Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

Лопухин Александр Павлович

Согласно с своим заявлением Христос еще несколько времени продолжал свою деятельность в Галилее и, между прочим, совершил два чуда: исцеление скорченной женщины, страдавшей восемнадцать лет, и больного водянкой. Исцеления эти, как совершенные в субботу, опять вызвали ропот среди фарисеев, но вместе послужили и новым поводом для Спасителя выяснить истинное назначение субботы, духу которой отнюдь не противоречит делание добра другим. Если эти мелочные законники не задумываются делать по субботам добро даже животным, когда они вытаскивают, например, осла или вола из колодца, то тем более позволительно делать добро нашим ближним. Доводы эти устыдили присутствующих, и они молчали. Последнее чудо совершено было в доме одного из фарисейских начальников, который пригласил Иисуса Христа «вкусить хлеба», имея при этом, конечно, главную цель – «наблюдать за Ним». Но наблюдение самого Спасителя за ними было более проницательным, чем их наблюдение за Ним. Между прочим, Христос заметил, как званые на эту вечерю с обычным мелочным честолюбием наперерыв друг перед другом занимали первые и наиболее почетные места за столом. В противоположность этому Спаситель предложил более мудрое и лучшее правило общественной скромности, заключавшее в себе вместе с тем глубочайший урок духовного смирения. Подобно тому, как в земном обществе назойливый, надменный, самообольщенный человек должен быть всегда готов к сильному отпору и часто принужден бывает уступить место скромной заслуге, так и в небесном мире «всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится».

Затем Христос не упустил из внимания

и слабой стороны в характере самого хозяина дома. Вечерю он устроил отнюдь не из каких-либо возвышенных целей, а просто из тщеславного желания показать свое богатство и свою мнимую щедрость, явно, однако же, выдающую надежду на отплату со стороны гостей тем же. Такое гостеприимство не имеет никакого нравственного значения. Доброту, оказанную бедным, ожидает более богатое возмездие, чем льстивое угощение друзей и богатых. Принимая друзей и родственников, не надо забывать беспомощных и страждущих. Расчетливая благотворительность есть не что иное, как замаскированное себялюбие. Богатый фарисей приобрел бы гораздо более надежное и нерушимое благословение, если бы пригласил остаться у себя несчастного, страдавшего водянкой, если бы бедняки, смотревшие на его пир, были бы также в числе его гостей.

В этом месте один из гостей, думая, быть может, что такое наставление было неприятно и сурово, вставил замечание, которое при данных обстоятельствах едва возвышалось над уровнем двусмысленной и плоской остроты (Лк 14:15–24). «Блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием», – воскликнул он, как бы желая этим безличным замечанием загладить неприятность впечатления. Вместо того чтобы воспользоваться этим божественным назиданием, он, по-видимому, был бы более доволен, если б весь этот вопрос был отложен в долгий ящик для отдаленного будущего, как будто он был совершенно уверен в том блаженстве, о котором, очевидно, имел самое смутное и грубое представление.

Но Спаситель обратил его пустое замечание в новый случай для достопамятного поучения. Он сказал притчу с целью показать им, что «вкушение хлеба в Царстве Небесном» требует условий, которых не захотели бы принять именно те, кто были в такой полной уверенности касательно вкушения его. «Один человек, – сказал Он, – разослал множество приглашений на большой пир; но когда наступило время ужина, то все отказались. Один занят был своим хозяйством, и ему нужно было пойти и посмотреть вновь купленный участок земли. Другой только что купил пару волов и считал необходимым испытать их. Третий только что женился и настолько был занят своим семейным делом, что о прибытии его не могло быть речи. Тогда хозяин, разгневанный на этих непочтительных и неотзывчивых гостей, велел своим рабам немедленно идти по улицам и переулкам и звать всех нищих, увечных, хромых, слепых; когда это было исполнено и еще оставалось место, он послал своих рабов созывать даже бесприютных странников по изгородям и дорогам». Нравственное приложение притчи было очевидно для всех присутствующих. Преданное миру сердце, поглощенное хозяйственными ли хлопотами, накоплением богатства или просто чувственностью самодовольной жизни, несовместимо с истинным стремлением к пиршеству в Царстве Небесном. Язычники и парии, блудницы и мытари, придорожные рабочие и уличные нищие там могут оказаться скорее, чем книжники с своей кичливой ученостью и фарисеи с своей показной набожностью. «Ибо сказываю вам, – прибавил Спаситель от своего собственного лица, – чтобы ближе приложить к ним это нравоучение, – что никто из тex званых не вкусит Моего ужина». И так «много званых, но мало избранных».

