, не иметь и другой. Иногда Он говорит: в этом закон и пророцы висят (Мф. 22, 40); а иногда: елика хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им, се бо есть закон и пророцы (Мф. 7, 12). Также: исполнение закона любы (Рим. 13, 10). Это же говорит и здесь. Если пребывание (в Боге) зависит от любви, а любовь – от исполнения заповедей, а заповедь состоит в том, чтобы мы любили друг друга, то, очевидно, пребывание в Боге зависит от нашей взаимной любви. И не просто говорит о любви, но указывает и образ любви: якоже Аз возлюбих вы. Затем снова показывает, что Он отходит не по ненависти, а по любви; и потому-то, говорит, вы особенно и должны были прославлять Меня, так как за вас Я полагаю душу Мою. Впрочем, Он нигде не говорит так, но выше – изображая доброго пастыря, а здесь – наставляя учеников и показывая как величие любви, так и то, каков Он. А почему Он везде превозносит любовь? Потому, что она есть признак учеников, она – утверждение добродетели. Потому-то и Павел так много говорит о ней, как истинный ученик Христов, узнавший ее по опыту. Вы друзи Мои есте. Не ктому вас глаголю рабы; раб бо не весть, что творит господь его. Вы други Мои есте, вся бо, елика слышах от Отца Моего, сказах вам (см.: Ин. 15, 14, 15). Как же он говорит: много имам глаголати вам, но не можете носити ныне (16, 12)? Словами: вся и: елика слышах Он внушает не другое что, но именно то, что Он не говорит ничего постороннего, но только слышанное от Отца. А так как преимущественным знаком дружбы считается то, когда сообщаются тайны, то вы, говорит, удостоены и этого общения. Когда же говорит: вся, то разумеет все, что им нужно было слышать. Потом выставляет и другой немалый знак дружбы. Какой же именно? Не вы, говорит, Мене избрасте, но Аз избрах вас (15, 16), то есть Я искал вашей дружбы. И на этом не остановился; но еще говорит: и положих вас, то есть насадил, да вы идете (все еще продолжает сравнение с виноградного лозою), то есть чтобы вы распространялись, и плод принесете, и плод ваш пребудет. Если же плод пребудет, то тем более вы. Я не только, говорит, возлюбил вас, но и осыпал вас величайшими благодеяниями, распростирая ветви ваши по всей вселенной.
2. Видишь ли, сколько Он употребляет способов, чтобы выказать любовь? Он открыл тайны, Он первый искал их дружбы, Он даровал им великие блага, Он за них подвергся страданиям. Здесь же показывает, что Он и постоянно будет пребывать с ними; они будут приносить плод, а чтобы приносить плод, для этого необходимо иметь Его помощь. Да, егоже аще просите от Отца во имя Мое, даст вам (ст. 16). Но ведь исполнять прошения – дело того, кого просят: как же исполняет Сын, когда просят Отца? Это – чтобы ты знал, что Сын не меньше Отца. Сия глаголах вам, да любите друг друга (см.: ст. 17), то есть: Я говорю не в укор, что Я душу Мою полагаю, что Я предварил вас дружбою, но – для того, чтобы привести вас к дружеству. Потом, так как терпеть от большой части людей гонение и поношение – дело тяжелое и невыносимое, которое может повергнуть в уныние и душу возвышенную, то Христос приступает к этому предмету уже после того, как наперед сказал весьма многое. Предварительно Он смягчил их душу, а уже потом начинает говорить об этом и ясно показывает, что и это, равно как и все другое, как уже Он показал, совершается для их пользы. Как прежде сказал, что не только не нужно скорбеть, а, напротив, нужно еще радоваться тому, что Он отходит к Отцу, – так как Он делает это не потому, что покидает их, а потому, что очень любит, – так и здесь показывает, что им должно радоваться, а не скорбеть. И смотри, как Он располагает к этому. Не сказал: знаю, что это прискорбно, но – потерпите для Меня, так как вы и страдаете за Меня. Такая причина была еще недостаточна для их утешения; и потому, оставив ее, Он предлагает другую. Какую же именно? Ту, что это