Толкователи (сборник)
Шрифт:
Сати старалась не оставлять следов. «Ив пыли дорожной за нами не останется следа…» Она ни словом не обмолвилась о предстоящем путешествии даже Тонгу, только сообщила ему, что в ближайшие месяцы постарается почаще на попутках посещать соседние селения. Она не говорила о своем намерении отправиться на Силонг никому из своих друзей и знакомых; об этом знали только Элайед и Одиедин. Ее, правда, очень беспокоила сохранность собранных материалов — четырех мнемокристаллов, потому что она на всякий случай выгрузила все из памяти самого компьютера. В доме у Изиэзи ничего оставлять было нельзя: сюда сине-коричневые нагрянули бы в первую очередь. И Сати все пыталась придумать, где бы спрятать записи
Только перед отправкой в горы Сати решилась наконец рассказать Изиэзи о предстоящем путешествии.
— А я знаю! — весело улыбнувшись, сказала та. — И Акидан с тобой пойдет.
Акидана дома не было, он гулял с друзьями.
Женщины обедали вдвоем в застланной красным ковром и безукоризненно чистой кухне. В тот вечер они устроили себе маленький пир: несколько мисочек с изысканными тонкими приправами и кушаньями разместились вокруг блюда с горкой желтоватых зерен тузи, похожих на рис и напоминавших Сати ее далекое детство в Индии.
— Тебе бы наверняка понравился наш рис «басмати»! — сказала она, пребывая в полном восторге от угощения, и до нее не сразу дошло, что Акидан, почти ребенок, тоже отправится в опасное путешествие на Силонг.
— И ты отпустишь его в горы, Изиэзи? Но ведь это… Мы, возможно, задержимся там надолго.
— Ничего, он уже несколько раз ходил в горы. Ему ведь летом будет семнадцать!
— А как же ты! — Акидан выполнял для тетки множество различных поручений, ходил за покупками, убирал в доме, носил воду, помогал ей передвигаться и всегда готов был ее подхватить, если поскользнется костыль…
— Пока что ко мне переберется дочка моей двоюродной сестры.
— Мизи? Но ей же всего шесть!
— Мизи — отличная помощница.
— Знаешь, Изиэзи, я совсем не уверена, что это такая уж хорошая идея. Я ведь могу отсутствовать очень долго. Я, может быть, даже останусь на всю зиму в какой-нибудь горной деревушке.
— Дорогая Сати, ты не должна отвечать за Ки. Это Маз Одиедин предложил ему пойти в горы. Отправиться вместе с кем-то из Толкователей в Лоно Силонг — заветная мечта Ки. Он ведь мечтает стать мазом. Разумеется, сперва ему нужно вырасти и найти себе партнера. И сейчас он, видимо, больше всего думает как раз о последнем… — Изиэзи улыбнулась, но уже не так весело. — Его родители были мазами, — прибавила она.
— Твоя сестра?
— Ее звали Маз Ариэзи Мененг. — Изиэзи воспользовалась запрещенным местоимением «она/он/они». Лицо ее слегка исказилось от боли и печали. — А отец Ки, Мененг Ариэзи… Знаешь, его все очень любили. Он был похож на одного из героев древности, на Пенана Терана — такой же красивый, такой же отважный… Он думал, что звание маза защитит его, подобно боевым доспехам… Он считал, что ему (опять «ему/ей/им», отметила Сати) никто не может принести никакого вреда. Тогда как раз была временная передышка, продолжавшаяся года четыре, и жизнь вдруг стала похожа на прежнюю. Никаких арестов. Никаких отрядов злобных и невежественных юнистов, присланных снизу, которые били уважаемым людям окна и все подряд мазали белой краской…
— Как давно это было?
— Двенадцать лет назад.
— Значит, Ки было тогда всего четыре года?
— Почти пять. Он немного помнит родителей. А я стараюсь ему в этом помочь. Рассказываю ему о них. Часто.
Сати не в силах была что-нибудь сказать. Она молча убрала со стола, сходила зачем-то в свою комнату, но снова вернулась и села за стол.
— Изиэзи, ты мой друг. Акидан — твое дитя. И ты как хочешь, а все-таки и я отвечаю за твоего мальчика! Это путешествие, возможно, будет довольно опасным. Нас могут преследовать…
— Никто не может преследовать жителей горы, когда они поднимаются на ее вершину, дорогая Сати.
Все они обладали этой неколебимой дурацкой Уверенностью, когда говорили о горах! Там некого винить. Там нечего бояться. Может быть, они вынуждены были так думать, просто чтобы продолжать жить?
Сати купила чудесный, почти невесомый и очень теплый спальный мешок для себя, а потом точно такой же для Акидана. Изиэзи по этому поводу, правда, немного поворчала — больше для проформы, — а Акидан страшно обрадовался и, словно ребенок, сразу же улегся спать в новом мешке, хотя в доме было очень тепло и он буквально изнемогал от духоты.
Сати снова вытащила меховые сапоги и куртку из выворотки и уложила все это в заплечный мешок. Рано утром они с Акиданом направились к месту сбора. Была поздняя весна, канун лета. Улицы в предрассветных сумерках казались светло-голубыми, а высоко на северо-западе сияла отвесная стена Силонг, вся залитая ярким солнечным светом; над нею гордо, как знамя, реял снежный пик. Сейчас мы пойдем туда, думала Сати, ТУДА! И она даже под ноги себе посмотрела, чтобы убедиться, что все еще ступает по земле, а не по воздуху.
Кругом вольно раскинулась горная страна; скалы вздымались вверх к сползавшим им навстречу ледникам, к сиянию вечных льдов. Их отряд состоял из восьми человек. Люди шли медленно, гуськом и выглядели такими маленькими среди гигантских нагромождений каменных глыб и скал, что, казалось, они не идут, а топчутся на месте. Высоко над ними парили два гейма — огромные стервятники с широченными крыльями, обитающие только на больших высотах, среди голых скал. Геймы охотились исключительно парами.
Из Окзат-Озката они вышли вшестером: Сати, Одиедин, Акидан, молодая женщина по имени Киери и мазы Тобадан и Сиэз, оба лет тридцати на вид. На четвертый день, еще в предгорьях, в одной из деревень к ним присоединились двое проводников, застенчивые милые люди с морщинистыми лицами, хотя на самом деле возраст их определить было трудно: им легко могло быть и тридцать, и семьдесят. Звали их Иейю и Лонг.
Целую неделю брели они по бесконечным холмам предгорий, то взбираясь на очередную вершину, то спускаясь с нее, пока не добрались до того, что здесь называлось «настоящими горами». Теперь им предстоял еще более трудный путь. И вот уже одиннадцать дней они неустанно, упорно карабкались вверх.