Притча эта была живописным изображением деятельности Самого Христа. На пир своего благовестия Он призывал всех, но большинство званых, тех именно, к которым Он прежде всего обратился с благовестием, отказались от Негo, будучи поглощены обольстившей их суетой. Главнейшие вожди народа и высшие классы вообще, как теперь становилось очевидным, окончательно отказались принять благовестие. Зато на него с полной искренностью откликнулись все те страждущие и обремененные, все нищие, увечные и хромые, все мытари и грешники, которые, как обездоленные в мире сем, легче открывали дверь своего сердца для нового благовестия, возвещавшего им царство в ином лучшем мире. Когда книжники и фарисеи окончательно стали во враждебное отношение ко Христу, то Он остался в обществе этих именно мытарей и грешников, которые толпой собирались вокруг своего божественного Утешителя. Для гордых книжников и фарисеев такое сообщество Его казалось особенно унизительным и зазорным для пророка, и они громко роптали между собой, говоря: «Он принимает грешников и ест с ними». Низшие классы иудейского народа в это время находились в тяжелом положении. Междоусобные войны и римское нашествие наполнили страну развалинами и пепелищами. Ироды, правда, старались восстановить разрушенные города и отличались страстью к постройкам, но этим они тешили лишь свое честолюбие, а для народа это влекло за собой лишь новые налоги, еще более обременявшие его и втягивавшие в неоплатные долги. Недаром в притчах Христа так часто берутся примеры неоплатных должников. Их много было в действительной жизни. Этому способствовала еще римская система сбора податей посредством компаний откупщиков, которые через своих сборщиков, или мытарей, высасывали последние соки из народа. Бедственность экономического положения простого народа усиливалась еще оттого, что высшие классы отнюдь не заботились об улучшении участи своих меньших братий, а напротив, относились к ним с полным презрением. Те самые книжники и фарисеи, которые считали себя ревнителями религии и закона, с бессердечной холодностью смотрели на бедствовавшую массу своего народа, и презрительное отношение к ним возводили даже в особое правило закона. Потому-то когда Спаситель стал обращаться с своим благовестием по преимуществу к этой заброшенной и задавленной массе, то молва о Нем быстро разнеслась по всей стране и из разных притонов бедственности и нищеты к Нему собирались все эти труждающиеся и обремененные, которые доселе в своих высокомерных вождях не встречали ни любви, ни привета. Но Спаситель свою любовь не ограничивал и этим; Он простирал ее и на тех, кто были полным отребьем мира сего, именно грешников и мытарей, самое соприкосновение с которыми было для набожных фарисеев и строгих законников своего рода осквернением, требовавшим бесчисленных омовений. К невыразимому ужасу этих бездушных законников, Христос «принимал грешников и ел с ними!» Неудивительно, что они начали роптать на Него за это вопиющее, на их взгляд, нарушение общественного приличия; но когда ропот их дошел до слуха Господа, то Он преподал им высоконазидательный в этом отношении урок – в ряде поразительных притчей. «Кто из вас, – сказал Он, – имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяносто девять в пустыне и не пойдет за пропавшей, пока не найдет ее? А нашедши, возложит ее на плечи свои с радостью; и пришедши домой, созовет друзей и соседей и скажет: порадуйтесь со мною; я нашел мою пропавшую овцу. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста праведниках, не имеющих нужды в спасении».