служит доказательством самой высокой добродетели и что следует скорбеть не о том, что вас будут теперь ненавидеть, а напротив – тогда, когда бы вас стали любить. На это Он намекает словами: аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы (ст. 19). Значит, если бы вы были любимы, то это было бы явным знаком вашей порочности. Но так как, сказав это, Он не успел еще утешить их, то опять продолжает речь: несть раб болий господа своего. Аще Мене изгнаша, и вас изженут (ст. 20). Здесь показывает, что поэтому-то в особенности они будут (Его) подражателями. В самом деле, пока Христос был во плоти, брань велась против Него; а когда Он переселился, тогда настала брань против них. И так как они, будучи малочисленны, тревожились тем, что должны будут сражаться против такого множества, то Он ободряет их души, говоря, что потому-то особенно им и должно радоваться, что их будут ненавидеть. Чрез это, говорит, вы сделаетесь соучастниками Мне в страданиях. Итак, вы не должны смущаться; вы не лучше Меня, потому что, как Я уже сказал, несть раб болий господа своего. Затем следует и третье утешение, именно то, что вместе с ними подвергается оскорблению и Отец. Сия вся, говорит, сотворят за имя Мое, яко не ведят Пославшаго Мя (см.: ст. 21), то есть оскорбляют и Его. Далее, лишая врагов всякого извинения, а вместе предлагая и новое утешение, говорит: аще не бых пришел и глаголал им, греха не быша имели (ст. 22). Этим показывает, что все действия врагов и в отношении к Нему, и в отношении к ним – несправедливы. Зачем же Ты привел нас к таким бедствиям? Ужели не предвидел брани и ненависти? Поэтому Он опять говорит: не навидяй Мене, и Отца Моего ненавидит (ст. 23), – предвозвещая и здесь врагам немалое наказание. Так как они в свое оправдание ссылались на то, что гонят Его ради Отца, то этими словами Он отнял у них такое оправдание. Они не имеют никакого извинения. Преподав учение на словах, Я подтвердил его делами, согласно с законом Моисеевым, который всем повелел повиноваться тому, кто будет подобным образом говорить и действовать, кто будет и руководить к благочестию, и совершать величайшие чудеса. И не просто сказал Он: чудеса, но – ихже ин никтоже сотвори (ст. 24). Об этом и сами они свидетельствовали, когда говорили: николиже явися тако во Израили (Мф. 9, 33), и: от века несть слышано, яко кто отверзе они слепу рождену (Ин. 9, 32). Таково же и чудо над Лазарем; таковы же и все другие чудеса, равно как и образ чудодействия, – все ново и необыкновенно. За что же, могли сказать, и Тебя и нас преследуют? Яко от мира несте. Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы (см.: 15, 19). Напоминает им слова, которые некогда сказал и братьям Своим; но тогда Он говорил осторожнее, чтобы не устрашить их, а теперь, напротив, открыл все. Из чего же видно, что нас ненавидят за это? Из того, что было со Мною. В каком, скажи Мне, слове или деле могли обвинить Меня? И однако ж, они не приняли Меня. А чтобы это не было для нас изумительно, Он указал и причину, именно – злобу их; но и на этом не остановился, а приводит еще и Пророка, показывая, что он издревле предвозвестил и сказал: ненавидящии Мя туне (Пс. 68, 5). Так поступает и Павел. Когда многие удивлялись: отчего не уверовали иудеи, он приводит пророков, которые издревле предсказали об этом и сказали причину неверия, именно – их злобу и гордость. Что же? Если они не соблюли Твоего слова, а потому не соблюдут и нашего; если они Тебя преследовали, а потому будут преследовать и нас; если они видели такие знамения, каких никто другой не совершил; если слышали такие слова, каких никто не говорил, и не получили никакой пользы; если они ненавидят Твоего Отца, а вместе с Ним и Тебя, – то для чего же, скажи, Ты нас вверг в среду их? Как возможно, чтобы мы были достойны веры? И кто из единоплеменников наших послушает нас?