Примером женщины, радующейся находке потерянной драхмы, Спаситель еще подтвердил ту же мысль, добавив, что «так бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся». Но с особенной живописностью бесконечное милосердие Божие к кающимся грешникам изображено было в знаменитой притче о блудном сыне. В ней младший сын богатого отца прежде времени захотел воспользоваться независимостью и, взяв от отца следуемую часть имущества, удалился в чужую страну. Там он своей роскошной и преступной жизнью быстро промотал свое богатство и стал терпеть даже голод, для удовлетворения которого вынужден был наняться в пастухи свиней, т. е. занять самое унизительное положение, до какого только мог пасть иудей! Ему приходилось и питаться вместе с свиньями, теми именно плодами рожкового дерева, которыми на Востоке откармливают свиней, а по временам в крайней нужде питаются и бедные люди. Безмолвное пребывание в обществе этих грязных животных дало злополучному юноше возможность перебрать в своей душе все события своей безумно погубленной молодой жизни. Ему

припомнился и родной отцовский дом, где он некогда был окружен любовью, довольством и почетом со стороны многочисленных слуг. Сам он теперь тоже слуга, но слуга голодный, униженный и отверженный всеми, а между тем в доме отца его и самые слуги пользуются довольством и сносным человеческим положением. И он с завистью вспомнил этих слуг. Как бы он рад был теперь занять в своем родном доме – уж не положение наследника-сына (о чем он не смел и мечтать), а хоть положение одного из наемных рабочих! Ему страшно было предстать теперь пред лицо своего некогда любящего отца, которого он так глубоко оскорбил своим безумным поступком; но голод и бедствие восторжествовали в душевной борьбе, и он решил возвратиться к отцу и чистосердечно раскаяться во всем. И вот он голодный, грязный и оборванный «встал и пошел к отцу своему». Вот уже окрестности родной страны; но каждый знакомый холм и источник служили для него страшным укором, и тем более он должен был страшиться и стыдиться знакомых людей, которые могли увидеть его теперь в этом бедственном и жалком положении. Что же скажут отец и брат? Но отцовское сердце уже почувствовало приближение злополучного юноши. И когда он был еще далеко, увидел его отец его, и сжалился; и побежав, пал ему на шею, и целовал его. Сын же сказал ему: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже не достоин называться сыном твоим». Он хотел добавить уже заранее приготовленную просьбу: «Прими меня в число наемников твоих», но отец не дал договорить ему этого. Он тотчас же приказал принести лучшую одежду, одеть его, обуть и украсить перстнем; затем велел убить откормленного теленка для семейного пира и веселился с своими домашними о сыне, который для него «был мертв и ожил; пропадал и нашелся». Но вот пришел старший сын, который, приблизившись к дому, крайне удивился, заслышав в нем пение и ликование. Узнав, в чем дело, он не только не обрадовался возвращению своего младшего, без вести пропадавшего брата, но крайне осердился и не хотел войти в дом, чтобы принять участие в веселье, упрекая вместе с тем своего отца за то, что он с такой щедростью отнесся к своему распутному сыну, который теперь возвратился лишь потому, что ему нечем было жить больше, и в то же время никогда не давал даже и козленка ему, старшему брату, который в поте лица работал на него. На этот бессердечный укор своего старшего сына любящий отец восторженно воскликнул: «Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое. А о том надо было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся». Спаситель не сообщил, как поступил этот бессердечный брат; слушавшие Его фарисеи должны были решить этот вопрос собственным поведением по отношению к отчаявшимся грешникам и вместе должны были понять всю нравоучительную силу притчи, которая с такой неотразимой силой изобличала их собственное бессердечие.

Подобные поучения притчами Спаситель предлагал во все время этого своего последнего пребывания в Галилее. При другом случае, беседуя собственно с учениками, Он рассказал им притчу о неправедном домоправителе, который расточал имущество господина и, услышав о грозившей ему отставке, входил с должниками господина в особые сделки, уменьшая на их расписках сумму их долгов, чтобы впоследствии в случае нужды найти в них друзей себе. Этот поступок изобличил в нем особенную сметливость в распоряжении имуществом, и Спаситель, исходя из этого примера, увещевал своих слушателей распоряжаться и вообще своим имуществом так, чтобы в случае обнищания иметь друзей, которые бы приняли их в вечные обители. Друзьями этими, конечно, могут быть только те нищие и убогие, милостыня которым и может дать право на вступление в вечные обители.

Притчу эту слышали и фарисеи, и так как они были крайне сребролюбивы, то такое поучение Спасителя показалось им чрезвычайно смешным, особенно заключительные слова поучения, что нельзя служить двум господам – Богу и мамоне. Фарисеи именно служили двум господам и считали себя такими великими праведниками, что для них давно уже уготованы были самые первые и почетные места в Царстве Небесном. Чтобы показать им их жалкое заблуждение, Спаситель сказал притчу о богатом и Лазаре. В ней Он перед изумленными фарисеями раскрывал страшную для них истину, что Бог иначе судит людей, чем земные книжники и законники, и тот, кто здесь наслаждался всеми благами мира, там, в загробной жизни, должен был за свое бессердечие переносить ужасные, но заслуженные страдания и видеть, как несчастный Лазарь, которому он не хотел оказать никакой милостыни и предоставлял лишь своим собакам лизать ему его гнилые раны, покоился в блаженном лоне Авраамовом. Такой судьбы фарисеи могут избегнуть только исполнением того, что заповедовали закон и пророки. К несчастью, они в своей мнимой праведности были полные практические неверы, и убедить их в истине сказанного едва ли мог даже Лазарь, если бы он, по просьбе несчастного богача, послан был обратно на землю с проповедью о покаянии и загробной жизни.

Между тем настало время опять идти в Иерусалим, и Спаситель, не прекращая своей учительной и благотворительной деятельности, стал понемногу подвигаться на юг и направился в заиорданскую область, чтобы там воспользоваться более спокойным путем. Но горе человеческое искало Его благодетельной помощи и на этом пути. На границе между Галилеей и Самарией, при входе в одно селение до Него донесся глухой, хриплый, жалобный вопль. Он взглянул и увидел десять человек прокаженных, соединенных в одно общество своим ужасным недугом. Они остановились вдали, потому что не смели приблизиться, так как приближение их влекло за собой осквернение, и они обязаны были предостерегать всех приближавшихся к ним раздирающим душу криком: «там'e, там'e» – «нечист, нечист!». Проказа – это, так сказать, живая смерть, представляла самый ужасный образ страдания и бедствия, разлагала и портила самые источники живительной крови в человеке, обезображивала лицо, делала омерзительным самое прикосновение, медленно заражала и покрывала все тело язвами болезни, более ужасной, чем смерть сама, – и пораженные ею всегда возбуждали в сердце Спасителя глубокое и живое сострадание. Но никогда она не возбуждала в Нем более живого участия, чем теперь. Едва услышав их вопль: «Иисус Наставник! помилуй нас!» – Он тотчас же, даже не дожидаясь приближения к ним, громко сказал им: «Пойдите, покажитесь священникам!» Они понимали значение этого повеления: они знали, что Он повелевал им идти и просить у священников признания их исцеленными, удостоверения в восстановлении им всех прав и преимуществ общественной жизни (Лев 13:2; 14:2). Уже при звуке этого чудодейственного голоса они почувствовали в себе поток здоровой жизни, восстановление силы, очищение крови, заструившейся в их жилах, «и когда они шли, очистились». Они получили величайший и драгоценнейший дар, но велика бездна человеческой неблагодарности! Исцеленные и не подумали возвратиться к своему божественному Врачу, чтобы воздать Ему должное благодарение. К стыду их, возвратился только один из них, именно самарянин, который «громким голосом прославляя Бога, пал ниц к ногам Его, благодаря Его». Как ни привычно было сердце Христа ко всякой неблагодарности, но и оно было возмущено столь вопиющим, столь бесстыдным и столь чудовищным примером ее. «Не десять ли очистились, – спросил Он с грустной удивленностью, – где же девять? Как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника?» Но если так черна и позорна была неблагодарность остальных девяти, то в сравнении с ней тем дороже была благодарность этого самарянина. И Спаситель не оставил ее без вознаграждения. Исцелив его тело, Он исцелил и его душу, любвеобильно сказав ему: «Встань, иди; вера твоя спасла тебя!»

К этому времени относится возвращение с проповеди семидесяти учеников. Они передавали Ему с радостью о том успехе, которым сопровождалась их проповедь. Силой имени Христова они могли даже изгонять бесов. По этому поводу Спаситель преподал им поучение, что добро бесконечно могущественнее зла и что победа над сатаной, спадшим с неба как молния, одержана и будет продолжаться вовеки. Над всеми силами зла Он давал им власть и победу, и слово Его обетования должно было служить для них защитой от всякого источника вреда. Они будут наступать на аспида и василиска, попирать льва и дракона; за то, что Он возлюбил их, Он избавит их; Он защитит их, потому что они познали имя Его. Но у них есть еще более возвышенный, более духовный источник радости, именно, что имена их написаны в книге жизни и вовеки не изгладятся из нее.